Щажард сказал:

– Как скажете, Ваше Величество. Но без певцов вся наша жизнь станет серой.

Он высунулся в окно почти до пояса, крикнул. По мраморным ступеням сбежали с десяток воинов, остановились, задрав головы. Щажард указал им на песенников, сделал всем понятный знак пальцем по своему горлу, зыркнул на Тулея, а тот нехотя буркнул:

– Это ты слишком. Просто вытолкай в шею! И не пускай во дворец больше… У нас есть свои певцы. Прирученные.

В покоях Тулея Придон сразу увидел спины Щажарда, Барвника, даже Иргильда с неизменным Горасвильдом стоят перед троном, загораживая собой Тулея. На стук двери обернулись, Придон успел увидеть сожаление в глазах Барвника и злобное торжество на лице Иргильды.

Они расступились, давая возможность Тулею увидеть пленника. Тулей вскинул удивленно брови. Придон предстал перед ним целый, невредимый, даже руки не связаны. Дунай коротко поклонился.

– Ваше Величество, он дал слово, потому я не стал его в оковы.

– Дал слово? В чем?

– Что пойдет добровольно, – объяснил Дунай неуклюже.

– И ты поверил? – спросил Тулей.

Дунай отшатнулся, глаза выпучились.

– Ваше Величество… это ж артанин!

Тулей повернулся к Барвнику, пожал плечами.

– Видишь? Даже наш Дунай верит, если артане дают слово. Да, в этом понятии о репутации что-то есть, есть… не ухвачу только, что именно.

Барвник поклонился.

– Есть, Ваше Величество. Свод законов, которые внутри нас. Которые запрещают что-то делать изнутри.

– Изнутри делать? – спросил Тулей насмешливо.

– Изнутри запрещают, – пояснил Барвник терпеливо. – А те запреты обмануть труднее, Ваше Величество, чем даже… Вас. Изнутри за нами постоянно кто-то наблюдает! И его не обманешь, он знает, что стоит за нашими словами и клятвами.

Остальные слушали их разговор с недоумением, Придон вообще перестал слушать, что-то совсем уж непонятное. Хотя насчет голоса изнутри правы: кто-то же подсказывает ему слова песен? Кто-то же иногда настолько завладевает его душой, сердцем… Даже всем телом, ибо иногда он говорит и делает то, что не собирался.

Иргильда заговорила первой, резким неприятным голосом сказала:

– Ваше Величество, сегодня ночью в своих покоях убит Кохан-младший, князь из достойного рода Коханских. Известно, что у них с этим артанином была ссора. Больше ни с кем Кохан не ссорился. А стража сразу же обнаружила, что артанин ночью сумел выломать решетку на окне и выбрался!..

Тулей покачал головой, взгляд был мрачен. Придон стоял, сжав челюсти, взгляд поверх голов, в голове стучалась только одна мысль: только бы не дознались, куда ходил на самом деле, даже если это спасет его шкуру! Имя Итании должно оставаться незапятнанным.

– И что же ты скажешь? – спросил Тулей. – Артанин, мы не выносим приговора, не выслушав обвиняемого!

Придон по-прежнему смотрел поверх головы куявского властелина. Это его раздражает, понятно, даже оскорбляет, но правы: что-то изнутри, очень сильное и властное, заставляет делать и нечто нелепое, вредное, и сейчас он стоял надменно, расставив ноги и заложив руки за спину, смотрел вызывающе, что раздражает и оскорбляет не только Тулея, но всех в этой комнате.

– Ничего, – ответил Придон.

Тулей вскинул брови, Придон ощутил на себе его ощупывающий взор.

– Почему?

– А потому, – ответил Придон резко. – В Артании даже ребенок знает, что мужчина может сделать, а что нет.

Тулей всматривался некоторое время, хмыкнул, перевел взгляд на Барвника. Тот пожал плечами и отвернулся. Щажард смотрел себе под ноги. Иргильда сказала с торжеством:

– Ему сказать нечего!.. Он приперт к стене, даже не пробует защищаться. Ваше Величество, все ясно, пора выносить приговор. Убит один из кандидатов на руку Итании! Кому это выгодно? К тому же известно, что он ночью тайно покидал свою комнату, а утром сумел вернуться тем же путем.

Тулей кивнул, соглашаясь, перевел взгляд на Барвника. Тот пожал плечами.

– Вы хотите услышать мое мнение?

