— Теплая ванна, обильная еда и отдых, это все, что для нее нужно, — вынес свой вердикт лекарь.

— Если с ней что-либо случится, тебе не сносить головы, эскулап, — просипел Бастиан.

— Я понимаю, господин, — лекарь отступал к входным дверям, не смея разогнуться и поднять голову. Никто, и он в том числе, не знал, на что способен младший сын повелителя. Но сейчас он нагонял на всех присутствовавших настоящий животный ужас.

Когда слуги наполнили ванную теплой водой, он даже и не подумал выйти, а лишь отвернулся, дожидаясь, когда ведьму вымоют.

И лишь убедившись, что она лежит в постели, умытая и накормленная, позволил себе выйти из покоев.

Бастиан вызвал к себе начальника стражей и его заместителей.

Чуть не просверлив в нем дыру, зловеще спросил:

— Почему о происшедшем не доложили моему брату?

Тот молчал, не имея тому никакого объяснения.

— Ты виноват.

Один молниеносный взмах руки, в полете превратившейся в когтистую лапу, и голова начальника стражей, забрызгивая все вокруг горячей кровью, летит с плеч.

Посмотрел тяжелым взглядом на его заместителей, замерших от страха.

— Приготовьте покои без окон в моей части замка. И следуйте за мной.

Он отправился в комнаты Ирис. Но перед тем начертал маленькое письмецо и отправил его Кейдену. Велев письмоносцу отдать его лично в руки. Только. Лично. В руки.

«Все правда. Ведьма слаба, но в безопасности. Остаюсь возле нее в замке. Ирис заперта в моих покоях.»

Именно такое известие вскоре получил Кейден и таясь от Олиха, дал прочитать его Урласу.

— Это еще не конец, — угрюмо сказал Урлас. — Боюсь даже думать, что будет, если Глаз Дракона благословил их ребенком. И если с этим дитем что-то случится.

— Не будем об этом. Надеюсь, что все обойдется.

Бастиан вошел в комнату Ирис, велев стражникам ждать снаружи. Как же ему было обидно за эту глупую девочку, к которой он так успел привязаться. Но за проступки нужно отвечать. И в этот раз судьей маленькой засранки будет не он. А его старший брат. Бастиан очень надеялся, что братья смогут подготовить его и обуздать его ярость. А то, что Олих будет в ярости, он нисколько не сомневался.

— Ирис, — позвал он, стоя у входной двери.

Девочка сонно открыла глаза.

— Бастиан? Вы вернулись? Который час?

— Скоро утро, сестра. Одевайся. И побыстрей.

— Что случилось? Почему ты здесь?

— Я должен спасти кое-кому жизнь.

— Ты говоришь загадками, — но она, все же встала и стала одеваться. — Я готова. Братья тоже здесь?

— К счастью, нет.

— Что это значит «к счастью»?

Уже у самого входа, глядя в серебристые глаза девочки, он задал ей вопрос, на который и так знал ответ:

— Ты распорядилась отправить в темницу женщину Олиха?

— Эта ш… — Ирис, увидев выражение лица брата, чуть не захлебнулась своими словами: — Да, я. Но она посмела спать в моем присутствии.

— И поселила в спальне своего брата свою мать?

Ирис молча смотрела на него. И только медленно утверждающе кивнула головой, только сейчас понимая, как чудовищно выглядит со стороны ее поступок.

Бастиан тяжело вздохнул и открыл перед нею дверь.

Увидев стражников, застывших впереди, она сделала шаг назад, но наткнулась на шедшего позади брата. Он положил ей руку на плечо и тихо сказал:

— Не делай еще больше глупостей, Ирис. До того момента, как прибудет Олих с братьями, ты будешь находиться в моих покоях. Взаперти. И я очень надеюсь, что за это время ты поймешь, что натворила, чуть не убив истинную твоего брата.

Девочка вошла в комнаты, отведенные для нее братом. Две комнаты с роскошным убранством, удобная мебель, просторные помещения могли бы вызвать восторг, если бы не одно "но". В этих комнатах не было окон и других дверей кроме тех, через которые ее ввел брат. А сами двери закрывались только снаружи. Так что Ирис оказалась в своеобразной роскошной темнице.

