А нянька, как стали подъезжать к царю, нарядила свою дочь невестой и накрыла невестиным покрывалом. Привезли ее с царем в церковь, повенчали; царь как открыл после венца покрывало, увидел, что невеста совсем не та, что на портрете, и велел ее брата в конюхи определить. А брат плачет, говорит: «Не моя сестра!» И стал царь жить с женой: ведь не развенчаться стать.

Только спит он один раз со своей женой на кровати, а слуга сидит у печки, сушит носки царские. Вдруг растворяется окошко, и входит распрекрасная красавица (что утопили-то), подошла к постели и говорит: «Не стыдно ли рыцарю-царю спать с девчонкой Шелудивочкой?» Слуга-то загляделся на нее, носки царские сгорели. Вот слуга и начал плакать, она оглянулась и спрашивает: «О чем ты, слуга, плачешь?» — «Как же мне, сударыня, не плакать? Загляделся я на вашу прекрасную красоту и сжег царские носки». — «Не плачь, — говорит, — вот тебе носки!» И вынула из кармана носки чудесные, в десять раз лучше царских, а сама ушла.

Приходит она на другую ночь, опять так же слуга на нее загляделся и сжег носки. Она ему опять дала другие носки чудесные, в десять раз лучше царских. Сама ушла.

Вот царь утром и спрашивает слугу: «Отчего ты мне прежде подавал хуже носки, а теперь вот во второй раз какие хорошие подаешь?» Слуга туда-сюда, но царь пристал, он и признался во всем. Тогда царь сам сел вместо слуги, а жена одна спит. Красавица пришла так же, подошла к кровати царской да и говорит: «Не стыдно ли рыцарю-царю спать с девчонкой Шелудивочкой?» Царь сейчас же узнал ее по портрету: это его настоящая невеста! Как она обернулась к кровати, он ее и схватил, и как она не перекидывалась и рыбой, и щукой, он ее не выпустил, она и осталась.

Тут они стали жить да поживать. А няньку с дочерью царь велел к лошадиному хвосту привязать и пустить по полю, а шурина своего министром сделал.

Жил-был мужик, у него была дочь. Один раз пошел мужик в поле хлеб убирать и говорит: «Жена! Пришли мне в поле с дочерью обед». Приходит полдень. Дочь взяла обед и понесла отцу. Идет она мимо реки и видит: у берега щука кружится в воде. Она ее поймала, хочет взять с собой. Щука и говорит ей человеческим голосом: «Не бери меня, красная девица! Пусти лучше в воду, я тебя сделаю счастливою». Девушка и говорит ей: «Как же ты это сделаешь?» — «А вот, — говорит, — как: если ты заплачешь, у тебя из глаз посыплется жемчуг, а если засмеешься, бриллианты». Девушка ей не поверила. Щука велела ей засмеяться. Она засмеялась — и посыпались бриллианты. Она взяла и отпустила щуку.

Приходит дочь к отцу, отец начал ее бранить, что долго не приносила обедать. Девушка заплакала — и посыпался у нее из глаз жемчуг. Отец удивился, расспросил обо всем. Она ему все рассказала. Прошло с тех пор малое время, мужик с женою стали люди богатые, а дочь их — красавица-раскрасавица.

Проезжал чрез эту деревню, где они жили, царский сын и увидал он эту девушку. Полюбил он ее, выпросил у своего отца, у царя, позволенья жениться на ней, стал царем. Стала она жить во дворце и зваться царицей. При дворе же жила волшебница с дочерью, и этой волшебнице очень хотелось свою дочь отдать за царского сына, а он женился на другой. И захотелось ей извести царицу.

Сделалась война, царь поехал с войском на войну и приказывает фрейлинам; «Смотрите! Если будет царица, жена моя, скучать без меня, сейчас же напишите ко мне письмо. И утешайте, и берегите ее пуще глаз своих!» Уехал царь. Фрейлины стали развлекать царицу разными веселостями, чтобы она не тосковала о муже.

Однажды приходит к ней волшебница и стала просить ее к себе в баню вымыться. Фрейлины долго не соглашались отпустить ее, но, наконец, отпустили. Волшебница привела в баню царицу, обратила ее в золотую утку и пустила по белому свету, а вместо нее привела во дворец свою дочь. (Она была очень похожа на царицу.) Фрейлины ее не узнали и приняли вместо царицы. Скоро после того приехал царь, стал расспрашивать у фрейлин: «Не скучала ли без меня царица?» Они говорят: «Нет». И стал царь с ней жить, как жил с прежней женой.

