«Что такое?"

Он снова потрогал щеку. Кожа была заметно более упругой. Не такой вялой и дряблой, как ему помнилось.

Теперь его тело действовало по собственной воле, не спрашивая разрешения мозга. Одна рука схватила белое покрывало и отбросила его в сторону. Другая, вытянутая вдоль туловища, оттолкнулась от кровати. Он сел так быстро, что едва не упал на другой бок и удержался только потому, что напряг мышцы спины. У Гэри вырвался стон. Не от боли, от удивления!

— Привет, профессор, — раздалось справа от него. — Рада, что вы снова с нами.

Он повернул голову. Кто-то лежал на другой койке лазарета. Гэри проморгался и узнал девочку с Трентора, которая не хотела отправляться в ссылку на Терминус. Беглянка была одета в больничный халат и ела темно-желтый суп из тарелки, стоявшей на подносе.

«Так вот откуда запах», — подумал Гэри. Хотя в его мозгу роились совсем другие вопросы, первое, что пришло ему в голову, это попросить тарелочку и себе. Девочка следила за Селдоном, ожидая ответа.

— Как ты себя чувствуешь… Джени? — спросил он. Та неохотно улыбнулась и ответила:

— Они там бились об заклад, какими будут ваши первые слова, когда вы придете в себя. Придется сказать им, что они ошиблись… и я, наверно, тоже. — Она пожала плечами. — За меня можете не беспокоиться. Небольшой жар. Начался за неделю-две до того, как я тайком пробралась на яхту Мейсерда.

— Жар? — переспросил Гэри.

— Детская лихорадка, конечно! — Джени смерила Селдона вызывающим взглядом. — А вы что думали? Что я слишком глупа для этого? С такими-то родителями, как у меня? Мне пятнадцать лет, так что настал мой черед.

Гэри кивнул. С начала времен считалось непреложным фактом, что практически каждый человек, умственный уровень которого превышал средний, переносил эту детскую болезнь. Он сделал успокаивающий жест.

— Никто и не думал тебя оскорблять, Джени. Разве можно сомневаться в том, что ты способна заболеть лихорадкой, после того как ты одурачила всех нас на Демархии? Добро пожаловать во взрослые.

Гэри не упомянул об одной вещи, с которой не делился ни с кем, кроме Дорс. Сам он в юности этой болезнью не страдал. Ни разу, несмотря на свою явную гениальность.

Судя по выражению лица девушки, Джени пыталась догадаться, нет ли в его словах высокомерия или издевки. Не обнаружив ни того ни другого, она позволила себе улыбнуться.

— Ну, я надеюсь, что она у меня в легкой форме. Хочу выйти отсюда! Здесь происходит слишком много интересного.

Гэри кивнул.

— Я… я думаю, что изрядно напугал всех. Но, кажется, ничего особенно интересного со мной не случилось.

Тут девочка улыбнулась от уха до уха.

— Ой ли, док? Может, посмотрите на себя в зеркало?

По ее тону Гэри понял, что это надо сделать как можно скорее.

Он торопливо поставил ступни на пол. Ноги слушались достаточно, чтобы кое-как дошаркать до стенного зеркала, находившегося в нескольких метрах. «Ну же, возьмись за спинку кровати и осторожно встань, иначе снова упадешь на матрас, если ощущения тебе лгут».

Но встать удалось легко, если не считать поскрипывания и покалывания. Он выставил вперед одну ногу, перенес на нее вес и подтянул другую.

До сих пор Гэри чувствовал себя неплохо. Джени, оставшаяся у него за спиной, хихикала от удовольствия и ожидания.

Во время следующего шага он оторвал ступню от земли, а во время третьего поднял ее еще выше. К тому времени, когда он добрался до зеркала, Гэри шел с уверенностью, которой не чувствовал с…

Он уставился на свое отражение и часто замигал. Хихиканье Джени сменилось хохотом.

Внезапно у порога раздался низкий голос:

— Профессор!

Голос принадлежал Керсу Кантуну. Преданный слуга бросился вперед и схватил Гэри за руку. Но Селдон оттолкнул его, не сводя глаз с зеркала.

«Пять лет… как минимум. Они помогли мне сбросить пять лет. Может быть, десять. Я выгляжу не старше семидесяти пяти».