Тихо стукнула закрывшаяся за ее спиной дверь, и вжикнул засов, заперший ее в темнице.

Ирис было невдомек, что в этих комнатах юный Бастиан провел очень долгое время, пока царские лекари пытались вылечить его жажду. До тех пор, пока стало ясно, что никакие замки и никакие лекарства не могут его излечить.

— Я казню вас без суда и следствия, если о местонахождении моей сестры станет известно кому-либо еще.

Ставшие свидетелями страшной расправы над их предшественником, стражники поклялись молчать.

Бастиан, удовлетворенно кивнул и отправился проведать ведьму. Он прекрасно понимал, что, сколько бы он ни прятал Ирис от разгневанного Олиха, рано или поздно ее найдут. И жизнь маленькой стервы сейчас зависит от того, поправится ли Велма.

Та самая ведьма, что впервые смогла помочь ему, сама не понимая этого, обуздать жажду. Ведьма, подарившая ему надежду на исцеление. Та самая, которой, в благодарность, он обещал свою дружбу и защиту. И пусть она вряд ли помнит его обещание, он не собирался нарушать его.

— А что делать с той женщиной, что живет сейчас в покоях господина Олиха?

— Верните ее в те покои, где она жила до того. Олих сам разберется с ней.

Мой разум отказывался верить в то, что тогда происходило. Но с лязгом защелкнувшиеся на моих запястьях и ногах кандалы говорили, что все это правда. А зловонный подвал и холодные, влажные от сырости стены и вовсе повергли меня в отчаяние.

Как же так? Еще не прошло и нескольких часов с того момента, как я была обласкана мужчиной, что уж тут лукавить, в которого по уши влюбилась, и вот я уже безжалостно прикована к склизкой стене.

В первые мгновения я подумала, что он решил меня за что-то наказать. Потом, что обманул и передумал выполнять договор.

Но затем я вспомнила его нежные поцелуи, бережные прикосновения, как он трогательно прикрывал меня от ветра своими крыльями, когда мы нежились на камне. И его полный обещания взгляд, брошенный на меня в тот миг, когда я погрузилась в сон в его постели.

Этого не может быть. Это не он. Он, возможно, ничего и не знает. Мне нужно просто немного потерпеть и дождаться его.

Он придет. Обязательно придет за мной. Он не бросит меня. Я это знаю, я это чувствую. И пусть у нас нет никакого общего будущего, но общее прошлое будет греть мое сердечко еще долгие годы. Я в это верю. Я это знаю. Я — ведьма, и пусть моя интуиция в последнее время пошаливает, все же я знаю, он меня спасет.

Первые несколько часов заточения я не чувствовала ни холода, ни боли. И только когда из раны из-под тугих наручников капля за каплей потекла кровь, первый озноб сотряс мое тело.

В ноздри со всех сторон неслась вонь разлагающихся отходов и гниющих тел. Какая же жестокость творится в подземельях замка, где еще совсем недавно я была на грани счастья.

Я устроилась как можно удобней на колючей подстилке из соломы и принялась ниточка за ниточкой возводить вокруг себя кокон из магии. Когда-то этому научила меня бабуля. Не раз так мы спасались от холода в зимнем или осеннем лесу. Постепенно кокон покрыл все мое тело, замерцав перед глазами едва заметной пеленой. Не знаю, на сколько времени хватит моих сил, чтобы его поддерживать, но без него я точно долго не протяну.

Первое время я выбиралась из своего кокона, чтобы забрать похлебку, принесенную стражами. Но этот жуткий кисель я не смогла заставить себя даже попробовать. Ну, ничего. Пока в моих жилах течет магия, от жажды и голода я не умру.

Закрыть глаза, задержать дыхание, утихомирить сердечко. Думать и вспоминать только хорошее, только милое моему сердцу. Я совсем потеряла счет времени, в последнее время вообще не выныривая из грез. Краем своего сознания я понимала, что прошло уже немало времени. И по идее, мои силы должны были быть на исходе. Но я вовсе не чувствовала себя обессиленной. Какая-то сила помогала мне держаться, поддерживала меня. Я стала прислушиваться к тому, что делалось вокруг меня.