Машина плавно притормозила у высокого кованного забора, за которым возвышался роскошный замок.

Кивнув водителю, Багиров выбрался из машины. Закутался покрепче в длинную шубу и медленно двинулся к выкованной из металла калитке.

Автомобиль тронулся с места — водитель погнал его в гараж. Он торопился. Ему хотелось выспаться после ночных развлечений хозяина.

Как только машина скрылась за автоматическими воротами гаража, Влад выбросил сигару и достал электронный ключ-карту.

Мужской силуэт вынырнул из тумана внезапно. Несколько выстрелов в упор — и Влад Багиров ошеломленно покачнулся. Вздрогнув, через несколько мгновений он упал лицом в подтаявший снег.

Выбросив пистолет в первую попавшуюся на пути урну, убийца поднял воротник приличного кашемирового пальто и скоро нырнул в пешеходный переход. Изумрудные глаза горели лихорадочным блеском. Филипп Ховански направлялся в московский аэропорт. Во внутреннем кармане пальто лежал загранпаспорт и авиабилет до Нью-Йорка.

Через два часа самолет взмыл в воздух, унося наследника магазинов «Хелен» в другую страну. Он улетал навсегда. Он не знал, чем будет заниматься в Америке, но одно ему было известно точно — Филипп Ховански больше никогда не вернется в мир женской моды.

Вечер двадцать четвертого декабря. Канун католического рождества.

Двухуровневая квартира с видом на Бухту Ангелов сверкает уютом.

В просторной гостиной наряжена огромная ель. Она усыпана сверкающими новогодними шарами и гирляндами. На белом диване у телевизора тихо сопит Даниэль. Совсем рядом, на полу в маленькой переноске возятся два маленьких черных щенка. Их взяли из местного приюта.

Даша в длинном вечернем платье алого цвета смешивает соус для салата. Михаил, в черной рубашке и джинсах, уверенно нарезает мясо тонкими ломтиками.

— Почему мы встречаем Рождество по католическому обычаю? — взглянув на жену, поинтересовался он.

— Потому что я католичка. Ты не знал? — улыбнулась ему Даша.

— Нет, не знал.

— Теперь знаешь. Да и вся Ницца отмечает рождество по католическому обычаю. Пора привыкать.

— Думаешь, мы приживемся здесь?

— Миш… в России у нас ничего не осталось. У нас все отняли. Твой дом, и тот сгорел дотла. Папа возил меня в Ниццу с детства, и с тех пор я люблю ее намного больше, чем Париж. У меня достаточно средств, чтобы мы смогли получить гражданство и заняться бизнесом.

— Я не хочу заниматься бизнесом.

— О… А чем ты хочешь заниматься?

— Если уж ты решила остаться здесь, то я пройду обучение и поступлю на работу в полицию.

— Ты хочешь быть полицейским?

— Не совсем. Я ведь юрист, ты забыла? Уголовно-правовая специализация. Да, мой диплом не котируется во Франции, но я быстро учусь. Есть специальные отделы, которые работают с русскими эмигрантами. Думаю, я смогу найти свое место.

— Но… у нас так много денег, а ты хочешь работать с эмигрантами?

— Даш… у каждого свой путь.

— Ну, конечно!

Она отставила соус и обвила его шею руками.

— Я люблю тебя. Если ты хочешь работать в полиции, то почему бы и нет? Обожаю мужчин в форме!

Тихо рассмеявшись, она коснулась губами его губ.

— Милая, ты снова хочешь меня соблазнить?

— Да… я бы сделала это прямо здесь и сейчас.

— Наш малыш спит совсем рядом, за барной стойкой.

— Он проспит еще час, точно. Давай, идем наверх.

— У меня руки в приправе для мяса…

— Так вымой их быстрее! Жду тебя наверху через пять минут.

— Ладно, ненасытная женушка, сейчас я отмою руки и приду.

Усмехнувшись, Михаил включил воду в раковине. Отмыл руки, вытер их салфеткой.

Подошел к дивану, взглянул на сына. Тот сопел, уткнувшись носиком в Гастона. В телевизоре бегали друг за другом Гуфи и Плуто.

Осторожно прикрыв малыша пледом, Воронов поднялся по лестнице на второй этаж.

Даша ждала его, устроившись на постели в красивой позе. Светлые волосы рассыпались по плечам, губы были призывно приоткрыты, а подол алого платья, будто невзначай, оказался выше колен.