– Да, – подтвердил Тулей.

– Убил не он, – ответил старый маг.

Тулей хмыкнул.

– Но все улики падают на него, заметил?

– Ну и что?.. Он влюблен, Ваше Величество. Любовь завладела всем его существом. А любовь никогда не требует, она только дает. Любовь всегда страдает, никогда не выражает протеста, никогда не мстит за себя.

Иргильда презрительно фыркнула.

– А ты откуда такое знаешь?

Барвник смолчал, лишь поклонился с мрачным достоинством. Тулей слегка раздвинул губы в улыбке.

– Барвник, ты меня всегда удивляешь. Странные речи от такого мудрого человека! Странные. Ты защищаешь безрассудство?

Барвник не нашелся что сказать, а Горасвильд поклонился королеве, затем только – Тулею, сказал с елейной улыбкой:

– Говорят, Ваше Величество, ваш любимый маг сам в молодости… поступал не очень… рассудительно.

Иргильда в удивлении вскинула тонкие брови, Тулей поинтересовался:

– Это верно?

Барвник ответил суховато:

– Кто никогда не совершал безрассудства, тот не так мудр, как ему кажется. Простите, мне добавить нечего.

Он поклонился, пряча лицо, а когда выпрямился, уже был сух, холоден и смотрелся так, словно его сто лет тому вырезали из дерева, а за это время еще и присыпали пылью.

Тулей оглядел всех, в комнате настала гробовая тишина, Тулей сказал тяжелым рассудительным голосом:

– Я не понял, что там насчет любовей… Возможно, ты прав, влюбленный не способен на преступление… Возможно. Но я другое вижу. Репутация!.. Когда закон бессилен… или может совершить ошибку, мир спасет репутация. Ну не может артанин тайком перерезать горло спящему, не может!.. Что-то артане могут, например – сжечь наше село вместе с женщинами и детьми, посадить людей на колья просто для потехи, но ударить в спину, ударить ниже пояса, зарезать спящего… гм… Тем более не сделает герой. Так что, несмотря на все улики против артанина, я объявляю его невиновным! А ты, Щажард, снова начни поиски – убийцу надо найти.

Барвник уронил взгляд, чтобы тцар не увидел в глазах опасного понимания. Артанина нельзя казнить еще и потому, что помимо них, собравшихся в этой комнате, не поверят и другие. Не поверят в Артании, не поверят в Славии, Вантите и, хуже всего, не поверят в дотоле верной Куявии. А это тяжелый удар по власти тцара. Власть тцара сильна до тех пор, пока она… правильная. Пока ее одобряют, пока ей верят.

Придон поклонился, чуть-чуть, чтобы не подумали, будто переполнен благодарностью. Тцар не сделал ничего особенного, всего лишь поправил дурость своих подданных. Если копать глубже, то тцар отвечает за них, ибо сам ставил на эти должности, так что их дурь – это его дурь и его ошибки. На самом же деле это он, тцар Тулей, должен поклониться ему и попросить прощения за то, что поднял с постели, привел под стражей, какое-то время думал, что он, Придон, убийца. Но до такого понимания еще ни один тцар за пределами Артании, страны богов и героев, не дошел, так что и это здесь, в стране трусов и дураков, достижение.

Он выпрямился, сказал в пространство:

– Солнце взошло. Надеюсь, моего коня уже седлают?

Тулей несколько мгновений смотрел на него пристально. На лице попеременно вспыхивали раздражение, даже бешенство, тут же переходили в восторг. Наконец он сказал со вздохом:

– Не перестаю тобой любоваться, Придон. Ладно, езжай… Будь осторожен на улицах Куявии! Ты – герой, но теперь, как видишь, кому-то стал очень опасен.

Барвник напомнил:

– Ваше Величество, сроки…

Тулей хлопнул себя ладонью по лбу.

– Ах да, вот еще. Как ты понимаешь, мы не можем ждать вечность. Итания состарится, если ты будешь искать долгие годы. Тем более, мы не будем знать, жив ты или твои кости уже давно белеют в лесах.

Придон сказал настороженно:

– Я понимаю.

Тулей оглянулся на Барвника.

– Сейчас какой день?.. Новолуние?.. Первая неделя? Придон, ты должен принести лезвие меча через месяц. В такой же день рождения новой луны, как и сейчас. Или раньше. Но… не позже! Ты понял?