Обезумевший от ярости повелитель за волосы за волосы вытянул из толпы женщин и бросил к себе под ноги юную ведьму. Дочь верховной жрицы ковена, повинного в смерти суккуба.

— Я буду трахать и пытать ее до самой ее смерти, — выплюнул он обезумевшей от страха матери девушки.

И все то время, пока ведьм жгли на костре, он заставил юную девушку, то и дело терявшую сознание, смотреть на это безумство.

И трахал и мучал ее много дней и ночей. Пока однажды, в очередной раз он не пришел в ее темницу. Старик только начал раздеваться, когда тихий дрожащий голос молоденькой ведьмы произнес:

— Я жду ребенка, повелитель.

Дракон впал в ступор, а затем стремительно вышел вон. Он не появлялся в ее темнице ровно два месяца. А через шестьдесят дней, убедившись, что ведьма понесла от него, приказал привести ее на задний двор.

Девушка шла, не поднимая глаз. Она готовилась к смерти, нежно прикрывая ладонями едва округлившийся животик.

— Я должен был бы тебя убить, — словно раскаленные угли, слова дракона падали на израненную душу ведьмы. — Но рука у меня не поднимется на мать моего ребенка. Я дарю тебе свободу. Но знай, что однажды я вернусь за ребенком, где бы ты с ним не спряталась.

Ей выделили телегу, полную вещей, еды и денег. А еще слугу, который должен был ее защищать и помогать ей, и женщину-повитуху, которая вскоре должна была принять родившегося ребенка.

Но прошло совсем не много времени, когда ни с чем вернулись слуга и повитуха. Ведьма же вместе со своим скарбом исчезла. Долгие четырнадцать лет Золотой дракон тайно от своих сыновей разыскивал ее. Он представлял себе, как накажет ту, которая спрятала от него сына.

И вот сейчас, глядя на Бастиана, ожидавшего, когда приведут новую еду, Золотой дракон растерянно вспоминал слова следопыта, принесшему ему долгожданную весть. Сбежавшая женщина найдена. Как найден и его ребенок. Но не сын, как он был в этом уверен целых четырнадцать лет. А дочь. Юная, прекрасная дочь, которая к отчаянию ее матери, несколько дней назад впервые обратилась в дракона.

Велма сидела на земле на коленях, пригнувшись вниз и закрывая лицо ладонями. Олих же в стороне, с обнаженным торсом о чем-то тихо говорил Урласу.

Тот хмыкнул в ответ, сел на стоявшего неподалеку скакуна и неспешно двинулся вперед.

Подойдя к девушке, Олих протянул ей свою рубаху. Та даже не шелохнулась. Попытался взять ее за руку. Но так и не смог отнять ее от лица. Буйная копна волос, падая ей на глаза, скрывала и лицо, и грудь. Лишь точеная обнаженная спина была подставлена солнцу и слабому ветерку.

Ветерок и впрямь дул еле-еле. Поэтому Олих очень удивился, услышав странный шелест в зарослях, росших неподалеку. Первым его движением было ринуться туда и посмотреть, что это за шум. Но видя, что девчонка не только не пошевелилась, а еще, к тому же, стала мелко дрожать, решил не отвлекаться. Сел рядом с нею, убрал ее волосы с глаз, но отнять руку от лица все так же не смог.

Зло чертыхнувшись, подумал: «Дерну сильнее, ведь сломаю».

Услышав шипящее ругательство, только сжалась еще сильнее.

— Надень рубаху, или повезу в лагерь голой.

Черт, под чьим-то стремительно приближавшимся телом громко хрустнула ветка. Снова выругался. Будь он сам, не сомневаясь, встретил бы врага или хищника лицом к лицу. Но рядом находилась та, которая очень даже удивила его своей отзывчивостью буквально пару минут назад. И похоже, сейчас была в немой истерике, не способная ни соображать, ни защитить себя. Да еще и Урласа он отослал прочь.

Помня последнее нападение на обоз Кейдена, все же решил не терять время на увещевания.

Подхватил ее под колени, крепко прижал к себе и одним ловким движением взлетел вместе с ней в седло и пришпорил коня.