А между тем та царица, как обратила ее волшебница в золотую утку, полетела от бани, куда глаза глядят.

Устала, села на реку отдохнуть. А мимо этой реки шли царские охотники и увидали они, что плавает утка вся золотая, зарядили ружья, выстрелили — не убили. В другой раз выстрелили — не убили, и в третий раз то же; сколько ни стреляли, никак не могли ее убить. Лишь только выстрелят, она поднимается кверху из воды, пролетят пули, снова сядет на воду. Пошли охотники, докладывают царю об этой утке. «Плавает, — говорят, — на реке утка вся золотая, и сколько мы в нее ни стреляли, никак не могли ее убить!» Пошел сам царь, хочет ее подстрелить. Приходит к реке, сколько ни стрелял, никак не может ее убить, с досады плюнул на берег. Вдруг эта утка подлетела к берегу, схватила его слюну и полетела. Прилетела к лесу, ударилась оземь, сделалась по-прежнему женщиной и родила двух прекрасных малюток и говорит им: «Дети мои милые! Отнесу я вас в царский дворец, посажу на двор, сидите и играйте там!» Дала она им по золотому яичку и велела им никому не показывать эти яички.

Между тем царь задал пир своим министрам и вельможам; веселье идет. Среди пира выходит царь на двор освежиться и видит: два прекрасных мальчика играют на дворе. Приказал он их привести к себе и спрашивает: «Чьи вы, малютки?» А яички, благословенье матери-то, за них отвечают: «Маменькины!» — «А где ваша маменька?» Яички и говорят за них: «Мы не знаем». Царь приказал их оставить у себя и очень полюбил их. Услыхала об этом волшебница и приказала своей дочери извести этих малюток. Вот приходит ночь. Уложил царь малюток спать в особой комнате и пошел сам спать. Немного погодя приходит к малюткам царица и спрашивает их: «Что, малютки, спите?» А они давно спали, только яички за них и отвечают: «Нет!» Опять немного погодя подходит царица, спрашивает их: «Что, малютки, спите?» Яички отвечают: «Нет!» В третий раз подходит царица, спрашивает их: «Что, малютки, спите?» Яички-то и молчат, потому что время было за полночь, а после полуночи они не говорили. Царица взошла к малюткам в спальню, зарезала их и дала им в руки по ножику, чтобы подумали, что они сами зарезались.

На другой день проснулся царь рано и пошел проведать малюток. Увидал, что они зарезались, и начал горько плакать. Потом приказал вынести их в церковь и нанял дьячка читать Псалтырь и не велел их до трех дней хоронить. Приходит ночь, читает дьячок Псалтырь. Вдруг церковь осветило: влетела утка, ударилась об пол и сделалась царицей. (А дьячок знал ее прежде.) Начала плакать над малютками, а жемчуг так и сыплется у нее из глаз, много наплакала жемчуга. Обратилась потом к дьячку и говорит ему: «Скана! своему царю: если хочет он меня видеть, пусть завтра ночью придет сюда, и когда я влечу, то вели ему затворить двери, чтоб я не могла вылететь, тогда и вели ему меня ловить, а иначе он меня никогда не увидит». Сказала это, сделалась уткой и улетела.

Настало утро. Пришел дьячок во дворец и рассказал царю все секретно. Вспомнил царь, что прежде у жены его, когда плакала, сыпался из глаз жемчуг, а когда смеялась, то бриллианты, и пошел испытать ее. Приходит к царице, начал бранить. Царица заплакала, а из глаз жемчуга нет. Начал он ее утешать, шутить с пей, царица стала улыбаться, потом и засмеялась, а бриллиантов нет. Царь заметил это и, как только пришла ночь, пошел в церковь и спрятался там.

Приходит полночь. Вдруг церковь осветило, и влетела золотая утка, ударилась об пол, сделалась царицею и начала плакать о детях. Жемчуг так и сыплется у нее из глаз. Смотрит царь и дивится. Пока дивился царь, она сделалась уткой и улетела из церкви.

На третью ночь царь опять пришел в церковь. В полночь прилетела утка, принесла с собой два пузырька: мертвой и живой воды, сделалась царицею, взбрызнула малюток живой и мертвой водой, и они ожили. Лишь царица превратилась опять в утку, хотела вылететь из церкви, царь притворил дверь и начал ее ловить. Летала, летала утка по церкви, устала, упала на пол, сделалась царицею и говорит царю: «Ну, теперь я опять твоя!» Царь очень обрадовался, начал расспрашивать у нее, отчего это случилось; она все рассказала.