«Там кто-то на балконе».

«Где?»

«На третьем! Вон смотри!»

«Ребенок?»

Ян дергается будто от удара.

— Пожарные едут? Видит кто? — наперебой переговариваются очевидцы.

— Вызвали.

— Ждем.

— Твою мать… не залезть снаружи, — рассуждая вслух, произносит он зло.

— Что?

Отталкивает зеваку, и уже через пару секунд его фигура исчезает в темной арке.

— Ян! Куда это он? — испуганно смотрю на Харитонову.

— Видимо, туда… — бормочет девчонка, в чьих глазах читается такая же растерянность.

— В смысле?

Мне аж дурно становится.

— Саш! Там же огонь! Куда…

С колотящимся сердцем бегу следом за ним.

Что задумал? С ума сошел?

Рыжая догоняет меня уже во дворе-колодце. Там тоже не протолкнуться. Жители дома столпились.

— Дарин! Постой!

Ныряю в подъезд и едва не сбиваю с ног какую-то старушку, спешно спасающую котомки с пожитками.

Закрываю нос шарфом. Дышать практически нечем. Гарь. Дым…

— Даша! — запыхавшись, окликает Сашка.

Преодолеваю ступеньку за ступенькой. Спотыкаюсь, падаю, но встаю.

На лестничном пролете двое мужчин. Дверь нараспашку, и они безуспешно пытаются потушить пламя, которое вовсю бушует в квартире.

— Ян!

— Вниз! — командуют они.

— Ян! — кричу в отчаянии.

— Уходите отсюда, дуры! — рослый здоровяк, появившийся буквально из ниоткуда, преграждает мне дорогу.

— Подождите! Где парень? — глотая соленые слезы, спрашиваю я.

— Вниз, дуры! Вниз! — совсем не пытается меня услышать.

— Парень. Он там?

— Даша! — Харитонова хватает меня за руку. — Умоляю тебя, пойдем на улицу. Если Ян внутри, то ты ему ничем не поможешь. Мы его на балконе увидим! Скорее! Идем!

— Саааш…

— Давай.

Она тащит меня вниз по лестнице, а перед глазами все еще стоит горящая квартира…

— Зачем же он пошел туда?! Зачем! Мы должны были остановить его!

— Эй!

Харитонова резко разворачивается ко мне.

— Там ведь пламя до самого потолка! Саша! — судорожно цепляюсь за ее пуховик.

— Арсеньева!

— Слышишь сирену? — прижимаю палец к губам. — Пожарные приехали.

— Да.

— Зачем же он бросился в огонь?! Мы должны были его остановить! Должны были! — повторяю в истерике.

— Даш… — Харитонова меня хорошенько встряхивает. — У него сестра в пожаре погибла. Так что, боюсь, он все равно нас не послушал бы…

Поднимаюсь по ступенькам вверх, игнорируя вопли людей, столпившихся у подъезда.

Стадо баранье. Орут как долбанутые, а толку ноль.

На лестничной клетке третьего этажа суета нереальная. Шумно. Мужик орудует топором.

Зашибись. Неужели ребенок один дома?

— Отойди, Федь! — кричит высокий бугай, широко распахивая дверь.

Пламя в квартире стоит до потолка. Люди, живущие по соседству, выносят ведра с водой, но все это бесполезно. Здание старое, да и пожар достиг таких масштабов, при которых своими силами ни за что его не потушить. А время-то идет…

— Дайте это сюда, — выдергиваю из рук женщины одеяло и накидываю его на себя. Не особо поможет, но есть ведь еще куртка, так что несколько секунд вполне можно выиграть…

— Эээ, парень, ты куда собрался?! — орет кто-то в спину, когда я делаю шаг вперед.

— Стой! Сгоришь!

Глупцы. Мне терять нечего… Предки вздохнут свободно. Отец перекрестится, мать поплачет и успокоится. Да и друзья забудут уже через неделю-другую.

Застываю в ступоре. Войти в горящую квартиру — пол беды. Мой самый злейший враг — это воспоминания. Болезненные. Мучительно-яркие. Выворачивающие наизнанку…

Страшные картинки из моего детства беспощадно атакуют воспаленный мозг.

Дача. Из деревянного сруба.

Новый год. Сверкающие огнями гирлянды. Сосна до самого потолка…

Пожар.

Я внизу, сестра на втором этаже. Спит в своей комнате. Родителей дома нет.

