— Но, если ничего не делать, он точно умрет! — возмутилась Маша.

Меня больше волновало другое: чтобы Максу зачелся фраг, он должен, будучи в сознании, нанести повреждение бездушному или хотя бы обозначить удар. Получится ли его пробудить?

Одно ясно: если бездействовать, парень умрет со стопроцентной вероятностью, в любом другом случае шанс у него будет.

— Решено. Оперативно спускаем Макса. Потом тащим. Помогаем ему забить «нулевок»…

Я смолк, услышав «О-у, о-у» совсем рядом. Маша подошла к стеклянному выпуклому окну-стене, глянула вниз, бормоча:

— Только не сюда! Мимо, мимо проходите. М-м-м! — Она прижала руки к груди и затанцевала на месте.

Я уже знал, что увижу. Подошел к ней и шепнул:

— Где?

Девушка указала на запад, закрыла лицо ладонями. Я прищурился, вглядываясь в колышимые ветром кроны, и выделил ярко-красное пятно — коктейльное платье. Зомби двигалась в сторону дорожки к маяку.

Слева от меня встал Сергеич. Воцарилась такая тишина, что я слышал, как он тяжело дышит.

Вслед за женщиной-зомби на дорожку выбрался здоровяк. И еще пара ничем не примечательных азиатов. Потоптавшись, они пересекли газон и поперли в джунгли. А вот появившийся тошноплюй не спешил, топтался, раскачиваясь из стороны в сторону. Возле него замерли еще двое: здоровяк и голая женщина с головой, свернутой на плечо.

К тому моменту Маша успокоилась и заставила себя посмотреть. Когда на дорожку выскочил тощий верткий зомби, повадками похожий на Голлума, она сказала:

— А теперь молимся, чтобы он нас не почуял. Он-то тут главный.

Я сглотнул. Или показалось, или даже сердце замерло и стало биться реже.

— Дошло, — буркнул Сергеич. — Те мужики искали…

— Тсс! — цыкнула Маша.

— Конгломерат, — прошептал электрик, виновато глядя. — Вот это он и есть…

— Больше двадцати голов, — вздохнул я.

Зомбоголлум припал к земле, по-насекомьи покрутился вокруг своей оси и запрокинул башку.

— О-у, о-у!

Шатающиеся по окрестностям бездушные начали стягиваться к нему, это заняло минут пять. А потом, еще раз издав характерный звук, зомби на четвереньках, растопырив колени, побежал к маяку, а орда потянулась следом.

— Сука, нюхач! — Сергеич сплюнул под ноги. — И чё теперь делать?

До последнего хотелось верить, что наши предположения ошибочны, конгломерат движется не к маяку, за нами, а просто по удобной асфальтовой дорожке. Вот прямо сейчас все они свалят в лес.

Ну же, давайте в джунгли, там много диких обезьян! Ну!

Черта с два — орда целенаправленно перла к нам. Двадцать семь голов. Впереди тот, кого мы прозвали нюхачом, и трое амбалов четвертого уровня. Чуть в стороне — два тошноплюя, один третьего, другой четвертого. У всех были человеческие имена. Видимо, безымянной эволюционирующей оболочкой они становятся, только взяв пятый уровень. Остальные бездушные были первого и второго.

Покачав головой, Сергеич отошел от окна в темноту комнаты — инстинктивно. Мне хотелось сделать так же, но я понимал, что, если мы обнаружены, ничто нас не спасет. Однако все замерли и молчали, надеясь, что пронесет.

У надежной железной двери нюхач замер и завыл, зомби окружили маяк и принялись колотить в стены. Шум поднялся неимоверный, но металл был прочнее их кулаков. Только бы они не додумались пролезть в окно-иллюминатор! Да, он на двухметровом уровне от земли, но бездушные амбалы легко могут дотянуться…

Грохот становился громче, как во время состязания барабанщиков, звук вибрировал по всей конструкции, пульсировал в груди и деморализовал даже меня. Что уж говорить о парне с девушкой. Макс застонал, замахал руками — видимо, отгоняя грифов. Бледная Маша смотрела на копошащихся зомби внизу и кусала губы.

— Похоже, они решили завалить маяк, — сказала она. — Интересно, а как они повышают уровни? Нам для этого надо их убить. Выходит, они развиваются, убивая нас? Или это происходит само собой?

