— Молодой человек, вы мне не поможете?

Лениво поворачиваю голову вправо.

— Горю! — с театральным придыханием поясняет появившаяся из ниоткуда разукрашенная пигалица.

Она покручивает пальцами тюбик солнцезащитного крема и томно-эротично прихлопывает своими пугающе длинными ресницами.

Молчу.

— Обработай мне спину, пожалуйста, — бесцеремонно переходит на ты, внаглую усаживается рядом и, повернувшись ко мне спиной, развязывает верх бикини.

Во бабы пошли! Полюбуйтесь!

— Можно, — разрешает деловито.

— У тебя руки вон какие длинные, сама влегкую достанешь, — снимаю очки и поднимаюсь с лежака.

Она что-то блеет в ответ, но я уже не слушаю. Иду туда, где вовсю кипит кропотливая работа. Дашка с Савелием всерьез вознамерились построить целое песочное королевство. Уже столько времени усердно пыхтят на пару. Не сгорели бы…

Мощная волна настигает этих двоих неожиданно.

Первым пугается Савка. Потом уже Дашка удрученно разводит руками, оценивая причиненный стихией ущерб.

К счастью, наш Чудик — позитивный малый. Он не ударяется в истерику, как малец, ковыряющийся с ведерком по соседству, а начинает смеяться и хулиганить. С азартом рушит все постройки до последней.

Конан-Варвар, блин.

Подхватываю его на руки и цепляю валяющийся неподалеку желтый круг с дельфинами.

Савка покорно виснет на мне и визжит, когда погружаемся в море по самые плечи. Уже дней десять, наверное, плещемся, а он все также, как впервые, тащится от происходящего.

— Глянь, Чудик!

— Ооо, — выдает обалдело, открывая шире рот.

— Не бойся, не тронет, — следим за перемещением дрейфующей аурелии.

— Что там у вас? — обеспокоенно кричит Дарина, прислонив ребро ладони ко лбу.

— Медуза, — наблюдаю за тем, как девчонка заходит в воду. Попутно замечаю вылупившегося на нее толстяка, моржом лежащего у берега около своей тучной дамы.

Толстяк меня замечает тоже.

Не знаю, что выражает моя рожа в этот момент, но отворачивается он быстро. Кораблик вдалеке принимается рассматривать.

Падла.

— Большая… Прикольная какая! Откуда взялась? — рассматривает желейку.

— Вчера море штормило, вот ее и принесло, — объясняю, прихватывая Дарину за талию.

— Красивая. Ужалить может? — спрашивает обеспокоенно.

— Может, но взрослый человек практически ничего не почувствует.

— Савку держи подальше, — просит на всякий случай.

— Да нужны вы ей, — фыркаю насмешливо. — Она по своим делам плывет.

— Ну конечно… — хмыкает, вскидывая бровь.

Ловко закидываю Савку в круг.

— Подрейфуй, медуза, — подмигиваю, и он, тут же копируя, отражает этот жест.

Обожаю этого пацана!

— Ай! — пищит прекрасная русалка, когда я хватаю ее и притискиваю вплотную к себе. — Ян!

— Сюда иди, — хрипло выдыхаю в розовые губы.

Сколько не целуй их, а хочется еще.

— Мы не одни, — напоминает тоном училки.

Смотрю на нее, сощурив один глаз. Транслирую свою одержимость. Поджигаю фитиль.

— Абрамов, перестань, — предпринимает попытку вырваться. — Тут полно людей. И вообще…

Бросаю беглый взгляд в сторону Чудика, раскачивающегося на волнах, и, наплевав на мораль и порядочность, с коими всегда был не в ладах, жадно целую самую сексуальную девчонку побережья.

Одно мучение — с утра до вечера тусить с ней на пляже. Привет, вечный «бодрый настрой» и желание накормить песком всех мужиков, пускающих слюни ей вслед.

Они пусть мечтают, а я буду трогать и клеймить.

Потому что Моя. И ничья больше.

Грубо ласкаю языком ее рот и беззастенчиво распускаю под водой руки.

— Ян… — вздрагивая, цепляется за мои плечи, когда прикусываю солоноватую кожу шеи. — Савка…

— Он не смотрит, — прижимаюсь к ней напряженными мышцами. Дурея от близости наших разгоряченных солнцем тел.

— Ммм, — мурлычет, тихонько постанывая, и я готов финишировать только от звука ее ангельского голоса.