Гоню мысли о том роковом дне прочь, но они вновь и вновь меня терзают. Душат. Ломают.

Сбить морок помогает все тот же огонь. Невыносимо жарко. Нечем дышать, он повсюду. Распространяется с неумолимой скоростью. Стремится поглотить все вокруг.

Ненавижу его. До противной тошноты и мерзкой дрожи, сковавшей тело в самый неподходящий момент.

Иди! Оглох? Слышишь, кто-то кричит. Плачет. Зовет на помощь.

Языки пламени обжигают кожу рук, пожирают одеяло. Скидываю его и пробираюсь тупо на звук детского голоса. Только это позволяет отвлечься и понять, в какую сторону нужно двигаться. Ведь разобрать, где находится балкон вообще нереально.

Не дышу, закрыв рот и нос ладонью. Уже вблизи замечаю балконную дверь, вслепую нащупываю ручку и дергаю на себя.

— Мама… — истошно вопит мальчишка, забившийся в угол.

— Не совсем.

Кашляю так, что того и гляди все свои внутренности выплюну наружу. Но меня немного отпускает.

Сопляк живой. В сознании. И это радует.

— Один дома?

— Да. Ты горишь! — тычет в меня пальцем.

Дьявол…

Стаскиваю с себя полыхающую куртку. Тяжелой подошвой тушу зашедшееся пламя.

В квартире что-то трещит. И это дерьмовый знак.

— Сюда иди.

— Я тууууда… не пойду!

Истерит, с ужасом глядя на то, что происходит позади меня.

— Поднимайся, сказал! — ору на него.

— Нет. Боюююсь!

— Твою мать. Издеваешься?

Слышу пожарную сирену.

— Уходить надо, — пытаюсь открыть гребаное окно, но, как назло, работает только режим проветривания. Сломано, видимо.

— Как тебя зовут?

— Роммма, — пискляво отзывается тот.

— Прямо как моего другана Беркута, — хмыкаю я.

Ну что за херня с окном?

Осматриваю балкон метр на метр. Ищу хоть что-нибудь, но здесь вообще голяк полный.

— Рома, лицо закрой.

— А?

— Делай то, что я тебе сказал!

— Зачем это? — спрашивает, икая.

Терпеть не могу лишние вопросы.

— Так надо, ясно? — повышаю голос.

Послушно прижимает маленькие ладошки к лицу.

Сразу бы так…

Закрываю руку поднятой с пола курткой и со всей дури бью по стеклу. Звуки улицы сразу становятся громче. Ромка визжит как ненормальный.

— Очкун, уймись, все нормально.

Выбиваю остатки стекла и швыряю многострадальную горнолыжку в сторону.

— Пошли.

— Куддда? — прилетает испуганное в ответ.

Высовываюсь из окна. Оцениваю и прикидываю.

Внизу толпа людей. Я так понимаю всем интересно посмотреть шоу. Орут, толкаются. Как животные.

— Сюда иди, нытик.

Дыма все больше, огонь уже рядом. Надо валить.

— Я не… я не нытик.

— Докажи, что пацан, — с вызовом бросаю через плечо, а сам вылезаю по пояс, чтобы посмотреть, есть ли возможность добраться до балкона второго этажа.

Как раз в этот момент открывается окно и оттуда выглядывает мужик, орудовавший топориком в коридоре несколько минут назад.

— Ребенка заберешь? — ору ему я.

— Давай.

— Рома, топай сюда.

Мальчишка кашляет. Плохо дело, задыхается. Весь балкон в дыму…

Насильно за шиворот поднимаю его с пола и ставлю ногами на подоконник.

Одет, конечно, совсем легко, но тут уже не до сборов…

— Я опущу тебя вниз. Держись крепко, ты понял?

— Нееет!

Зажмуривается и в ужасе стискивает пальцами мои плечи.

— Тебя внизу дядя поймает.

— Нееет!

Вцепился в меня словно клещ и ревет.

— Ну что там? — поторапливая, кричит мужик.

— Рома, але гараж.

— Боюююсь. Высокоооо…

— Тогда у нас проблема. Мы либо сгорим, либо задохнемся. Сечешь?

Без толку. Не могу даже отлепить его от себя.

— Да не реви ты как девчонка! Бесит! — пытаюсь снова припозорить его, и, к счастью, это работает. Прямо как на моем крестнике.

Рома весь трясется, но затыкается. Шмыгает носом и, храбро распахнув глаза, заявляет: