Придон спросил с замиранием сердца:

– А ту… которую любил? Вспоминаешь ли теперь?

Тяжелые густые брови Вяземайта слегка приподнялись. В голосе прозвучало удивление:

– Нет, конечно.

– Почему? – спросил Придон разочарованно. В груди стало пусто, словно от слов Вяземайта что-то могло измениться.

– Она всегда у меня перед глазами, – ответил Вяземайт ровным голосом, чересчур ровным. – Ни на миг… ни на миг я ее не забываю.

Конь под ним рванулся вперед, Придону на миг почудилось, что с боков выметнулись крылья. Несколько мгновений провожал остановившимися глазами удаляющегося всадника, за спиной загрохотали копыта.

– Ого! – донесся бодрый голос Скилла. – Остроглазый Вяземайт увидел родные стены Арсы!

А Вяземайт обернулся к Придону, счастливый и повеселевший, подмигнул и крикнул:

– Никогда не женись на женщине, с которой можно жить. Женись на той, без которой жить нельзя!

Олекса и Тур придержали коней, здесь уже опасности нет, все шестеро понеслись тесной группкой. Аснерд захохотал, крикнул:

– Скилл, побьемся о заклад, что меня у ворот встретит та, что снилась мне и в Куявии?

Скилл подумал, помотал головой.

– Нет, – прокричал он. – Нет!

– Почему?

– Не рискну. Больно вид у тебя счастливый.

Олекса покосился на родителя, пробурчал:

– Старый черт… Пора присматривать место в загробном мире, а ему бабы снятся!

Аснерд проворчал наставительно:

– Молодость прекрасна в любом возрасте!

Тур, другой любящий сын, подмигнул Олексе, сказал сочувствующе:

– А вот стариков надо убивать еще в детстве…

– Это как это? – не понял Олекса.

– Палкой по голове, – захохотал Тур. – Большой толстой палкой!

Стражи на городских воротах их увидели, узнали. Тяжелые створки начали распахиваться, в щель выскользнула высокая, статная, хоть и слегка располневшая женщина. Придон успел увидеть смеющееся счастливое лицо, а она, все же легкая, как мотылек, с ликующим визгом бросилась к Аснерду. Он подхватил могучей дланью, ее взметнуло к нему в седло, обнялись, слились в единое целое, и все, что от нее осталось у Придона, это впечатление нетерпения и щенячьей радости. В сердце остро кольнула едкая завистливая тоска.

Аснерд оглянулся, подмигнул.

– Для счастья мужчине нужна женщина… а для полного счастья – полная женщина!

Широко распахнутые ворота налетели, как порыв ветра. По обе стороны побежали, исчезая за спиной, добротные каменные дома. Арса – единственный или почти единственный город Артании, где все солидно, на века. Не в шатрах, как живет большинство артан, а настоящие дома и башни из камня.

По ветру гордо трепетал стяг Артании: огненный конь на синем фоне, черный камень навершия грозно разбрасывал рубиновые искры. По преданиям, Верховный Творец начал создавать мир с простого камня, который так и был назван Первокамнем, или Первым Камнем Творения. Камень находился в Артании, ибо первыми из всех людей Род создал, естественно, артан, а уж потом всех остальных наравне с червями, жуками и рыбами.

Потом были кочевья, войны с соседями, переселения целыми племенами, народами. Артане и куявы дважды или трижды поменялись местами, а еще и славы двигались, так продолжалось много тысячелетий, пока наконец артане, куявы и славы не обособились настолько, что обозначили границы своих племен, через которые обязались не переходить. Вот тогда только и обнаружилось, что Первокамень исчез. Был ли он похищен ревнивыми богами, стал ли незримым, или же за последние века вокруг него вырос дремучий лес, и теперь к нему потеряна дорога, никто не знает, однако артане свято чтут память о такой реликвии, на каждом стяге обязательно навершие из черного камня, а на самом полотнище – огненный конь, на котором явился Творец.

Олекса и Тур хохотали и вскидывали в приветствии огромные руки, Вяземайт благословлял встречающих, Придон смотрел на них с любовью и нежностью.

