— Ден, ну его на хрен, — наконец выдал он.

— Повторяю, живи дальше один. — Я посмотрел на Макса. — Ты как? Со мной или…

— С тобой. Только сам видишь, братан, хреновый из меня помощник. Скорее обуза.

— Фигня вопрос, главное, вместе держаться. Идем.

Макс кивнул, потом обратился к Сергеичу:

— Насчет Дена ты тоже неправ. Так уж вышло, что он ловчее оказался, так это нам, считай, повезло! Сидели бы щас взаперти — ты с гуру этим шизанутым, а я в каморке… Да и не знаем мы точно, как именно вышло. Короче, зря ты так. — И добавил с сожалением: — Я думал, ты мужик. А ты… — Он сплюнул электрику под ноги.

Мы развернулись, взяли свои вещи и потопали прочь. Я чуть придерживал Макса, пока он опирался на мое плечо.

Сергеич, не ожидав такого поворота сюжета, оторопел, а потом до нас донеслись его приближающиеся шаги. Ага, страшно стало одному оставаться. Будь я Максом, сказал бы, что у него взыграло очко.

— Эй, погодьте! — крикнул он, но ни я, ни Макс не обернулись. — Мужики! Эй! Я это… Бес попутал!

Некоторое время он молча топал за нами. Наконец, не выдержал, обогнал и раскинул руки, преграждая дорогу. Я остановился в метре от места, где оставил Кроша, поискал котенка взглядом, не нашел. Видимо, спрятался мой питомец, напугал его бой.

Сергеич отвел взгляд, сморщил скошенный лоб, пожевал губами и поник, как собака, которая ложится кверху лапами, признавая главенство вожака.

— Не повторится! Не бросайте! — В его глазах уже не было прежней жесткости и хитринки, лишь мольба, в голосе прорезались панические нотки. — Не бросайте. Виноват. Отработаю!

Демонстративно его не замечая, я шагнул туда, где оставил Кроша, сел на корточки и позвал котенка. Донесся шорох, возня, утробный мяв, и из кустов выкатился взъерошенный серый клубок, кинулся мне в ноги, полез по джинсам. Я его перехватил и посадил на плечо.

Следом из зарослей вылезла спортивного вида женщина в купальнике; повязанный вокруг талии пляжный платок разорвался, сбился назад и напоминал желтый хвост. Слава богу, мадам была нулевого уровня.

Доказывая свою полезность, Сергеич с воплем бросился ее крошить и забил довольно резво. Вернувшись к нам, вытер кровь с лица, поднял голову, вперился мне в переносицу, зачастил:

— Не бросайте! Не бросайте, мужики! Я вам пригожусь!

— Кароч, — чуть ли не прорычал я, имитируя его тон, — еще одна выходка — и на хер с пляжа. Понял меня? В глаза смотреть!

— Понял, понял! Зуб даю, чтоб мне под землю провалится, если…

— До первого косяка, — предупредил я, не дослушав пустые, как мне казалось, клятвы.

— До первого, — поддакнул Макс. — Не то…

Что будет, он не уточнял, но всем стало понятно и без этого.

Сергеич за самолично упокоенную бездушную женщину в купальнике ничего очевидного не получил, но, видимо, система что-то зачла. Правда, уровень электрика не изменился. А вот я за двух бездушных второго уровня получил по четыре универсальных кредита.

Похоже, застрять на нулевом было не такой уж плохой идеей… до тех пор, пока получается справляться с зомби.

— Макс, стой на месте, — распорядился я. — Сделаем тебе перевязку, чтобы рана не нагноилась.

— Это я умею! — залебезил Сергеич и поднял оставленную мной аптечку. — Все будет тип-топ! В лучшем виде, тассказать! На своих двоих дойдешь… — Электрик глянул в рану и позеленел, скукожился.

Видимо, все-таки испытал вину за содеянное. Точнее, не содеянное. Забрав у него аптечку, я обработал руки, разрезал скотч по кругу и подумал о том, как же нам не хватает медика, который бы иссек омертвевшее, а здоровое оставил и срастил.

Пообещав себе, что вернусь к ране на привале, я сделал перевязку, и мы направились к повороту на маяк. Крош топтался на плече и мурлыкал в ухо, терся о щеку. Маленький символ мирной и сытой эпохи, ушедшей навсегда.

Наконец мы добрались до перекрестка, свернули налево и по узкой тропинке с потрескавшимся асфальтом, заваленной ветками и гнилыми листьями, точно не предназначенной для отдыхающих, направились на север, к белому маяку на пригорке. Котенок свернулся воротничком вокруг моей шеи и уснул. Макс сперва шел, опираясь на мое плечо, но Сергеич услужливо предложил ему вилы в качестве костыля.

