А поскольку вторым темпом за их спинами набегал уже я, вся мощь дюжины защитников пещеры нацелилась теперь на меня одного. Очередные багровые вспышки фаерболов, сорвавшихся с наверший посохов шаманов, вынудили меня активировать рывок еще за полтора десятка метров до сближения с шестеркой владельцев гаррчит.

И пару драгоценных секунд под действующей абилкой мне пришлось потратить на шараханье из стороны в сторону от изрядно замедлившихся, но все равно чертовски опасных, багровых сгустков проклятого огня, и, разумеется, на сокращение нерационально огромного для мгновенного рывка расстояния для ответной атаки. От шести сгустков пламени увернуться мне удалось сравнительно легко. Но вот порезать затем призванной шпорой за оставшиеся микросекунды действия рывка шестерку преградивших путь к шаманам охранников у меня получилось, увы, лишь частично.

Лишь одному проклятому я качественно вскрыл горло, еще одному неуклюже раскроил опущенную вовремя на горло челюсть. А дальше «приторможенное» рывком время возобновило свой естественный бег, и мне снова пришлось уворачиваться, только уже от коварных рубящих ударов невидимого продолжения клинков гаррчит.

Но я справился. Несколько отчаянно долгих секунд пришлось блохой метался между противниками из стороны в сторону. Заработал с десяток пустяшных царапин и пару довольно неприятных глубоких порезов на правом бедре и правой же стороне груди. Однако выстоял под градом вражеских ударов, дождался возможности повторить рывок, провалился в привычный сюр воздуха-киселя, и тут же контратаковал взявших меня в кольцо «черепах» с гаррчитами…

Действие очередного рывка закончилось, и пять почти обезглавленных покойников в реальном времени одновременно завалились на сияющий разноцветными кристаллами пол пещеры. Шестой же, убитый мною еще на первом заходе проклятый уже покрылся вязью огненных трещин, и грозил полыхнуть багровым пламенем с секунды на секунду.

Оставшиеся без охраны шаманы, разумеется, и не подумали сдаваться на милость победителя. С оголовий их посохов сорвалась очередная партия фаерболов, но на сей раз в меня полетела лишь половина из них, вторая часть – еще три сгустка багрового пламени – устремилась по широкой дуге мне за спину, атакуя, как я догадался, очередную группу выскочивших из безопасного коридора союзников.

Без рывка увернуться от контролируемых шаманами сгустков пламени было чертовски непросто. Но в голову мне пришла оригинальная идея: подхватить с пола обрубок изувеченного гаррчитами тела серого копейщика (благо мимо него я аккурат в тот момент пробегал) и швырнуть его навстречу трем летящим в меня фаерболам.

Мой экспромт сработал на загляденье. Троекратное попадание огненных снарядов в обманку буквально испепелило труп бедолаги-серого. А вот отряду союзников, судя по раздающимся за спиной воплям боли и яростному клекоту серых, похоже, повезло гораздо меньше, чем мне.

Как бы то ни было, но путь передо мной снова был свободен, и я со всех ног рванул к шаманам, которые отчаянно затрясли своими кривыми палками, в тщетных попытках немедленно сотворить на облепленных кристаллами навершиях очередной сгусток багрового пламени.

Я почти до них добежал, когда на шести наверших одновременно полыхнуло-таки возродившееся багровое пламя.

Шесть фаерболов срываются с посохов шаманов, и все нацелены в меня. С разделяющей нас дистанции в жалкие пять-шесть метров промахнуться нереально. Меня расстреливают практически в упор, и даже в «киселе» рывка, который я, разумеется, мгновенно активирую, увернуться от выстрелов со столь короткой дистанции невозможно.

Погружение в безвременье позволяет лишь расширившимися от ужаса глазами наблюдать, как налетающие с шести направлений сгустки багрового пламени неотвратимо сходятся в одной точке, примерно в районе моего солнечного сплетения.

Жить остается микросекунды. Мозг отчаянно ищет выход из безнадежного тупика. И…

Неожиданно его находит.

Пористые костяные шарики – активаторы сферы неуязвимости, в ячейках моего инвентаря хранится аж пять этих идеальных защитных артефактов. И что особенно важно в текущей почти матовой ситуации, для активации спасительной сферы неуязвимости достаточно лишь призвать в руку шарик, и раздавить его в ладони.

