— Так вы пришли не ради Риммы, а пожаловаться на свои беды? Если что я в кредит денег не даю. — С улыбкой проговорил я, не оставляя возможности поиздеваться над сегодняшним собеседником.

— Иронизируйте, сколько влезет. — Хмыкнул недовольно Уманский, но продолжал спокойным тоном: — Я хочу поинтересоваться насчет дальнейшей судьбы Риммы. Что вы планируете делать? Ей собираетесь причинить вред или она нужна только для того, чтобы манипулировать мной? — Он выжидающе посмотрел на меня. Я молчал. — Бросьте. Ведь прекрасно знаете, я не смогу пойти против вас, когда удерживаете около себя Римму. Поэтому прошу… нет, умоляю оставить ее в покое, не раньте. Это наша с вами война, Исаев.

— Как будто, если бы я отпустил Римму, вы бы могли мне что-либо противопоставить. — Я оглянулся на Уманского, окинув глумливым взглядом. — Вы бессильны, еле-еле держитесь наплаву. Обратиться за помощью не сможете. Какие бы в прошлом не были связи, без денег ради вас никто и пальцем не пошевелит.

— Это мои проблемы, Исаев! Вы вольны поступать, как вздумается, но в отношении меня! Римма ни в чем не виновата! — Повысил голос возмутился Уманский на эмоциях.

— Тише, иначе на шум сбегутся, а это не нужно ни мне, ни вам. — Предупредил я Уманского, опасливо озираясь по сторонам во избежание посторонних людей, которые могли наблюдать со стороны за нами. — В первый и последний раз скажу, советую запомнить. Римма — моя жена, я от нее не откажусь. Никакого развода не будет. А вот во что ее жизнь со мной превратится, решать только мне. Захочу — сделаю супругу счастливой, надоест — заведу интрижку на стороне, чему она станет свидетельницей, так как скрывать от нее ничего не планирую.

— Вы… серьезно говорите? — Опешил от моих слов Уманский, с лица которого сошли жизненные краски, сделав его похожим на мертвеца.

Я проникаться к нему жалостью не хотел. Пусть страдает.

— Когда дело касается вас, господин Уманский, последнее, что приходит мне на ум, так это шутки. — Сказал я, глядя с ненавистью в глаза того, кто без зазрения совести стал причиной смерти моей сестры. — Думаю, я достаточно ясно выразился, больше говорить мне с вами не о чем. Если не хотите, чтобы Римма увидела вас, восставшего из ниоткуда отца, который бросил ее беременную мать на произвол судьбы, уходите. Или желаете лично причинить боль собственной дочери своим присутствием?

— Я, конечно, уйду. Но, как я уже говорил, кара когда-нибудь настигнет вас. — Предостерегающе заявил Уманский, лишь отдаленно напоминающий жесткого и бескомпромиссного человека.

До сих пор не верится, как мне удалось легко его сломать.

— Ерунда все это. Не утрируйте. Вы однажды заставили меня задуматься над похожими словами, но в итоге я цел и невредим. Ничего не происходит, так что чувствую себя еще более уверенно, чем раньше. О себе лучше побеспокойтесь, скоро денег не хватит, чтобы поесть обычную еду. Не в ресторан, а в столовку не пустят. — Беззаботно рассмеявшись, ответил я на дурацкие припугивания Уманского. — И знаете, что? — Интригующе сделал паузу, подавшись чуть вперед к собеседнику: — …я получаю удовольствие, видя ваши мучения.

— Будь ты проклят, дьявол! — Сквозь зубы прошипел Уманский, уходивший под мой смех.

— Обязательно буду. Еще и вас к себе в преисподнюю заберу. — Вдогонку с улыбкой сказал я, наблюдая, как Уманский быстро шагал по направлению к автомобилю, а, когда хлопнул со злостью дверью, уже сидя в салоне, этот звук наверняка слышали на соседней улице.

Когда говорил с Уманским, я в некоторых моментах, касающихся Риммы, лукавил, но он этого знать не должен. Мне выгодно внушать ему самые ужасные вещи, чтобы измучить морально, вдобавок к материальным потерям. Так что Уманскому расслабляться вообще некогда.

— Так, ну, я тут. Немного задержалась. Сперва запуталась, не смогла самостоятельно отыскать нужную комнату. Пришлось просить помощи. — Неловко посмеиваясь, сказала Римма, остановившись около меня и мило краснея.