— На член похоже, — Макс кивнул на маяк и прыснул, но шутку не поддержали, и он ее развил: — Ну и набалдашник вон какой!

Я криво ухмыльнулся — не столько юмор оценил, сколько порадовался, что парень не зацикливается на ранах. Сергеич же посмотрел на него пристально, покачал головой и цыкнул зубом:

— Бабу тебе надо, Максимка! Желательно пофигуристее, чтобы было за что подержаться.

— Сергеич, а ты там был? — поинтересовался тот, пропустив реплику мимо ушей. — Он вообще рабочий? — Парень толкнул вилами валяющийся под ногами кокосовый орех. — Похоже, тут пару месяцев никто не ходил.

— Я только за наш отель отвечаю. — Сергеич догнал орех, потряс им и сунул в мешок с едой.

— На маяке должен быть автономный источник питания, — сказал Макс.

— Эврика! — улыбнулся я. — Как минимум бензиновый генератор или солнечная батарея…

— Как максимум — РИТЭГ! — расплылся в улыбке Макс.

— Что это? — спросил я.

— Радиоизотопный термоэлектрический генератор, — пояснил Макс. — Ну, ядерный генератор. Во было бы круто! Его на пятьдесят лет может хватить! — Воодушевленный Макс аж ускорился, захромал, опираясь на вилы, так ему хотелось заполучить РИТЭГ.

— А вы гляньте-ка вперед, — остудил его пыл Сергеич. — Видите: вон там сбоку, кароч, забор провален. Может, все уже мародеры вынесли.

На лице Макса отразилась буря чувств. Он доковылял до выбитой железной секции забора быстрее нас, почесал в затылке и заключил:

— Он давно упал, забор этот. Не был тут никто еще. Сергеич, маяк-то рабочий?

— Рабочий. Кароч, радиостанция там точно есть, старая, ведь он тут давно. Первое, тассказать, строение на острове. А вот насчет забора ты, Максимка, плохо смотрел. Вишь вон след? Свежий!

Пока они с Максом с умными лицами философствовали о судьбе павшей секции забора, я зашагал к сооружению. Маяки уже давно строят не из камня, а из металла. Издали этот казался белым, но теперь, при ближайшем рассмотрении, обозначились бурые пятна ржавчины, словно в этот железный «член» давным-давно стреляли из чего-то крупнокалиберного. С юго-западной стороны виднелась огромная солнечная батарея. Вот тебе и РИТЭГ, Макс.

Я подергал дверь — она ожидаемо оказалась закрытой. Зато в двух метрах над землей имелся стеклянный иллюминатор, куда, если выбить стекло, нетрудно будет влезть. Дети изрисовали маяк граффити, но внутрь проникать не рисковали, наверное, потому, что их пугала табличка с перечеркнутым черепом и надписями на английском, филиппинском, китайском, немецком и русском, предупреждающая, что объект под охраной.

— Заперто? — Сергеич шумно поскреб в затылке.

Шелестя скотчевыми доспехами, приковылял-припрыгал Макс и встал справа от меня.

— За испанцев обидно, — сказал он, кивнув на табличку, и пояснил: — Филиппины были испанской колонией.

— Вроде их потом Штаты у испанцев выкупили, — вспомнил я интересный факт. — За двадцать миллионов баксов.

— Ну да, только в составе Соединенных Штатов они пробыли недолго, меньше пятидесяти лет. — Увидев на моем лице легкое удивление, вызванное неожиданной широтой его интеллекта, парень качнул головой на Сергеича. — Я не он. Он здесь временщик, а я это место считаю вторым домом. Потому и изучал историю, культуру народа. Ты знаешь, кстати, что, в отличие от большинства азиатов, филиппинцы католики?

— Знаю, да только какая разница? Их души отправились не в рай, а к инопланетным жнецам. Ладно, пошли, нам внутрь надо как-то попасть. Солнце уже садится.

Макс подобрал кусок камня и, недолго думая, швырнул в иллюминатор. Зазвенело разбитое стекло, осыпая нас осколками.

— Делов-то…

Взревела система безопасности — да так, что Сергеич выматерился, Макс пригнулся, а я инстинктивно зажал уши. Что удивительно, котенок, обвившийся вокруг моей шеи, дернулся, мазнул лапой по коже, но не проснулся. «Извини, дружок, — подумал я. — Тут сейчас такое начнется… придется тебя потревожить».