Простая, в виде креста, удобная для хватки широкой мужской ладонью, за крестовиной полоса небесного железа обрывается так неожиданно, что Барвник ощутил болезненный укол в сердце: иззубренный обломок выглядит как трещина через ухоженный город, как оскорбление богам, как смертельная болезнь в еще молодом человеке!..

– Ты все-таки добыл, – прошептал он. – Боги… Куявию посетил герой… каких еще не знал мир.

Придон отступил на шаг. Глаза его уже шарили в дверном проеме, ибо где-то на просторах дворца можно встретить Итанию.

– Добыл, добыл, – ответил он рассеянно, в голосе было нетерпение. – На, возьми… Где Итания?

Маг покачал головой. На остром конце шляпы печально болтался на шнурке блестящий комок металла.

– Нет, – произнес он с трудом, глаза не отрывались от чудесной рукояти. – Это с тобой. И должно быть с тобой… Лезвие нельзя взять голыми руками. Ты просто останешься без рук…

– Что, – спросил Придон, – со мной?

– Рукоять оставь в ножнах. Я ж говорю, лезвие нельзя… Когда ты отыщешь лезвие…

– Если отыщу, – прервал Придон. Артане не любили таких слов, боги могут оскорбиться самоуверенностью человека, помешать. – Я еще не знаю, где искать.

– Отыщешь, – сказал маг. – Полагаю, что отыщешь… Так вот, рукоять вынешь и отложишь в сторону! А пустыми ножнами зацепишь лезвие и… Можешь подтолкнуть щепочкой, да простят боги мне это кощунство.

Придон спросил с недоверием:

– Как если бы я заталкивал туда упрямую жабу?

Маг всплеснул руками, с опаской взглянул на потолок.

– Пусть боги, – сказал он со вздохом, – теперь простят твое кощунство. Словом, как только лезвие окажется там, ты тут же вложи на место обломок с рукоятью! Это не даст лезвию выскользнуть. Рукоять главнее, она ближе к тому, кто держал ее в божественной длани. Лезвие не решится ее толкнуть, побеспокоить. Так и доставь сюда. А здесь уже свершим все нужные ритуалы, принесем жертвы, испросим помощи богов. Возможно, изволят разрешить нам наконец-то соединить волшебный меч в единое целое, так злобно сломанный красноволосым колдуном с зелеными глазами!

Придон пробормотал:

– Так это еще и не просто?

– Еще бы! Хотя можешь и так. Ты возьмешь рукоять в одну руку, чтобы мощь этого меча богов наполнила тебя всего и ощутилась в пальцах другой руки… которой ты дерзнешь коснуться лезвия. И только так ты сможешь взять, а затем, не выпуская рукояти, вложишь лезвие в ножны, в которых оно покоилось тысячи лет. Затем опустишь рукоять…

Черево бухнул в наступившей тишине:

– Останется пустяк – добежать до Куявии живым!

Он коротко хохотнул, Придон бросил в его сторону неприязненный взгляд, отступил, в груди жадное нетерпение, мага слышно вполуха, он чувствует запахи Итании, а тут эти зудят, как назойливые мухи, прихлопнуть бы обоих…

Голос Барвника внезапно стал громким, пронзительным:

– Но запомни! Возъединить обломки можно только здесь, в храме бога Хорса. Принеся нужную жертву, воскурив особые масла и выложив магические… да, магические! Острие на запад… или на восток, надо посмотреть в книгах, воззвав к богу, затем на север, снова воззвав… Всякий, кто дерзостно попытается без должных ритуалов, умрет тот же час отвратной смертью, и ничто-ничто на свете, даже сами боги его не спасут!

Придон поклонился. Кто таскал за спиной пустые ножны, а затем обломок меча в ножнах, тот донесет и лезвие. Это все не так важно, как увидеть Итанию перед уходом на последний подвиг.

Он пошел к двери, там во все стороны распахнулся цветной, как куры, народ. Черево крикнул в спину:

– Ты куда?.. Сиди, я уже сообщил и Тулею, и всем-всем!

– Мне все-все не нужны, – отрезал Придон. – Мне нужна Итания.

