— Ну да, — кивнул Чен. — Менталики нужны для того, чтобы помочь нам избавиться от вас. Понимаете? Роботы всем ненавистны.

Дэниел не стал возражать.

— Вара Лизо… получи она определенный политический пост, займи выгодную позицию… чего ей на этот раз определенно не хватило… Она могла бы помочь нам избавиться от всех вас. Вот если бы она, скажем, работала при Клеоне… если бы сражалась за то, чтобы он смог удержаться у власти… Клеон знал о вас? Дэниел кивнул.

— Клеон подозревал, но ощущения у него были скорее всего такие же, как у вас. Он считал, что роботы его поддерживают, а не являются его противниками.

— И тем не менее вы позволили мне свергнуть его и отправить в ссылку, — усмехнулся Чен. — Уж конечно, это не назовешь поддержкой и лояльностью.

— Я не проявляю лояльности ни к одному конкретному лицу, — возразил Дэниел.

— Если бы в этом я не был с вами солидарен, я бы, наверное, жутко напугался, — признался Чен.

— Я для вас опасности не представляю, — заверил его Дэниел. — Но если бы я не поддержал ваших усилий, направленных на то, чтобы сотворить такой Трентор, на котором бы деятельность Гэри Селдона процветала и достигла вершин совершенства… все равно вы бы выиграли. Вот только ваша карьера без Гэри Селдона оказалась бы намного более короткой.

— Да-да, он мне так и сказал во время судебного процесса. Знаете, ему я этого, конечно, не сказал, но поверил ему, и это меня несказанно огорчило. — Чен искоса глянул на Дэниела. — Вы, конечно, понимаете, что я человек живой и не лишен некоторого тщеславия.

Дэниел кивнул.

— Вы считаете меня политической фигурой, некоей силой в истории, верно? Что ж, и мне известно кое-что о вас и вашей деятельности, Димерцел. Я уважаю ваши достижения, хотя продолжительность срока, за который вы к ним пришли, меня откровенно смущает.

Димерцел-Дэниел запрокинул голову. Критика в его адрес прозвучала язвительно, но Чен попал в точку — это Дэниел вынужден был признать.

— Слишком многое приходилось преодолевать.

— Роботы бунтовали против роботов, верно?

— Да. Произошел крайне болезненный раскол.

— Я не компетентен. Не могу рассуждать на эту тему, поскольку не знаю подробностей, — сказал Чен.

— Но вам любопытно было бы их узнать, — сказал Дэниел.

— Да, конечно.

— Я не стану сообщать вам никаких фактов.

— А я и не ждал, что вы станете меня просвещать на сей счет… Несколько мгновений двое стояли молча и только смотрели друг на друга.

— Сколько же столетий? — тихо спросил Чен.

— Более двухсот. Столетий, — ответил Дэниел.

Чен широко открыл глаза.

— Боже, чего вы только не повидали!

— Не в моих силах хранить все сведения в непосредственном доступе, — усмехнулся Дэниел. — Но информация распределена по Галактике и хранится в безопасных хранилищах — обрывки и куски моих жизней, от которых во мне остались только позитронные синапсы.

— «Вечный»! — вырвалось у Чена. Впервые за все время беседы в голосе его послышались нотки искреннего изумления.

— Время моего существования истекло — почти истекло, — проговорил Дэниел. — Оно длилось слишком долго.

— Теперь все роботы должны уйти с дороги человечества, — заявил Чен. — По-моему, пускаться в объяснения не стоит. Слишком интенсивным было ваше вмешательство. И эти могущественные менталики… Они ведь будут появляться вновь. Что еще сказать… Образно говоря, кожа человечества морщится от прикосновений роботов и пытается сбросить вас, как нечто инородное.

— Менталики такого уровня — это проблема, которую я не предусмотрел, когда подтолкнул Гэри Селдона к созданию психоистории.

— Вы о нем говорите как о друге, — заметил Чен. — Говорите с почти человеческой симпатией.

— А он и есть мой друг. Как были моими друзьями многие люди до него.

— Что ж, а я вашим другом стать не смогу. Вы меня путаете, Димерцел. Я понимаю, что, пока вы существуете, мне никогда не суждено целиком и полностью владеть ситуацией, но все же, если я уничтожу вас, через пару лет меня настигнет смерть. Во всяком случае, так гласят психоисторические выкладки Селдона. Так что положение у меня щекотливое. Я вынужден поверить в истинность выводов науки, которую инстинктивно презираю. Не слишком приятная и удобная позиция, согласитесь.