Поймав ее взгляд, я пожал плечами:

— Не знаю. Не было возможности отследить. Возможно, и так и эдак. Кем при жизни был, тем после Жатвы и стал. Был соседом-надзирателем — стал нюхачом. Пел попсу — стал тошноплюем.

— Дело говоришь, — согласился Сергеич. — Вот шансон — то для души.

Я не стал его переубеждать. Какая душа — такая и музыка… Хотя у Сергеича-то она осталась, душа.

— Ну а теперь что делать? — спросил мужик, сел и скрестил ноги по-турецки.

— Ждать, — ответил я, глядя на Макса, «активность» которого зафиксировалась на сорока девяти процентах. — Думаю, они разбредутся, когда поймут, что мы им не по зубам.

Сказал я это уверенно, хотя сам сомневался. Да что уж там, были опасения, что они, как зомби из фильмов, начнут лезть друг на друга, доберутся до окошка, и тогда нам кранты.

— Давайте пожрем, — предложил Сергеич. — Я еще там, в столовке, тушняка надыбал. Хороший тушняк! Гляньте! Во! Говядина. А вот фасоля. Денису мясо нужно, ногу заращивать.

Маша тоже взяла тушенку, посмотрела на нее как на врага и, видимо, решила начать новую жизнь и стать хищницей.

Садиться я не стал, бдел, но активность зомби не менялась, они так и водили вокруг маяка хоровод, барабанили в стены и уходить не собирались. Тошноплюй рыгнул на стену. Я не любил химию в школе, не учил особо, и напрягся, ожидая, что вот-вот пойдет белый дым и металл превратится в решето, как в фильме «Чужой», но нет. Похоже, не получится у них проблевать дыру.

Маша принесла мне банку тушенки с пластиковой ложкой, я механически принялся есть, закусывая сухарями. Радовало, что зомби тупые, не карабкаются наверх, не напирают на дверь, а ведь ее можно выбить, если постараться. Есть надежда, что они устанут нас караулить и уйдут.

Однако надежда не оправдалась ни через час, ни через два. А когда солнце начало клониться к закату, зомби зашумели еще сильнее, и я понял, что бессонная ночь нам гарантирована. Перевел взгляд на Макса и чертыхнулся: у парня осталось всего сорок шесть процентов «активности». Щеки его пылали, он метался в бреду и, видимо, гонял воображаемых грифов.

Я смотрел на него, и душу, как та кислота, разъедало бессилие. Хотелось избавиться от него: ударить стену, закричать. Но нужно было оставаться хладнокровным лидером…

Черт побери, как… как?! Люди в войну теряли боевых товарищей, смотрели, как они умирают, не в силах помочь? А мы? Неужто так уж и не в силах что-то сделать?!

— Надо что-то придумать! — озвучил Сергеич мои мысли. — Он же скоро ласты склеит тут у нас! Но на ночь глядя куда мы попрем? Нас же точняк сожрут.

— А протянет парень до утра? — спросила Мария, кивнув на Макса. — Совсем плохой. Может, хоть аспирина ему дадим? Он воспаление снимает и температуру. Затормозит процесс.

— Хорошая мысль, — кивнул я, и Маша зашуршала пакетами в поисках воды.

Меня больше волновало, свалят ли до утра настырные зомби. Им же жрать надо. Или нет? Я снова выглянул в окно, но в темноте ничего не увидел. Светить фонариком не стал — а то еще захотят взобраться наверх.

— Помогите мне, он мечется! — попросила Маша.

Сергеич кивнул, положил голову Макса себе на колени и надавил на щеки, раздвигая зубы — так обычно котов пилюлями кормят. Девчонка сунула парню в раскрытую пасть таблетку и плеснула воды.

Макс заметался, рефлекторно сглотнул, шумно задышал. Потом затих.

— Без вариантов, — вздохнул Сергеич, сжав голову руками.

Маша закусила губу и гладила уже не котенка, который исследовал территорию, везде тыкаясь своим любопытным носом, а Макса. Надо было что-то решать. Я заходил по помещению туда-сюда, потирая щетинистый подбородок.

Если зомби до утра уйдут, спустим Макса и потащим к морю, и да будет Фортуна к нам благосклонна. А если нет? Если не уйдут? Мы-то ладно, дождемся своего часа — допустим, команда чистильщика Волошина найдет свой конгломерат и намотает на колеса джипа. Но у Макса-то этого времени нет! Надо что-то самим думать. Но что?