Он уверенно нес ее вниз по лестнице, а она прятала лицо у него на груди и улыбалась.

Внизу их встречали Нина и Лилия Сергеевна.

Нина щелкала фотоаппаратом в телефоне.

— Какая красивая пара! Счастья вам, дорогие мои! Давайте к столу! Там шампанское ждет! — восхищенно говорила экономка.

Искрилось шампанское в хрустальных бокалах на столе в столовой. Сжимал в объятиях молодую жену хозяин дома. Лилия Сергеевна в красном шерстяном платье с кружевным воротником посыпала пару пшеном и монетками — на счастье.

Нина внесла в столовую торт. Нет, никаких ярусов в том торте не было — успели слепить только красивые белые розы из мастики на фоне сливочного крема и бисквита. Но когда угощение разрезали, Даша подумала, что красивее торта она никогда не видела. В него вложили частичку сердца, и от этого он казался еще краше.

В кружевном платье Даша начала замерзать, и пока экономка побежала на кухню за горячим чаем, Михаил бережно накинул жене на плечи свой пиджак.

— Дом старый, система отопления плохо работает. После ужина я растоплю в нашей спальне камин, — пообещал он.

Посреди внезапно обрушившейся на дом свадебной суеты Нина задумчиво ковыряла серебряной ложкой торт. Она все волновалась за Таню. Подруга не отвечала на звонки, и совсем не писала сообщений.

Дождавшись, когда дядя с женой отправятся наверх, в спальню, Нина поднялась из-за стола. Закрылась в своей комнате.

Вернулась обратно в холл уже в пальто и сапожках. В сотовом телефоне нашла «яндекс-такси» и принялась искать свободную машину. Ей надо добраться до Тани.

Вышла на порог дома. В лицо ударил ветер. Со стороны реки потянуло сыростью. Полумрак заставил поежиться.

"И куда подевались все машины?" заглядывая в телефон, недоумевала Нина.

Из-за угла дома вывернул Воронов с охапкой дров для камина.

— Привет, — девушка натянуто улыбнулась и попыталась проскользнуть мимо.

— Ты куда собралась? — сверкнули яростью карие глаза Михаила. — Разве сегодня утром я не ясно сказал, чтобы ты сидела дома?!

— Там, на празднике «Хелен» произошел взрыв! Погибла мама моей подруги. Я должна ехать. Таню нельзя оставлять одну.

— Ты никуда не поедешь! Снимай пальто и отправляйся обратно в свою комнату!

— Ты не можешь мне запретить поддержать подругу!

— Еще как могу! В городе небезопасно! Ты можешь стать очень хорошей мишенью для психопатов, которые рыщут вокруг дома в надежде расправиться с нами!

— У моей подруги погибла мама! Я знаю, что это такое, когда умирают родители! А если твои психопаты захотят с нами расправиться, они придут сюда!

— Ты не выйдешь из дома! Я запрещаю! Охрана тебя не выпустит, Нина! Если будет надо, я запру тебя в твоей комнате и привяжу к кровати!

— Попробуй только!.. Взрыв на празднике — это не шутки. Это горе!

— Для кого? Для Ховански?! У них нет чувств! Запомни!

Нина, внезапно побледнев, отступила вглубь холла.

— Боже… нет… это же ты!.. ты и твои солдафоны все подстроили…Недаром они здесь топтались все утро! Мама моей подруги погибла из-за ваших разборок!.. Боже мой… Знаешь, когда ты вернулся из тюрьмы, я плакала от счастья. Но сейчас я начинаю тебя ненавидеть! Ты ничем не лучше тех, кто убил моих родителей! Тем, кто сеет смерть, нет оправдания!

Прикрыв рот рукой, она всхлипнула и бросилась бежать обратно в дом.

Хлопнула дверью своей комнаты и заперлась на замок.

— Что же это за упрямство такое?! — взревел Михаил.

— Не знаю, что с нашей Ниной творится. После возвращения из Москвы, как с цепи сорвалась, — покачала головой выглянувшая из столовой Лилия Сергеевна. Щеки от выпитого ею шампанского пылали в тон платью.

— Вы не волнуйтесь, Михаил Глебович. Отправляйтесь к жене, она там, в спальне совсем замерзла без ваших объятий. Негоже, чтобы жена скучала в первую брачную ночь. Я поговорю с Ниной сама. Только торт уберу в холодильник и сразу проведу воспитательную беседу.