Разгон рывка позволяет проделать мне это буквально за миг до удара фаерболов.

Я давлю в ладони костяной шарик, и практически параллельно наблюдаю, как в живот плавно врезаются шесть сгустков пламени.

Огненный всполох меня ослепляет, и какое-то время я ничего вокруг не вижу. К счастью, это время тянется для меня в замедлении рывка, а в реале оно длится не дольше секунды.

Однако, кроме ослепления, никаких других неприятностей после взрыва я не испытываю. Мне не больно. Я чувствую, как на бедрах лопаются остатки мгновенно сгоревших штанов, но, при этом, совершенно не ощущаю чудовищного жара багрового пламени.

Зрение постепенно нормализуется. Я вижу растекшийся по телу и конечностям огонь, он вовсю продолжает яростно гореть. Но меня, по-прежнему, не обжигает. Такому чуду имеется единственное логичное объяснение: защитный артефакт сработал, и уберег меня от неминуемой болезненной смерти.

Представляю, как изумились шаманы проклятых, когда игрок, превратившись в объятый свирепым пламенем живой факел, вместо того, чтобы рухнуть на землю и корчиться там в предсмертных конвульсиях, вдруг мгновенно исчез, и тут же появился вновь уже возле крайнего в их цепи, и голыми руками, безо всякого оружия, просто свернул башку первому шаману…

Действие рывка закончилось после убийства третьего ублюдка с посохом. Уцелевшая тройка шаманов получила возможность наблюдать за моими перемещениями без читерского ускорения, но это не сильно им помогло. Чтобы догнать и перебить этих троих мне с торицей хватило собственного проворства.

Перед глазами загорелись строки системного уведомления, но сейчас некогда его читать. Потому тут же сморгнул текст, не читая.

Покончив с шаманами, я стал сбивать с себя ладонями пламя, которое, хоть и не жгло, но – сука! – продолжало вовсю гореть. Меж тем, действие сферы неуязвимости было строго ограничено по времени. В зависимости от силы отраженного ущерба, оно длилось в примерном интервале от двадцати до тридцати секунд. Учитывая, что ущерб от одновременного подрыва шести фаерболов должен был пройти колоссальный, а с момента активации сферы прошло уже больше десяти секунд, несложно подсчитать, что действие неуязвимости должно было прекратиться через считанные секунды. Я же по-прежнему продолжал пылать, как гребаный просмоленный факел. И не сложно было догадаться, чем для меня на этот раз грозила закончиться очередная славная победа, если я не успею до деактивации сферы сбить с себя проклятый огонь.

Увы, мои потуги ладонями сбить пламя оказались малоэффективны. Пока прибивал огонь на одном участке тела, пламя разгоралось на другом, а перемещал ладони туда, тут же разгоралось, казалось бы, потушенное ранее место. Чтобы перекрыть необходимый огню кислород, нужно было во что-нибудь срочно плотно завернуться. Для этого идеально подошло бы любое одеяло (даже самое завалящее грязное, драное и старое), но – млять! – вокруг не было ни единой тряпки.

Все мертвецы в пещере либо уже сгорели, либо пребывают в процессе самовозгорания. Выжившие после недавнего дальнего удара фаерболами серые сбежали, от греха, обратно в коридор. И там, суки, до сих пор отсиживаются, дожидаясь окончания моего по сути сольного рейда на шаманов… Союзнички, мать их!

Отчаявшись сбить пламя руками, я рухнул на пол и стал кататься по полу. Так дело пошло гораздо эффективней, но все равно недостаточно быстро.

Я катастрофически не успевал. И чтобы не сгореть, заранее призвал в ладонь второй костяной шарик, решив обновить сферу неуязвимости вокруг тела, как только действие первой истечет.

– Замри! – знакомый клекот дружественного шамана серых раздался вдруг из пустоты, с расстояния в пару метров.

Но я не успел отреагировать. Потому что одновременно с его командой мое тело свело судорогой невыносимой боли от пробившегося-таки через схлопнувшуюся сферу багрового пламени. И тут же мой распахнутый в отчаянном вопле рот оказался по самое горло забит землей. Земля же залепила и мои распахнутые глаза. И все остальное тело, вместо страшного жара, вдруг ощутило давящие тиски замечательно влажной и восхитительно холодной земли.