— Кто-то снова не может дождаться ночи? —

Он принялся медленно расстегивать пуговицы на рукавах рубашки. Его пальцы уверенно принялись за остальные пуговицы, и Даша нервно сглотнула — он резко сорвал рубашку и отбросил ее в сторону.

У нее перехватило дыхание. Его торс. Упругие, натренированные мышцы. Мужское тело, которое невозможно забыть. Меж ног все свело сладким спазмом. Дыхание сбилось. Кажется, она становится влажной. А ведь он даже еще ее не коснулся. Он всего лишь снял рубашку.

Щелкнул ремень на джинсах, и Даша неловко заерзала на покрывале. Как же ей хотелось его прикосновений! Хотелось коснуться его, огладить упругие мышцы торса…

Пытаясь выровнять сбившееся дыхание, она следила за мужем жадным взглядом из-под опущенных ресниц.

Он сел на край постели. Медленно и уверенно вдавил ее в перины своим тяжелым, натренированным телом.

— Мне придется заставить тебя стонать от наслаждения, — хрипло выдохнул ей в шею он.

Между ног что-то плавилось, разливалось горячим воском по пояснице, и Даша отчаянно ловила воздух — его просто не хватало.

— Я хочу, чтобы ты был со мной нежным, — прошептала она.

Он с жаром отвечает на ее призыв, вжимая в постель сильнее.

Рука Воронова скользнула по ее красивой шее, огладила вздымающуюся грудь. Один за другим покручивала тугие горошинки сосков, сдавливала их все сильнее, и он не спускал с ее лица пронзительного взгляда. С ее губ сорвался стон. Она потянула к нему руки, желая коснуться. По коже волнами бежало горячее желание. Оно заполняет ее всю, без остатка. Каждая клеточка тела взрывается наслаждением от нежной игры прикосновений.

Воронов властно положил горячую ладонь ей на живот. Пальцы отодвинули резинку кружевных трусиков в сторону и забрались внутрь. Она ощутила, как они дерзко сжимают ее, как скользят по пульсирующим желанием губкам и вторгаются глубже, подбираясь к влажной горошинке клитора. Промежность сладко сжалась. Даша, не выдержав испытания, подалась ему навстречу и потянула на себя.

Прикрыв глаза, она ощущала, как по телу медленно растекается тепло желания. Терпкое и жгучее, оно постепенно охватывало ее, заставляя подчиняться прикосновениям.

Муж подмял ее под себя, и она ощутила, как сильно он возбужден.

Закрыв глаза, Даша полностью отдалась во власть его рук.

Он приподнял ее бедра и резко вошел в нее. Она всхлипнула, вцепилась пальцами в его плечи. Поддавшись, словно мягкий бархат, позволила насадить себя на твердый от желания член и тут же ощутила внутри толчки. Михаил двигался внутри нее осторожно, бережно прижимая ее голову к своему плечу.

— Я хочу еще… сильнее… — прикрыв глаза, призывно шептала она.

Он прижал ее к своей груди и ворвался внутрь.

Дарья вскрикнула, вцепилась в бортик еще крепче и тут же ощутила мягкое прикосновение его пальцев на коже и жесткое, глубокое движение внутри. Внизу живота появилась тяжесть, бедра инстинктивно задвигались ему навстречу.

С его губ сорвался глухой стон, он задвигался в ней еще быстрее и глубже, и она почувствовала, как пульсируя наслаждением, сладко сжимается вокруг его плоти.

Пытаясь унять дыхание, Даша утонула в подушках. Волосы, еще недавно так тщательно уложенные в прическу, растрепались. Глаза горели голубым огнем.

— Какая же ты красивая… — с любовью рассматривал ее муж. Коснулся ладонью горящей румянцем щеки, чуть припухших от его поцелуев губ и тихо рассмеялся. — Я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю, мой герой… Обещай, что как только тебе выдадут форму, ты сделаешь это со мной снова.

— Обещаю, — чмокнул ее в губы Михаил. — Кстати, у меня есть для тебя маленький рождественский подарок.

— О, я думала, мы будем дарить друг другу подарки под елкой.

— Нет, этот я хочу надеть на тебя сейчас…

Он отодвинул ящик прикроватной тумбы и достал оттуда коробочку с украшением.