Экономка убрала стол и отправилась за Ниной. Постучала в дверь, но девушка опирать замок отказалась наотрез.

— Я не хочу ни с кем говорить, Лилия Сергеевна.

— Нина, ну к чему ты заперлась?

— Я с убийцами под одной крышей жить не стану!

— Да как у тебя язык поворачивается такое говорить?!

— Я больше не хочу в этом участвовать! Хватит и того, что мои родители погибли три года назад! За что сегодня погибла мама Тани?! Все враги моего дяди остались целы, а вот маму подруги больше не вернуть!

— Нина… открой, пожалуйста. Это была случайность. Маму Тани сбила машина.

— Клянусь, я уеду! Меня никто не найдет! Никогда!

Всплеснув руками, экономка оставила девушку и вернулась в столовую.

— Беда с Ниной… — пробормотала она.

…Это было чудовищно. Осознание, что дядя причастен к смерти мамы Тани, разрывало Нину изнутри. Слезы катились по щекам ручьями, и их было не остановить.

«Теперь мы ничем не лучше тех, кто расстрелял моих маму и папу! Как я смогу смотреть в глаза подруге? Как можно жить дальше, зная, что ни в чем не повинная женщина погибла из-за облавы, которую решил ради развлечения устроить дядя со своими солдафонами?!»

Она больше не хочет оставаться в этом доме. Ни минуты, ни секунды.

«Ключи от маминой квартиры в ящике комода у Лилии Сергеевны в спальне. Я дождусь, пока все заснут и сбегу через черный ход».

Быстро скинула в найденную в шкафу сумку самые нужные вещи и прислушалась.

В столовой погасили яркий свет. Стихли шаги пожилой экономки.

«Она выпила шампанского, а значит, быстро заснет».

Посидев в комнате еще полчаса, Нина осторожно открыла дверь.

Тихо прокралась через полумрак холла к спальне Лилии Сергеевны.

Напевая себе под нос какую-то свадебную песню, экономка принимала ванну за плотно прикрытой дверью. Пустая бутылка шампанского и бокал стояли на комоде.

Нина подошла к комоду. Осторожно выдвинула верхний ящик. Там хранилось белье. Второй ящик был забит старыми тетрадями и фотоальбомами. Ей повезло только на третий раз — в красивой резной ключнице лежали ключи от маминой квартиры.

Нисколько не смутившись, Нина вытащила ключи из ключницы. Положила их в карман шерстяного кардигана и быстро вышла из спальни.

Щелкнул сообщением телефон. Нина со страхом вжалась в стену в полумраке холла. Что, если это Таня? Ведь Нина не посмеет даже писать подруге после всего, что случилось этим вечером.

Набралась мужества и открыла сообщение. Сердце кольнуло болью — сообщение пришло от Олега Дучидзе.

«Дорогая Нина! Прости, что так поздно увидел твое сообщение. Слишком много работы навалилось в последнее время. Как ты поживаешь? Надеюсь, с возвращением дяди твоя жизнь наладилась?»

На глаза отчего-то навернулись слезы. Дрожащими руками девушка набрала ответ.

«Здравствуйте. Нет, ничего не наладилось. У нас началась настоящая война. Каждый день может стать последним. Все время стреляют. Мне уже кажется, что я живу не в обычном городе, а в какой-то приграничной зоне».

Она увидела, что он прочел сообщение. Но с ответом медлил.

Внутри что-то оборвалось. Не нужна ему их наивная переписка. А то, что стреляют — ну, и черт с ним. Там, в Москве, все по-другому. Красивая столица, роскошная жизнь. А то, что здесь, на отшибе, снова началось кровавое противостояние — Олегу ни к чему. Их-то и Вороновых осталось всего двое — дядя, да она, Нина. Рано или поздно и их уничтожат.

Щелкнуло в телефоне новое сообщение.

«Никуда не выходи. Есть билет на самолет, на раннее утро. Завтра я прилечу к вам».

Глаза застилали слезы. Сердце колотилось, как бешеное, где-то в горле. Олег, правда, прилетит? Вот так, просто? Он не отвечал, потому что все это время искал свободный билет до их города?

«Будьте осторожны, у нас очень опасно. Я буду вас ждать».