А спустя некоторое время на поляну выскочил орк. Вернее, орчиха в боевых доспехах. Вики, а это была именно она, посмотрела вслед скрывшемуся в лесу наезднику. На ее морде не было видно ни следа обычного благодушия. Свирепые маленькие глазки сверкали желтым светом из-под насупленных бровей. Губы ощерены в оскале, демонстрируя хищные маленькие клыки. Грудь и живот прикрывали кожаные доспехи, витиевато обшитые металлическими колечками. В руках — арбалет, а за плечами увесистая дубина. Убить ею дракона вряд ли было возможно, но оглушить — легко.

Зло топнув мускулистой ногой, пробормотала:

— Опять Вики опоздала. Жди, рыжая, орка все равно спасет тебя.

Прячась по кустам и за деревьями, она отправилась вслед за драконом и его рыдающей пленницей. Пробравшись к лагерю, осмотрелась. Черный конь стоял возле роскошного шатра, а закрывающая вход тряпица хлопала так, будто туда только что кто-то стремительно вошел.

Вики не успела подобраться поближе, как из шатра вышел, недовольно хмурясь, сын повелителя и громко свистнул.

На его зов тотчас появились вооруженные до зубов воины, окружили шатер и встали по периметру лагеря.

У орков были не очень хорошие слух и обоняние. Но зрение было такое, что парящего в облаках сокола рассмотрят в мельчайших подробностях. Присмотревшись к происходящему, она поняла, что небольшой отряд воинов под предводительством Урласа собирается отправляться по ее следам. Ждать приближающуюся облаву она не собиралась, тем более, что уже увидела все, что хотела увидеть. Сквозь такую армию ей к рыжей не пробиться, так что придется придумать что-то другое. Огромная орка неслышной тенью исчезла в лесу.

Сжавшись в комочек в углу постели и завернувшись с головой в одеяло, я тихо вытирала слезы. Как же мне было стыдно! Стыдно за то, что орала, словно кошка, под руками совершенно чужого мне мужчины. Стыдно потому, что позволила наблюдать за этим своему насильнику. Как долго он стоял? Как много видел?! Ведь я совершенно не смотрела по сторонам. Просто безрассудно отдалась тем рукам, словно какая-то распутница.

Ненавидела. Ненавидела этого Олиха за то, что убедил согласиться на этот договор. Ненавидела Урласа за то, что не собирался оставить меня в покое. Ненавидела себя за то, что позволила это сделать с собой. И за то, что он честно исполнял свои обязательства по договору. Он меня не обидел, не сделал больно. А даже наоборот. И ведь не убежишь теперь — договор скреплен и подтвержден. Причем обоюдоостро.

Презираю себя за то, что такая слабая. Такая податливая. За то, что вздрагиваю от каждого шороха.

Я слышу шорох, тихий стук и плеск льющейся воды. Даже сквозь одеяло до меня доносится тонкий аромат цветов, насыпанных в чан с водой. Как же я презираю себя за то, что все слуги уже знают о том, что произошло на поляне. И наверное, презирают меня. Распутная ведьма. Так будут звать меня в спину. Поза глаза. Как пережить мне эти два месяца?

Тихо прогнулась постель, а я при этом еще сильнее сжалась.

— Госпожа, — зовет тихий голос.

Осторожно дергают за одеяло. Не отпущу. Не отдам!

— Госпожа, не плачьте. — Совершенно неожиданно этот голос полон сочувствия. — Повелитель с братом уехали. Больше не нужно бояться.

Снова потянули за одеяло.

— Давайте, вы сами помоетесь? А я побуду у входа, чтобы Вас не потревожили.

Служанка все же не оставила меня одну надолго. А вскоре пришла с широким мягким полотенцем, заботливо вытерев им меня. Тут же накинула на меня нежный мятного цвета пеньюар. О таком роскошном наряде раньше я могла только мечтать.

О том, что нежная вырезка может иметь такой дивный аромат, я раньше и представить себе не могла. А сейчас даже не посмотрела на поднос с едой, поставленный возле меня.

Остаток дня пролетел, как одно мгновение.

Я битый час просидела на постели, сложив руки на коленях, и ждала. Интуиция подсказывала, да что там — настаивала, что сегодня вечером мне не придется скучать одной. И дождалась. Вскоре снаружи послышался цокот копыт, бряцанье оружия. То и дело раздавался голос, бросавший меня в дрожь.