С губ Гэри сорвался негромкий звук. Селдон был ошарашен и не знал, что ему делать: то ли радоваться, то ли возмущаться теми, кто позволил себе так бесцеремонно обойтись с ним.

— Это одно из недавно открытых чудес замечательного мира, который вы так презрительно называете хаотическим, Селдон! — промурлыкала довольная Сибил, закончив осмотр Гэри и разрешив ему одеться. — Когда Империя услышит об успехах ктлинской медицины, она лопнет от зависти. Вот и еще одна причина, которая позволяет нам считать, что на этот раз им не удастся замолчать наши достижения. Подумайте о квадриллионах стариков, разбросанных по всей Галактике, которые ждут не дождутся подключения к такой машине!

Она похлопала по длинному, похожему на гроб механизму со множеством приборов и шкал. Гэри догадался, что ему пришлось довольно долго пролежать внутри, пока умная машина не восстановила и не обратила вспять разрушения, происшедшие в его изношенном теле.

— К сожалению, это всего лишь экспериментальная модель, — продолжила Сибил. — Мы еще не можем омолодить вас. Всего лишь немного восстановим равновесие и силы, чтобы доставить туда, где вы пройдете новый курс лечения. Однако, с точки зрения теории, этот процесс не имеет предела! Когда-нибудь мы научимся создавать копии наших тел и начинять их копиями нашей памяти. А до тех пор считайте, что вы стали подопытным кроликом. Одной из жертв ренессанса.

— Мои тело и душа благодарят вас, — осторожно ответил Гэри. Сибил посмотрела на него, выгнув накрашенную бровь.

— Но не ваш разум? Вы не одобряете подобные нововведения? Даже если они спасают множество жизней?

— Сибил, вы говорите о равновесии со знанием дела, и я очень рад этому. Однако человеческое тело — организм намного более простой, чем человеческое общество. Если во время лечения человека допущена ошибка, это всего лишь трагедия. Человека можно заменить другим. Но цивилизация у нас на всех одна.

— Значит, вы думаете, что мы ведем безответственные эксперименты, не зная, чем это обернется для нашего пациента впоследствии?

Он кивнул:

— Я изучал человеческое общество всю свою жизнь. И только недавно получил результаты, которые позволили нарисовать достаточно ясную картину. Но вы вводите радикальные новые факторы, которые могут вызвать кратковременное улучшение, а впоследствии оказаться смертельными. Какая самонадеянность! Задумывались ли вы о том, как повлияет человеческое бессмертие на хрупкую экономику? На планетарные экосистемы? Или на возможность молодежи получить свой шанс…

Сибил засмеялась.

— Фу, академик! Нам незачем спорить. Я хотела сказать, что способность человека к творчеству, если ее не ограничивать, позволит найти решение всех проблем. Тех, которые вы упомянули, плюс квинтиллиона других, о которых еще никто не задумывался. Но теперь споры потеряли всякий смысл. Видите ли, война уже закончилась.

Гэри вздохнул.

— Я этого ждал. Мне очень жаль, что ваши надежды так быстро рухнули. Конечно, было смешно рассчитывать, что на весах Общечеловеческого Консенсуса одна планета может перевесить двадцать пять миллионов. Но позвольте заверить вас, что по прошествии достаточно долгого времени… Он остановился. Сибил улыбалась.

— Может, это и смешно, но так оно и будет. Мы выиграем эту войну, Селдон. Через несколько месяцев — максимум через год — вся Империя будет переживать ренессанс, нравится это ей или нет. И тогда мы скажем вам спасибо за то, что вы сделали это возможным!

— Что? Но… — Голос Гэри сорвался. У него подогнулись колени.

Сибил взяла его за локоть.

— Не будете ли вы так добры взглянуть на наше новое оружие? Пойдемте, академик. Посмотрите на то место, к которому вы стремились сквозь безбрежную космическую пустыню. А потом я покажу открытое вами средство. Средство, которое обеспечит полную и окончательную победу нашим так называемым хаотическим мирам.

Лучи звезд не проникали сквозь темную пелену. Десятки тысяч огромных облаков молекулярной пыли пятнали спиральные крылья Галактики. Такие места часто становились жарким инкубатором новорожденных солнц, но это облако оставалось неподвижным и бесплодным по крайней мере миллион лет. Стоячее болото и бездонный омут одновременно.