Усевшись на корточки, Даниэль продолжал катать машинку перед собой. Остальные дети бегали, перекрикивались на непонятном ему языке и весело смеялись.

«Мой ребенок. Подумать только, — с тревогой следил за сыном Воронов. — Да моя мать бы сошла с ума, если бы узнала, что его три года держали в приюте».

Он подошел ближе. Осторожно присел напротив сына и принялся что-то чертить камешком на земле.

Даниэль замер и принялся настороженно следить за действиями отца.

«Ему почти исполнилось три года. Что дети умеют делать в три года? Он поймет, что мы с Дашей его мама и папа?»

Что-то легкое стукнуло по руке. Отогнав мрачные мысли, Воронов поднял глаза. Маленький Даниэль бросил в него камешком.

Поймав взгляд малыша, Михаил улыбнулся. Ребенок смущенно уткнулся в игрушку.

— Привет, — на русском произнес Михаил. И снова улыбнулся.

Даниэль бросил на него быстрый взгляд и принялся ковыряться в машинке.

Михаил вздохнул и поднялся. Нельзя заставить ребенка принять тебя.

Он вернулся к жене, и они вместе наблюдали за одинокой игрой сына.

— Все получится, — ободряюще произнесла француженка. — Ему нужно время. Попробуйте поиграть с ним в прятки. Он любит.

Воронов хмуро взглянул на нее. Перед глазами всплыли детские воспоминания. Их черно-белые обрывки едва теплились где-то глубоко внутри.

Вот он совсем маленький, бежит по огромному холлу, а за ним следом идет отец. Они играют в прятки. Каким огромным тогда казался ему отец!

«А ведь мой сын тоже воспринимает меня, как огромное и незнакомое чудовище», — мелькнула мысль.

В тот день на контакт Даниэль не пошел.

Ближе к вечеру, когда Михаил вернулся из душевой, Даша горько плакала. Уткнувшись в подушку, она глушила там всхлипывания.

— Даш… ну, ты чего… — тяжело вздохнув, сел рядом с ней он. — Это только первый день.

— Когда мне говорили, что он не такой, как все остальные дети, я думала, они все выдумывают. А оказалось, так и есть! Это я виновата! Я! Ведь я оставила его на три года здесь, такого маленького и беззащитного! Я родила его слишком рано! Мне едва исполнилось двадцать! Я плохая мать… очень плохая…

— Даша! Прекрати истерику! — тряхнул ее за плечи он. — Мы справимся! Даниэль привыкнет к нам и все наладится!

— А если нет? Что тогда? Он ведь думает, что я его предала, когда бросила здесь совсем одного!

— Дети так много не думают, милая! Он привыкнет. У него нет выбора.

В дверь постучали.

— Войдите! — оттирая слезы с щек, громко крикнула Даша.

В комнату заглянула та самая француженка, которая выводила детей на прогулку.

— Мадам, вы можете почитать малышу сказку на ночь, — заметив, что Даша плачет, сбивчиво заговорила она. — Вы, или ваш муж.

— Что она говорит? — приподнял тяжелую бровь Михаил.

— Говорит, что можно почитать детям сказку на ночь.

— Я пойду. Но я ничего не понимаю по-французски…

— Я с тобой. Сейчас, умоюсь…

Даша соскользнула с постели и скрылась в ванной комнате. Через минуту она вернулась, припудренная и посвежевшая.

Воспитатель повела их в общую спальню.

— Малыши спят в отдельной комнате. Их всего трое, включая вашего сына. Бьянке пять, а Элизе четыре. Они родные сестры. Остальные дети живут отдельно.

Детская спальня. Простые деревянные кроватки, около каждой тумба, на тумбе ночник. Выцветший ковер, небольшой яркий шкаф для вещей.

Малыши из-под одеял с любопытством следили за появившимися взрослыми.

— Дети, у нас гости, — на французском языке сообщила воспитатель. — Это мама и папа Даниэля. Они почитают вам сказку вместо меня.

Даша, улыбнувшись, взяла в руки книгу и села в центре комнаты. Так, чтобы ее было видно всем детям.

Михаил, недолго думая, сел на край кровати сына. Тот натянул одеяло на голову.

Даша принялась читать сказку о волшебном свистке и золотых яблоках. Девочки с жадным любопытством рассматривали ее. Новые люди в приюте — редкость, а у мамы Даниэля были чудесные волосы, и от нее вкусно пахло дорогими духами.