Сгребаю пятерней волосы на затылке и выдаю на ухо непечатную пошлятину.

— Ты чего как дикий? — возмущается шепотом, а сама бесстыдно млеет от каждого моего слова и прикосновения.

Искрит в ответ. Посылая недвусмысленные сигналы.

— Хочу тебя, Арсеньева, — в очередной раз выдаю как есть, без сантиментов и прелюдий.

Запоминаю визуальную картинку, ведь сейчас в лучах предзакатного солнца она до невозможного красивая.

Целует, пристально глядя при этом в глаза.

Обещает.

Знаю. Все будет. Ночью, когда мы останемся наедине.

— Савка! — зовет мелкого, разрывая мучительный зрительный контакт. — Плыви сюда, зай!

Чудик барахтается, оживившись. Гребет ручонками, застегнутыми в яркие, оранжевые нарукавники.

— Оп-па! — резко тяну его за круг к себе, и мальчишка радостно хохочет.

— Ему тут нравится. Давай еще на пару дней задержимся? — ластится ко мне хитрая кошка.

— Нам уже надо возвращаться.

Планирую показать ей купленную для нас квартиру. Просторную двушку в том самом жилом комплексе «Горизонт», которым она так восхищалась.

— Два дня, — обнимает меня за шею.

— Яяяя. Моооре. Папа-Яяян, — вдруг заводит Чудик после пяти месяцев молчания.

Обалдев, вытаскиваю его из круга. Ошарашено заглядываю в лицо, а затем прижимаю к торсу, позволяя обхватить себя руками-ногами.

— Липучка.

— Яяян, — маленькие ладошки ложатся на мои скулы. — Моооре.

— Я ведь обещал, — глядя в синие, как небо глаза, сглатываю тугой комок, вставший в горле.

— Мооооре и мыыы, — повторяет он громче.

— Море. И мы, — Дарина, не сдерживая слез, поправляет на Чудике потешную пеструю панамку. А я, глядя на них, думаю о том, как счастлив.

Счастлив оттого, что рядом со мной эта добрая, нежная, искренняя, непохожая на других, любящая меня всем сердцем девочка.

Счастлив оттого, что рядом со мной мой Чудик. Улыбающийся во все тридцать два. Довольный. Радостный…

Напишу я в своем дневнике час спустя.

Чувствую, что кто-то трогает меня за волосы. Вроде как осторожно и аккуратно, но тем не менее, я все равно просыпаюсь. Чуткий сон — вообще давно уже неотъемлемая часть моей жизни. А как иначе…

Открываю глаза и встречаюсь взглядом с голубоглазой нарушительницей спокойствия.

— Хулиганишь? — спрашиваю, прищуриваясь.

— Пааа, — лепечет мелкая, ощупывая мою помятую морду ладошками.

— Две минуты, — прошу, зевая.

— Па-па… — продолжает настойчиво щипать меня за щеки.

— Встаем, да, — бормочу лениво.

Приставучка шумно вздыхает, после чего лезет целоваться. Секунд через тридцать не выдерживаю. Смеюсь, прижимая ее к себе.

Хитрожопая до ужаса…

— Вааааааай! — громко вопит и хохочет, пока я щекочу ее и кусаю за пухлые ножки.

— Подъем! — объявляю бодро. — Время полдника!

Скорее не ее, а себя настраиваю. Потому что разморило в обед конкретно. Отключились на пару мгновенно, без задних ног.

— Ааам! — вторит мне она.

— Сначала приведем тебя в порядок, а потом уже «ам», — подхватываю мелочь на руки. Несу в ванную комнату, где мы с ней избавляемся от памперса и какое-то время занимаемся водными процедурами.

— Утятя!

Плещется действительно как утка. Веселится бесперебойно. По итогу, целое болото на полу у нас образуется. Только и успеваю шваброй херачить, что раззадоривает маленькую хулиганку лишь еще больше.

— Додо! — тычет пальчиком в сторону полки, требуя свою любимую игрушку, большую несуразную птицу, которую подарил ей наш крестный Илья.

— Возьмем с собой, — обещаю, усаживая девчушку на кровать.

— Дай!

— На. Ну что, на спорте сегодня, егоза? — снимаю с вешалки розовый костюм с придурковатым зайцем, и начинаем воевать, ведь одеваться наша коза-дереза страсть как не любит. Такие концерты иной раз устраивает…