Мужчины все обнажены до пояса, гордо щеголяют шрамами, боевыми браслетами со следами глубоких следов от чужих мечей и топоров. Они, как и молодые воины, радостно кричали и бросали в воздух топоры.

Кто-то сразу пытался расспрашивать, что именно самые великие герои Артании привезли из проклятой Куявы. Аснерд вскинул свободную руку, другой прижимал к груди жену. Вся ее спина почти скрылась под его широкой ладонью.

– Сперва, – громыхнул он, – отчет великому тцару!.. А завтра будет объявлено, на чем мы сторговались.

Вечером был пир, а уже ночью, когда остались с дядей Горицветом наедине, Скилл подробно рассказал о поездке. Аснерд, Вяземайт и Придон дополняли, если что старший сын тцара упустил или счел незначительным.

Придон ловил на себе удивленный взгляд дяди. Горицвет, после непонятного исчезновения Осеннего Ветра, взял бразды правления Артанией в свои руки, заменял им отца. Как мог, конечно, ибо мягкий Горицвет еще мог править огромной и своевольной страной, на это хватало мудрости и даже твердости, но без жесткой отцовской руки братья выросли, как свободные дикие звери. К счастью или к несчастью, есть еще двое: Ютлан, младший сын, и Блестка, единственная сестренка, которым еще нужны любовь и забота старших.

Глаза Горицвета стали грустными и сочувствующими, словно ему сказали о неизлечимом увечье племянника. Когда Вяземайт предложил попробовать магию, чтобы излечить Придона от этой дури, Горицвет покачал головой:

– От любви существуют тысячи лекарств. Но надежных нет.

– Любовь одна, – возразил Вяземайт, – но подделок под нее – тысячи. Ну не поверю я, что дочь куявского царя может любить! Как думаешь, Аснерд?

Аснерд двинул плечами.

– А какая разница?

– Ты не видишь разницы между настоящим и подделкой?

Аснерд с жалостью посмотрел на волхва, постучал пальцем по голове и отвернулся.

– Вяземайт, – сказал Горицвет с неловкостью. – Ты разве не понял? Придону не так важно, любит ли она его… Он ее уже любит! Уже дал этот проклятый обет.

Придону стало почему-то стыдно, смотрят, как на смертельно больного, встал, вышел из зала. Телохранители у дверей тоже смотрят как-то странно. Неужто весь двор знает, что за стрела ударила в его сердце? И просадила насквозь?

Когда за ним захлопнулась дверь, оставшиеся задвигались свободнее, словно в самом деле при смертельно больном неловко говорить о его лечении, о лихих скачках или красивых женщинах.

Горицвет стукнул кулаком по столу. Лицо потемнело.

– Сознательно или нет, – вырвалось из него гневное, – но женщина всегда пользуется чувством чести и верности слову, которое так сильно развито у нас, мужчин! Теперь этот несчастный уже не может отказаться от неосторожно вылетевшего слова.

Вяземайт сказал осторожно:

– Но можем освободить мы. Найти способ, чтобы не задеть его честь.

Скилл фыркнул:

– Как будто он примет нашу помощь! Дядя, ты говоришь так, как будто не знаешь, что это за наваждение – любовь!

Улыбка их мудрого дяди была странной: печальной и нежной разом.

– Скилл, самый сильный и могучий сын моего брата… Ты пока знаешь только один смех – громкий, принимаешь только одних коней – быстрых, знаешь только одну породу любви – к женщине… Но, сын мой, на самом деле сперва мы не любим вообще никого. Затем любим всех, все наше племя. Затем любим некоторых людей, потом – единственную женщину, затем – единственного мужчину… Мне повезло – могу и люблю сразу троих!

Скилл усмехнулся:

– Ну, ты любишь не только нас троих, но и кучу женщин. А вообще-то, иногда кажется, что из нас троих ты любишь только Ютлана. Такой уж мазунчик!.. А нам с братом с утра до поздней ночи упражнения с топором, бег с камнями за спиной да кто быстрее донесет своего коня от ворот до коновязи…

Слабая шутка перевела каменные лица в просто деревянные. Еще чуть – и будут почти человеческими. Аснерд вздохнул так, что по горнице пронесся ветер, потянулся за кубком. Слышно было, как булькает родниковая вода, переливаясь из кувшина.