Его губы нашли мое лоно и жадно им завладели. Совсем не ожидая такой ласки, я всхлипнула и попыталась откатиться из-под него. Но не пустил. Не позволил даже сдвинуться. Я упираюсь лопатками в камень и обнимаю плечи моего мужчины ногами. Камень подо мною стремительно нагревается, а ласки Олиха такие томительно-мучительные, что прогнувшись в пояснице, рычу, словно львица. Мой рык гасят его губы, я чувствую на них свой запах. Так странно и необычно.

Сладкое скольжение внутри меня, плавное, горячее. Он не торопится, делает несколько первых толчков, давая прочувствовать каждое касание, насладиться им.

— Моя Велма, — шепчет мне в губы.

Проводит языком по нежной шее, прикусывает у основания и так удерживает, ускоряя темп, усиливая удары.

Перед глазами плывет, но я не хочу их закрывать. Хочу смотреть в его глаза, видеть, как бушуют в них золотистые искры.

— Мой Олих, — сами вырываются слова.

Он замер, а затем до крови прикусывает мне шею и срывается в диком темпе. Кажется, что движение наших тел слышно далеко вокруг.

Одно на двоих дыхание. Одно сердцебиение. Страсть к нему пьянит и кружит голову. Нет сил сделать глоток воздуха. Вокруг нет ничего и никого. Нет ни запахов, ни звуков. Только дышу и не могу надышаться его запахом, не могу наслушаться того звука, что идет из глубины его тела.

Тягуче-сладкими движениями в последний раз врезается в мое лоно и горячая лава затапливает меня. Я горю, полыхаю, держусь за него, цепляюсь. Он так и не выходит из меня, лишь переворачивается на бок и переворачивает меня вслед за собой. Нога моя покоится на его бедре, пока он целует меня жадно и ненасытно, до головокружения, до ярких мушек перед глазами.

Его руки сжимают меня и нежно гладят.

— Моя ведьмочка…

Шелковистые губы скользят по чувствительной коже. Я окутана им, растворена в нем. Очарована и околдована. И нет больше сомнений, то, что между нами происходит — правильно. Очень правильно. Чувства, эмоции, ощущения — словно яркая вспышка. Я вижу свое отражение в его улыбающихся глазах.

— Моя Велма, — шепчет мне в губы, а тихое внутриутробное его урчание вторит его словам. И даже кажется, что горячий камень, приютивший нас, содрогается вместе с нами от счастья, от удовольствия…

Олих сказал, что камень, на котором мы нежились, называется око дракона и служил алтарем для многих поколений его предков. Он был на удивление горячим, но той приятной теплотой, которая согревает, а не обжигает.

Несколько раз мы спускались к реке, что протекала неподалеку. Мой мужчина резвился в реке, словно маленький мальчик. Мы, ведьмы, не очень любим воду. Вероятно потому, что нашими предками считаются дикие кошки. Кое-как, по-собачьи, я, все же, умела плавать. Но тут мне пришлось учиться плавать и на спине, и нырять. Олих заявил, что до тех пор, пока я не смогу переплыть речушку, на берег меня не выпустит. Он учил, сначала поддерживая меня под животом. Правда, пару раз отвлекся, вспомнив, каким соблазнительным было мое тело. Я тоже плавилась от удовольствия в руках красавца дракона. И млела от мыслей о том, насколько я оказалась желанной для него.

Мы снова возвращались к камню, неизменно нагревавшемуся при нашем возвращении. Уже поздно ночью, лежа на его плече и любуясь звездным небом, я решила для себя. Зачем мучить себя сомнениями и терзаться, если можно провести оставшийся месяц с тем, кто кажется, крепко засел в моем сердечке. Нет, я вовсе не тешила себя надеждами, что смогу остаться с ним навсегда. Кто я? Дикая лесная ведьма с бог весть какими способностями. А он — царственный дракон, будущий повелитель земель Артавии.

Я сделаю все, чтобы не наскучить ему за этот месяц. А когда истечет срок договора, мирно уйду. Я буду строить свою новую жизнь с близкими моему сердцу сестрой и племянницей. А он останется здесь, править своим драконьим миром и разбивать сердца другим женщинам.

С одной стороны я успокоилась, а с другой мне стало немного грустно. Я незаметно смахнула сбежавшую слезу. Но Олих все же заметил.