Черево, чертыхаясь, ринулся следом. Придон вышел в общий зал, народу много, но вокруг сразу образовалась пустота. Осторожно подошли Барвник и Черево, Придон сделал шаг, в это время отворились дальние двери в стене напротив. Оттуда хлынул свет, ослепленный Придон ощутил, как часто-часто затрепетало его огромное сердце. В зал вошла Итания, за ней следом и по бокам суетливо двигались богато одетые мужчины, Придон вскипел и мгновенно в самых красочных грезах растерзал их всех, трупы бросил голодным псам, а обглоданные кости велел швырнуть в выгребную яму. С Итанией шли две девушки, гордые, что сопровождают такой редкий цветок, но мужчины оттесняли их, добивались внимания, старались держаться на виду.

Глаза Итании расширились, брови удивленно поползли вверх. Она даже замедлила шаг и бросила пугливые взгляды по сторонам, как бы ища, куда укрыться от пронизывающего, как горячий ветер, взгляда варвара.

Она случайно, мелькнула мысль, ей никто еще не сказал. Она может испугаться…

Он шагнул вперед, ощущая, как впереди него пошла волна горячего воздуха. Итания вздрогнула, остановилась, а ее окружение из цветных, как бабочки и жуки, мужчин и таких же бесцветно цветных женщин поблекло, словно под беспощадным дождем.

– Итания! – воскликнул он воспламененно. – Итания!

Она остановилась, он видел, что ей страшно, могучего отца нет, даже стража не окружает острыми копьями, а жуткий варвар глядит горящими, как уголья, глазищами.

– Итания, – повторил он уже тише.

– Да, – ответила она вынужденно, – да, это я, Итания…

– Итания, – сказал он, – Итания…

Она смотрела настороженно, но на них смотрят сотни пар глаз, она выпрямилась и проговорила с достоинством:

– Ты не знаешь других слов?

Щеки вспыхнули, как сухая береста в огне, к лицу прилила горячая кровь.

– Других? – вскрикнул он воспламененно. – А зачем другие? Зачем вообще слова, когда все уже есть в одном имени – Итания?.. Остальные могут быть, могут не быть, мир без них ни богаче, ни беднее… ибо все сокровища белого света, все добро и справедливость, вся истина – в слове «Итания»!

Ее хорошенький ротик чуть приоткрылся в удивлении. За ее спиной потихоньку начали шушукаться. Придон не сводил с нее жадного пожирающего взгляда.

– Ну, – сказала она нерешительно, – мужчина должен знать и другие слова… Тем более – герой. Отец скоро примет тебя… я думаю. Отдыхай пока. Я думаю, тебе здесь понравится.

– Мне? – изумился Придон.

– Ну да, ты же… герой?

– Как мне может понравиться место, – спросил Придон потрясенно, – где так страшно?

Она изумилась:

– Тебе страшно?

– Да, – вырвалось у него.

– Что тебя может устрашить в нашем дворце?

По шеренге придворных пробежал насмешливый говорок. Сотни пар глаз уставились на могучего варвара, чьи выпуклые мышцы будят смутные напоминания о сотворении мира, о древних богах и героях. И такие же фигуры все еще украшают залы храмов, выступают из стен дворца, иногда угадываются в очертаниях скал и гор.

– Все, – ответил он дрожащим голосом. – Я не знал страха ни в бою, ни в темных пещерах дэвов!.. Но теперь я боюсь, теперь я дрожу… вдруг кто-то тебя огорчит или обидит? Здесь столько народа, здесь столько забот… вдруг все не смогут за тебя сделать, все заботы твои взять на себя, и ты опечалишься, любимая? У меня сердце разорвется, если твои глаза затуманят слезы!

Ропот смолк, сотни пар глаз смотрели на варвара с недоумением. Принцесса, как известно, живет под неусыпной заботой лучших нянек и прочих заботщиков. Что мог бы делать среди них грубый варвар, в чьих грубых пальцах ломалась бы любая посуда?

На ее чуть припухлых губах появилась улыбка. Придон увидел интерес в ее чистых, как горные озера, глазах.

– Ты говоришь, – сказала она медленнно, – очень непривычно…

– Прости, я не знаю шелковых слов!

– Да, слова твои… но все равно они…

Она запнулась, уже сама подбирая верное слово, но со стороны главных покоев распахнулись двери, вбежали слуги, раздвинули народ, а по образовавшемуся проходу медленно и величаво пошла Иргильда, с нею рядом неизменный молодой красавец-маг, весь в белом, Горасвильд. За ними неторопливо и важно вышагивали, презрительно поглядывая на собравшихся в зале, пятеро пышно одетых беров.