Иван съездил к жене, объяснил ей все. Денька три пробыл, приезжает и говорит: «О, батюшка, хоть сейчас с удовольствием возьмут. Сколько там учеников! Правда, квартира платная, харчи свои».

Батюшка, матушка всего собрали, взял Иван Шарика и поехал. И опять к жене; ей все оставил. И Шарика велел кормить.

Приезжает домой, батюшка с матушкой спрашивают: «Ну, как там?» — «Все в порядке, хорошо учится».

Проходит три месяца. Иван собирается, надо Шарика проведать. Муки берет, блинов, сушек, деньги за квартиру. Заехал к жене. Привез ей всего. За дровами съездил.

Приезжает к попу. «Ну, как, Иван?» — «Да хорошо, разговаривает уже!» — «Ну, кто бы мог подумать, что так здорово учиться будет!» Матушка: «Я поеду, проведаю!» — «Нет, — говорит Иван, — строго-настрого учитель запретил. Тосковать будет, плохо учиться будет».

Так целый год учили. Иван стосковался опять по жене, поехал, привез ей всего.

Возвращается, поп спрашивает: «Как там Шарик-то?» — «Погоди, батюшка, после расскажу. Я себя плохо чувствую, заболел».

Матушка вышла. Он к попу: «Батюшка, выучили мы Шарика на свою голову! Еле я на ногах устоял! Вошел, а он при всех: „Иван, батюшка все еще ворованный хлеб принимает?“» — «Ох, Иван, ведь за это двадцать пять лет дадут! Возьми ты этого Шарика, увези да в лесу удуши».

Поехал Иван, приезжает обратно. Матушка спрашивает: «Ну, что же?» — «Несчастье, — говорит, — матушка, скончался скоропостижно. Экзамены сдал и разрыв сердца!»

В некотором царстве, в некотором государстве жил один мужик. У него было три сына: два умных, а третий дурак. Жили очень бедно. Отец и посылает сыновей: «Идите хоть один в работники: дома делать нечего».

Сыновьям, ни тому, ни другому, ни третьему, неохота идти в работники, вздумали жребий кинуть. Кинули жребий — досталось большаку брату идти в работники. Большак собрался и отправился в путь-дорогу.

Поступил в работники к попу. Тот его почти ничем не кормил, проморил зиму. Ушел от попа большак.

На другой год отправился к попу средний брат и тоже чуть с голоду не помер.

Настала очередь младшему брату идти — Ивану-дураку. Вот он снарядился и отправился в путь-дорогу. Вышел — идет поп навстречу.

«Далеко ли, добрый молодец, идешь?» — спрашивает поп. «Иду себе места искать». — «Ну, наймись ко мне в работники». — «Найми, — говорит. — Сколько за работу дашь?» — «Сто рублей дам за зиму». — «Ну, а сто рублей дашь, я и жить буду», — говорит. «Ну, станешь, так садись в сани, поедем со мной».

Сели в сани и поехали к попу. Приехали. Поп чаем напоил, ужином накормил. «Ложись спать, — говорит. — Утром ехать за сеном». А будит в полночь: «Вставай, надо ехать!» Сам отзавтракал, чаю напился, а работника не кормит на дорогу. Тот запряг лошадей в две повозки и говорит: «Ну, садись, батька, поедем».

Сели и поехали. Выехали в поле. «Батька, — говорит работник, — я веревки забыл. Нечем сено завязать!» — «Экой ты чудак! Еще хорошо — скоро вспомнил. Беги, я подожду».

Иван-дурак прибежал к попадье: «Матка, давай скорей белорыбник и бутылку вина. Поп велел дать!»

Попадья все подала. Работник взял и веревки и побежал: «На веревки, батька. Теперь есть чем сено вязать!»

Верст сорок проехали. Наклали они возы, завязали. Поехали домой — стемнело, а еще далеко ехать. Вот Иван-дурак сидит на возу, вино попивает и белорыбником закусывает. Поп говорит Ивану-дураку: «Ваня, гляди… Есть дорога направо, как бы туда лошадь не пошла. А я задремлю». — «Ладно, батька, спи. Я усмотрю эту дорогу».

Ваня слез со своего воза, идет и высматривает эту дорогу. Увидал ее и пустил по ней лошадь попа. Проехали они но этой дороге верст пятнадцать. Поп проснулся, осмотрел место, видит, что в сторону едут: «Ваня, ведь мы неладно едем!»— «А я, — говорит, — почем знаю, ладно или неладно. Ведь ты впереди едешь, а я за тобой». — «Экой, Ваня! Ведь я наказывал: посмотри, дорога направо будет, а ты и заехал!» — «Ишь, сам впереди, а я заехал!» — «Ну, стало быть, Ваня, делать нечего. Надо ехать по этой дороге. Должна тут быть деревня недалеко, нужно нам в ней заночевать!»

