— Гастон, Гастон! — радовался малыш.

— Да, много Гастонов. Выбирай, какого тебе?

Сын выбрал самую большую таксу и еще прихватил пингвина. Даша не стала его останавливать. Взяла еще упаковку детских соков и печенья, на случай, если мальчик проголодается в дороге.

— Скажите, что случилось на другой стороне улицы? — поинтересовалась у стоящего за кассой продавца на французском языке она.

— Ранним утром загорелся офис мсье Леграна. Все, что было, сгорело дотла. Не осталось никаких документов.

— И, что же, их теперь не восстановить?

— Большинство не восстановишь. Вся техника была уничтожена огнем. Да и тело самого Леграна едва опознали. Что он делал в своем офисе ночью, неизвестно.

«И туда добрались», — расплачиваясь за покупки, понуро размышляла Дарья.

В машину они вернулись быстро. Даниэль радостно совал отцу пингвина и новую таксу, а Даша уложила печенье и соки в багажник их видавшего виды автомобиля.

— Они добрались и до завещания. Видимо, когда стало ясно, что погибли не все жители приюта, решили уничтожить офис, в котором я оставила завещание. Нотариус погиб.

— Багиров подчищает следы, чтобы скорее добраться до денег. Но по правилам он их получит только через полгода. Завещание вступит в силу именно тогда.

— Он подождет. Вернется в Москву и затаится. Да вот только ничего он не получит. Я восстановлю свои карты, и через полгода от денег ничего не останется. Я открою бизнес, куплю дом, щедро вложусь в экономику Ниццы и займусь благотворительностью.

— Так что, в Ниццу? — окатив ее скептичным взглядом, усмехнулся муж.

— Да. Пришло время купить дом и завести собаку.

— Тогда чего же мы ждем? Заправимся на ближайшей заправке и в путь.

— В путь, — сжала его руку Даша.

Взглянула на сына. Тот ворковал со своими новыми игрушками. Она улыбнулась.

Перед глазами встала картинка, которую она когда-то нарисовала. Федор Глушко был прав. У рисунка действительно есть потенциал. Осталось совсем немного. Всего каких-то пятнадцать часов пути.

Михаил завел машину, и та плавно отъехала от оцепленной полицией и пожарной охраной улицы. Они возвращались в Ниццу.

Асхат Саркисян никого не принимал, но адвокату Ховански удалось договориться о приватной встрече.

— Ваша мать совершила много преступлений, Филипп Андреевич. К сожалению, я ничем не могу ей помочь. Да и честно говоря, не хочу, — рассматривая просителя в упор, потер густую бороду Асхат. — По ее приказу расстреляли семью моего близкого друга. Мы в академии такого не прощаем.

— Но неужели нельзя выпустить ее под залог? Пусть действия в отношении нее будут хотя бы справедливыми!

— Я не создавал препятствий для выпуска вашей матери под залог, господин Ховански. От меня такого распоряжения точно не исходило.

Совершенно сбитый с толка после встречи с Саркисяном, Филипп отправился в полицию.

— По какой причине мою мать не выпускают под залог?! — орал на дежурного полицейского он. — Я требую встречи со следователем!

— Так постучите в его кабинет, — подкатывал глаза дежурный у входа. — Я здесь причем?

На шум вышел сам следователь.

— А, Ховански, — понуро протянул он. — Пройдите ко мне в кабинет. У меня есть для вас новости.

Филипп вошел в тесный, заставленный стеллажами с папками кабинет и присел на край стула для посетителей. Ему казалось, что в кабинете все покрыто слоем пыли, и он испачкает свои брюки.

— У меня к вам один вопрос. Почему мы не можем внести залог, чтобы мою мать отпустили домой до объявления приговора? — с ненавистью уставился на следователя он.

— Этого больше не потребуется, Филипп Андреевич, — покачал головой тот.

— Почему?! Приговор вынесли без заседания?! Что себе позволяет местный суд?!

— Вчера вечером вашу мать нашли мертвой в камере.

— Маму?.. Нет…

Ховански побледнел. Ему показалось, что вся имеющаяся в кабинете пыль вдруг поднялась в воздух, и стало нечем дышать.