— Ты плачешь, ведьмочка? Почему?

— Просто я рада, что встретила тебя.

— Правда, рада?

Он перевернул меня на спину и стал медленно осыпать поцелуями.

— А я хочу, чтобы ты была не просто рада, а счастлива со мной.

О каком же счастье ты говоришь, дракон, если нам вскоре придется расстаться?

— Олих, какое будет твое желание? Я немного…волнуюсь.

— И напрасно. Мое желание уже исполнилось.

— Вот как?

Он снова о сексе? Вот же ненасытный!

Улыбнулся, одарил меня светом из своих глаз.

— Ты мне доверилась. А Глаз Дракона принял тебя.

Ничессе.

— Поэтому он такой горячий? — догадалась я, вспомнив, как он нагревался под нами.

— Да. Все верно.

Он оставил мое лицо в покое и принялся дразнить вишенки-соски. Тихо и довольно смеялся, когда я вдруг от переполнивших меня ощущений засовала ногами.

— Ты принес меня в жертву этому глазу? — плавясь под его прикосновениями, все же не сдавалась я. — А если бы он не принял меня?

— Тогда ты стала бы еще одним камнем вокруг этого алтаря.

Времени испугаться он мне не дал, опустившись у моих ног. И снова сделал меня счастливой.

Когда на рассвете мы улетали, я, обняв один из шипов на его теле, посмотрела вниз. А ведь и правда, этот алтарь напоминает глаз дракона. Камень, на котором мы провели день и ночь, светился изнутри мягким светом. Казалось, далекие языки пламени переливались внутри него. А вокруг черными глыбами стояли холодные камни, напоминающие зубы дракона. Интересно, Олих не соврал мне? Я тоже стала бы одним из таких зубьев, если бы алтарь не принял меня?

Не слишком ли много чести для бедной ведьмочки?

Едва мы приземлились в саду его покоев, как навстречу, низко кланяясь, выбежал слуга.

— Повелитель ждет вас, хозяин. Кажется, на нашей границе прорыв.

Олих, еще раз легонько поцеловав меня, велел никуда не выходить из своих покоев и ушел, оставив меня одну.

На границе, действительно, произошел прорыв. Старый дракон собрался лично возглавить свою армию. В этот раз вместе с ним отправятся в поход и все его сыновья. В вылазке против орков Бастиан показал себя достойным драконом, поэтому он тоже отправлялся в поход.

Ожидая в тронном зале, когда к ним присоединится Золотой дракон, трое мужчин тихо переговаривались. Когда вошел Олих, Кейден весело спросил:

— Куда это ты, брат, запропастился? — Урлас смотрел на брата исподлобья.

А Бастиан прямо встретил взгляд брата, замедлившего возле него шаг.

— У меня есть что вам сказать.

— Олих, хорошо подумай, — глухо произнес Урлас.

— Я подумал, брат. Сегодня Глаз Дракона признал мою женщину. — Он по очереди посмотрел на своих братьев.

Урлас опустил лицо, спрятав его в ладонях. Улыбка застыла на изумленном лице Кейдена. Бастиан же смотрел ровно и не отводил от него взгляд.

— Ты ее убъешь, Олих, — просипел Урлас.

— Разве ты видел ее мертвой, брат?

— Да я не понимаю, зачем тебе это? Вокруг столько женщин. Почему ты вцепился именно в эту ведь… Велму?

Все посмотрели на Бастиана. Но тот лишь невозмутимо смотрел на Олиха.

— Я принял решение. Любой, кто причинит ей вред станет моим врагом. Любой, Бастиан, — Олих, не мигая смотрел в глаза младшему брату.

Нужно отдать должное блондину. Он не отвел взгляд, не потупился. Не отступил.

— Твоя женщина — ведьма, Олих? — спокойным голосом он задал вопрос.

— Да, Баст, она ведьма. Ты дорог мне. Но держись от моей женщины подальше, или я тебя не пощажу.

— Познакомь меня с ней.

В зале застыла зловещая тишина. Все понимали, что именно от того, кто был суккубом, и не мог прожить ни дня без ведьмовской силы, и исходит основная угроза.

— Я познакомлю тебя с ней. После похода, — после непродолжительной паузы ответил Олих.