Михаил осторожно коснулся ножки мальчика под одеялом.

Тот испуганно высунул голову обратно.

— Привет, — на русском шепнул ему отец. — Я папа. Па-па.

И улыбнулся.

Даниэль во все глаза смотрел на огромного взрослого.

«Ему, наверное, страшно… — с досадой размышлял Воронов. — Как жаль, что в приют запрещено приносить подарки. Малыша можно было бы подкупить яркими игрушками».

До самого конца сказки его сын не шевельнулся. Все также лежал под одеялом и зорким взглядом следил за каждым движением Михаила.

— Пока, сынок, — ласково похлопал по ножкам под одеялом на прощание отец. — Встретимся утром.

— Утром, — на французском повторила подошедшая к постели малыша Дарья. — Мы увидимся утром.

Посмотрела на него еще несколько мгновений и шепнула:

— Я люблю тебя.

В глазах снова стояли слезы. Поборов желание обнять мальчика, Дарья подошла к кроваткам девочек и тоже шепнула каждой: «спокойной ночи».

А потом, завернувшись в одеяло, она долго плакала в их с мужем спальне, и он отчаялся ее успокоить.

На следующее утро появилось солнце. За окном выпал небольшой снег.

Элиза и Бьянка выбежали в холл. Сестры крепко держались за руки и весело пели что-то про снег.

— Какие они милые, — вырвалось у Даши.

— Да, милые. Пойду, поприветствую Даниэля.

— Воспитатель попросила не ходить к нему до завтрака, чтобы не пугать. Я пойду в столовую, помогу накрыть на стол.

— Мне надоели эти воспитатели. Я просто приведу нашего сына на завтрак, — начал закипать Михаил.

— Поступай, как знаешь. Я буду ждать вас там.

Михаил вошел в детскую комнату.

Их маленький сын пыхтел на своей кроватке, натягивая разноцветные носочки.

— Привет, — отец улыбнулся и подошел ближе. — Дай, помогу. Это же разные носки. Как ты собираешься идти завтракать в разных носках? Тебя же девчонки засмеют.

Открыл стоящую перед кроваткой старенькую тумбу и нашел пару одному из носков.

— Вот, держи. Эти одинаковые.

И протянул носок.

Даниэль засопел и отодвинулся.

«Не хочет…» — поник Воронов.

— Я папа. Папа, Даниэль. Я твой друг. Я хочу тебе помочь. Давай, наденем носочки.

Кое-как помог малышу натянуть носки.

— Где твои ботинки?

Тот на удивление ловко соскочил с кроватки и в один миг натянул чешки.

— Какой ты самостоятельный, — похвалил его Михаил и протянул руку. — Ну, пойдем завтракать.

Даниэль недоверчиво посмотрел на отца, но руку подал.

— Вот так, — заулыбавшись, поднялся тот. — Идем кушать. А потом гулять. Там снег выпал. Ах, ты ведь ничего не понимаешь по-русски…

В холле он приподнял мальчика и поставил его на подоконник, чтобы тот увидел снег.

— Нэж! Нэж! — прыгали рядом девочки.

— Нэж, — повторил Даниэль и ткнул маленьким пальчиком в стекло.

— Снег, — закивал Воронов. — Там снег! Мы будем играть!

— Мама! Твоя мама! — тыкали пальцем в появившуюся в холле Дашу девочки и весело смеялись. Видимо, выпавший внезапно снег всем подарил хорошее настроение.

— Мэмо, папа! — недоверчиво повторял за подружками Даниэль и пятился назад.

Он снова не пошел на контакт.

…Вечером детям читали сказку другие взрослые — прибыла семейная пара, которая собиралась удочерить двух сестер.

— То никого, а то сразу троих хотят забрать, — сокрушалась пожилая француженка. — Ну, дай Бог, пусть только заботятся о них.

Михаил и Дарья чувствовали себя не в своей тарелке. Им хотелось увидеть сына перед сном. Но правила приюта требовали приучать детей постепенно, и они просто лежали в постели, пялясь в темноте в потолок, до тех пор, пока их не сморил сон.

— Папи, — послышался среди ночи плач. — Папи!

Вздрогнув, Даша и Михаил подскочили одновременно.

— Папи…

— Черт! — выругался Воронов и бросился на голос. Даша, закутавшись в халат, пошла за ним следом.