Поехали дальше. Приезжают они в деревню. Поп посылает работника: «Пойди попросись переночевать».

Работник вошел в одну избу и просит хозяина: «Пусти нас с попом, пожалуйста, ночевать». — «Милости просим, — говорит, — ночуйте». — «Да, пожалуйста, я вас прошу, попа ужином не кормите: накормите, он еще больше ошалеет. Пригласите, а садить не садите, а если посадите, так не взыщите, если ошалеет!» — «Ну, ладно».

Работник лошадей выпряг, поставил к возам. Вошли в избу, разделись. «Поужинать не хотите ли, батюшка?»

Поп в ответ ни слова, а работник раз — да за стол. Отужинал, как ему надо, а попу сесть неловко: только пригласили, а больше не зовут, а есть очень хочется. Работник отужинал, полез на полати, и поп за ним. Работник захрапел, а попу не спится, работника тычет под бока: «Работник, ведь я есть хочу!» — «Ох, косматый леший! Сажали тебя есть, не садился. Ведь не дома, где попадья за руки садит! Поди, я видел, у хозяйки горшок каши стоит, пойди поешь».

Поп слез с полатей, разыскал горшок. «Работник, — говорит, — чем я кашу есть буду? Ложки мне не найти!» — «Ах ты, черт косматый, навязался! Есть ему дал, и то покоя не дает. Засучи рукава и ешь так!»

Поп загнал руки в горшок и обжег — там не каша была, а вар. Он и забегал с горшком: «Работник, ведь мне рук не вынуть…» Работник говорит: «Ишь, лешего косматого навязало на меня! Всю ночь покоя не даешь со своей кашей!» А была месячная ночь. «Вон, — говорит, — у порога точило лежит, брякни горшком об него и вынешь руки-то!»

Поп разбежался да как хрястнет об это точило горшком. А это лежало не точило, а хозяин лысый спал. Поп об его лысину и ударил. Хозяин завопил, а поп из избы вон: испугался. Тогда все вскочили. Хозяин кричит что-то, работник кричит: «Куда поп девался?» Родственники хозяина к работнику: «Зачем старика изувечили?» А работник к ним: «Куда попа дели? Давайте попа! А нет — сейчас схожу за десятским, деревню соберу! Где хотите ищите, а давайте попа!»

Родственники одумались: «Куда поп девался?» — «Давайте, — говорит работник, — триста рублей, все дело замну, а нет — к десятскому пойду!» Они мялись, мялись, дали триста рублей: «Только не сказывай, что случилось!»

Работник запряг лошадей и поехал с сеном домой. Проезжает деревню, видит: стоит поп у амбара; стоит — из-за угла выглядывает: «Аль ты, Ваня, едешь-то?» — «Я, — говорит, — косматый плут! Ужо в остроге будешь сидеть… Убил хозяина!» — «Неужели его до смерти я, Ваня, убил?» — «Да, до смерти. Сейчас хотят за урядником ехать, протокол составлять». — «Не можешь ли, Ваня, как-нибудь это дело замять?» — «Триста рублей давай, так замну, а нет, так в остроге сидеть будешь!»

Поп согласился триста рублей работнику заплатить, только бы замял это дело. А работник вернулся в деревню, постоял за углом избы и идет назад: «Поезжай, батько. Теперь ничего не будет. Поедем назад».

Приехали домой, и поп сделался таким добрым! Стал работника жалеть. Сам садится чай пить и работника зовет.

Так Ваня прожил зиму и семьсот рублей денег получил вместо ста. Приходит домой к отцу и говорит: «Вот, тятька, на деньги! Гляди, сколько заработал. Не как твои два умных сына!»

После этого стали они жить-поживать да добра наживать. И теперь живут хорошо.

Жили поп и попадья. Они жили хорошо, но поп был такой жадный, что работника нанимать не хотел, хотя хозяйство было громадное — несколько быков, отара овец. Однажды идет он на рынок и встречает Иванушку-дурачка. «Хочешь, — говорит Иванушка, — я у тебя буду работать, пока не осерчает кто из нас? Тому нос и отрежем!»

Поп решил взять такого работника. Пришел домой и говорит: «Нашел я выгодного работника!»

И послал Иванушку пасти лошадей. А у Иванушки была скрипка: как заиграет — все танцует. И вот у него кони не пасутся, а танцуют.