— Не слишком.

— Есть ли у вас какие-нибудь соображения по поводу того, как можно было бы решить проблему с менталиками? Полагаю, Гэри Селдон рассматривает их существование как смертельный удар по своей работе.

— Решение есть, — отозвался Дэниел. — Я должен поговорить с Гэри в присутствии девушки — Клии Азгар, и ее друга, Бранна. При этом разговоре должен присутствовать и Лодовик Трема.

— Лодовик! — воскликнул Чен и вздернул подбородок. — Вот это меня более всего возмущает. Из всех… людей… на которых я полагался в течение стольких лет, только Лодовик Трема, признаюсь вам откровенно, вызывал у меня такое уважение… даже, пожалуй, любовь. И этих моих чувств он ни разу не предавал — до сих пор.

— Он никого не предавал.

— Он предал вас, если не ошибаюсь.

— Он никого не предал, — повторил Дэниел. — Он — часть общего пути, и он исправляет мои ошибки, видя их там, где я не заметил.

— Итак, вам нужна эта девушка-менталик, — заключил Чен. — И нужна она вам живой. Вообще-то я намеревался ее казнить. Такие, как она, опаснее ядовитых змей.

— Она крайне важна для реконструкции Проекта Гэри Селдона, — объяснил Дэниел.

Наступила пауза. Но вот, остановившись в центре громадного недостроенного зала, Чен сказал:

— Да будет так. И потом — конец. Вы все должны будете исчезнуть. Все, кроме Селдона. Как и было договорено по окончании судебного процесса. Вашим заботам я препоручу все то, за что не хочу нести ответственности, то есть артефакты. Останки других роботов. Тела ваших врагов, Дэниел.

— Они никогда не были моими врагами, господин. Чен пытливо вгляделся в глаза Дэниела.

— Вы мне ничего не должны. И я вам ничего не должен. Трентор с вами покончил. Навсегда. Это та самая реальная политика, Димерцел, которой вы себя посвящали столько тысяч лет и жертвами которой стало столько людей. В конце концов, робот, вы ничем не лучше меня.

Морса Планша вывели из камеры тюрьмы Рикериан в блоке, отведенном для заключенных по делам Особого отдела полиции. Располагались эти камеры на несколько уровней ниже того, где держали в заключении Селдона. Планшу вернули личные вещи и освободили без всяких условий. Освобождение пугало Планша куда сильнее, чем заключение, — пока он не узнал, что Фарад Синтер мертв. Но потом он стал думать, не было ли тут заговора, организованного Линь Ченом, а быть может — и роботами.

Свободой Планш наслаждался всего один день. В этот день он успел снять новую квартиру в секторе Гессим, в нескольких сотнях километров от Дворца. Но и это расстояние представлялось Планшу недостаточным. На следующий день его посетил неожиданный гость. Внешность робота несколько изменилась с тех пор, когда Морс сделал ту роковую видеозапись его разговора с Лодовиком Тремой. И все же Планш сразу узнал его.

Дэниел стоял в вестибюле, за входной дверью, а Морс смотрел на его изображение на экране дверной охранной системы. Он догадывался, что бежать или не открывать дверь бесполезно. Кроме того, несмотря на все пережитое, в Морсе вдруг проснулся пагубный для него недостаток.

Он был ужасно любопытен. И если уж его гибель неизбежна, ему хотелось для начала задать незваному гостю пару важных вопросов. Он отпер дверь.

— Честно говоря, я вас почти ожидал, — признался Морс. — Хотя и не знаю толком, кто вы такой или что собой представляете. Надеюсь, вы пришли не для того, чтобы убить меня.

Дэниел напряженно улыбнулся и вошел. Морс следил за ним взглядом. Дэниел прошел по квартире. Планш не сводил глаз с этой машины, имеющей облик высокого, хорошо сложенного мужчины. Спокойное, сдержанное изящество, ощущение невероятной, но нежной силы — видимо, все это помогало «Вечному» выстоять в течение стольких тысячелетий. Какой же гений создал его и с какой целью? Уж конечно, он задумывался не как тривиальный слуга! А ведь именно слугами были мифические роботы…