Забавно, обычные вещи могли ее смутить, словно она сделала что-то ужасно стыдное. Я же ничего страшного в этом не видел, лишь веселился с подобной реакции.

— Римма, все хорошо. Я сам часто теряюсь, когда оказываюсь в новом месте, поэтому нет ничего зазорного, что ты заблудилась. Зная, как состоит изнутри ресторан, не удивлен произошедшему. — Успокаивал я жену, сопровождая к нашей машине. — Меня больше беспокоит твое состояние.

— А что не так? Чувствую себя превосходно. Особенно после того, как много чего вкусного попробовала. — Улыбалась Римма, я смотрел на нее и не мог налюбоваться. То ли она просто красивее стала, то ли беременность сделала такой. Сейчас она была чудо, как очаровательна, мила. — Андрей?

— А, да, конечно. Отлично, если все именно так. Пора домой. — Очнулся я после того, как неотрывно таращился на Римму, молча запоминая каждую черточку лица, словно я какой-то романтик, собирающийся сочинять стихи в честь необычайной красоты своей дамы сердца.

Сердце.

Порой сомневаюсь, что оно способно чувствовать иное, нежели ненависть, горечь, злость.

Что ж, не знаю, как будет потом.

Возможно, со временем я смогу впустить в него девушку, которую когда-то хотел погубить.

Шли дни, Андрей вел себя, как любящий муж. Нельзя было предположить, что ранее наши отношения начались как-то не так. Создавалось впечатление, словно изначально он носил меня на руках и каждый день делал приятные сюрпризы.

Об условиях договора, который мы заключили когда-то, Андрей ни разу не упомянул. Похоже, он настолько свыкся с ролью отца будущего ребенка, что ни о чем другом не мог думать.

Я пыталась уличить Андрея хоть в чем-нибудь нехорошем, но он вел себя идеально. Опекал меня, словно я фарфоровая куколка, готовая при малейшем соприкосновении разбиться.

Все дело в ребенке. Я это понимала. Андрей не был таким внимательным до того, как узнал о моей беременности. Сейчас же передо мной возник совершенно иной человек, которого подменили как будто бы братом-близнецом, внешне похожий, но по характеру абсолютно другой.

Однажды я спросила напрямую Андрея по поводу нашей дальнейшей жизни после рождения ребенка. Хотелось знать, каким он видит совместное будущее.

— Римма, давай наслаждаться текущим моментом. Зачем заглядывать далеко вперед? — Утешал меня Андрей, бережно прижимая к себе и ласково целуя в губы. Заметив мое напряжение, он поднял на руки и уселся на диван, чтобы прямо посмотреть в глаза. — Я сделал много чего нехорошего тебе, за что искренне прошу прощение. Понимаю, прошлого не исправить, но есть возможность жить дальше, не оглядываясь назад. — Немного помолчав, добавил: — Раньше думал, что будет легко выполнить придуманный мною план и поставить финальную точку, а проходит время, не способен убедить себя в правильности собственных действий. Я не должен был с тобой плохо поступать, но поступил. Я обязан отпустить тебя, если ты захочешь этого, но не могу.

— Почему? По сути тебе нужен был ребенок, который у тебя появится. — Спокойно говорила я в то время, как сердце отчаянно билось в ожидании каких-то слов, до сих пор не прозвучавших. Чего же я на самом деле хотела услышать?

Андрей извиняется, разве этого недостаточно, чтобы простить его и уйти? Конечно, ребенок остался бы со мной, я бы позволяла ему видеться с отцом. Зачем же мне находиться с Андреем в его доме и занимать место той женщины, которую он сможет полюбить, а она ответит взаимностью?

Возникала дилемма.

Если сохранить брак — сделаем друг друга несчастными. Если бросить Андрея, значит лишить ребенка полноценной семьи, о чем в детстве сама мечтала.

— Я не представляю свою жизнь без тебя. Ты наполнила ее смыслом. — Выдал Андрей откровенность, к которой я была не готова. Когда это он так решил? — Привык видеть тебя рядом, а, когда мы не вместе, думаю о том, что ты делаешь и когда закончится рабочий день, чтобы мы снова воссоединились.

— А, поэтому ты избегал меня и убегал из дома? — Напомнила я Андрею моменты, когда его было сложно застать. Даже о моей беременности узнал по чистой случайности.