— Мне очень жаль, господин Ховански. Ее отравили сильнодействующим ядом. Смерть наступила мгновенно.

— Но… кто мог это сделать?

— Вам знаком этот человек?

Следователь протянул ему фотографию. Ховански узнал Багирова.

— Да, он приходил к матери. Даже предлагал ей выйти за него замуж.

— За несколько минут до смерти она подписала брачный договор и стала его женой.

Филипп неловко отодвинул от себя фотографию и провел по лицу рукой. Он вдруг ощутил себя беспомощным маленьким мальчиком.

«Слишком много смертей…» — мелькнула мысль.

— Вам в руки случайно не попадал тот брачный договор? — взглянул на следователя Филипп.

— Нет, все документы забрал с собой адвокат господина Багирова.

«Он убил ее, перед этим заставив что-то подписать. Я даже догадываюсь, что. Скорее всего, это связано с Дашиными деньгами. Я буду не я, если не доберусь до Багирова. Я поступлю с ним точно так же, как он поступил с моей матерью. Пусть даже ради этого придется отправиться во Францию».

— Спасибо за своевременную информацию. Кажется, мне пора готовиться к очередным похоронам, — мрачно взглянул на следователя Филипп.

— Сочувствую, господин Ховански, — с печалью в глазах отозвался тот.

Но вместо того, чтобы готовиться к похоронам, Филипп отправился к нечистому на руку частному детективу. Тому самому, которого нанимала мать для поисков пропавшей Дарьи.

— Я заплачу вам приличную сумму, если вы добудете мне информацию о Багирове, — сверлил взглядом изумрудных глаз детектива он.

— О, господин Ховански, я помню вашу матушку. Она была очень щедра.

— Ее убили. В убийстве замешан Влад Багиров. Я хочу знать про него все.

— Несомненно, я найду для вас много интересного об этом человеке. Но давайте сначала подпишем договор.

— Конечно, мы его подпишем, — фыркнул Ховански.

Через три дня частный детектив явился к нему домой. К тому времени Филипп уже успел похоронить мать и перевести большую часть средств на счет в заграничном банке. Он собирался эмигрировать в Соединенные Штаты Америки.

— У вас отличная квартира, Филипп Андреевич. Но боюсь, в скором времени вам придется ее покинуть, — ухмыльнулся детектив.

— На чем основан ваш мрачный прогноз?

— Господин Багиров побывал в Париже. Приют святого Мартина выгорел дотла.

— Он убил детей?

— На удивление, все дети выжили. Погибли только директор приюта и его приспешники.

— Влад, наверное, в ярости, — усмехнулся Ховански.

— Не знаю. Но следом сгорел офис, в котором хранилось завещание. Тело нотариуса нашли в его личном кабинете.

— То есть… завещания больше не существует?

— Нет. По идее, единственный возможный наследник вашей погибшей сестры Дарьи — ваша родная мать.

— Перед смертью мама подписала какие-то документы для Багирова.

— Если она подписала брачный договор, в котором передавала все права на наследование своему мужу, то он автоматически наследует ее долю.

— Какая хитрая комбинация, — задумчиво проговорил Ховански.

— Сейчас господин Багиров вернулся в Москву.

— У господина Багирова есть слабости?

— Да, есть. Его бывшая жена Тамара. Когда-то господин Багиров выкупил ее из одного клуба для особых клиентов. Взамен одного рабства девушка получила другое, хоть и со всеми официальными почестями.

— Как интересно… — задумчиво произнес Ховански. — А почему они развелись?

— Неизвестно. Но Тамара до сих пор живет в его особняке.

— Мне нужна вся информация о Багирове и его бывшей жене — фото, адреса. Я хорошо заплачу.

— Конечно, Филипп Андреевич. Все, что пожелаете. Думаю, через пару дней все данные будут у вас на почте.

— Благодарю.

… В то декабрьское утро перед самым рассветом на московские улицы опустился густой туман. Все была виновата оттепель.

Влад Багиров возвращался домой из ночного клуба на автомобиле с личным водителем. Откинувшись назад, он раскуривал свою любимую сигару и рассеянно размышлял о делах.