— Очень даже хорошо! Быстрее выкинешь вертихвостку из головы. Помни, у тебя есть Римма, сконцентрируйся исключительно на ней. — Наставляла меня на путь истинный Вероника Александровна. — Уж в ней-то ты можешь быть полностью уверен. Она внушает доверие. По крайней мере, у меня такое чувство возникло после разговора с ней. А я редко в людях ошибаюсь.

Я ехал к себе домой и слова мамы не выходили из головы.

Римма. Жена.

Кажется, это что-то из ряда фантастики. Особенно после того, как я выдвинул ей условия договора. Она ведь мне никогда подобного не простит. Не согласится стать женой даже, если бы я простил проигрыш ее матери.

Хотя, что я несу? Мной не должны управлять любовные мотивы! Лишь холодный расчет. Если уж начал двигаться в запланированном направлении, то нет возможности ни свернуть в сторону, ни отступить. Есть дорога вперед, и никуда не деться.

Тем более, мне от Риммы не нужно ее сердце, любовь… А вот ребенок другое дело. Он поможет связать меня с тем человеком, за которым гоняюсь продолжительное время. Каково ему будет знать, что его внук является сыном того самого неудачника, который когда-то едва не валялся у него в ногах, прося о помощи?

Я заставлю этого человека признать своего внука! Посмотрим, как запоет, когда не удастся отвертеться.

У меня созрел план, как сумею использовать и Римму, и ее ребенка в своих целях.

Но главное не торопить события. Сперва следует пересечься с господином Уманским и сообщить ему радостную новость о потерянной дочери, которая объявилась и ждет-не дождется воссоединения с родным отцом.

Внешнее сходство Уманского и Риммы однозначно. Но этого будет мало. Нужно будет провести экспертизу, которая с высокой вероятностью, я уверен, покажет положительный результат.

Можно лишь догадываться, как отреагирует Уманский, узнав про Римму. Сперва удивится, конечно. Затем наверняка испугается. Ведь, что скажет обо всем этом его нынешняя семья? Опасаясь возможных неприятностей, Павел Дмитриевич задергается, словно уж на сковородке, пытаясь поскорее успокоить назревающую бурю. Кому понравится, что кто-то врывается в спокойную размеренную жизнь дружной семьи?

В любом случае Уманский вряд ли захочет признать Римму своей дочерью даже после экспертизы. К чему ворошить прошлое? Особенно такое, какое позорит его. Бывшая жена постаралась подпортить репутацию, которую он долгое время потом восстанавливал.

Может, попытается откупиться от Риммы? Если так, то у него не выйдет.

Я разрушу его семью, как он разрушил мою.

Пока Уманский радовался каждому дню, моя сестра в столь юном возрасте уже лежала в гробу.

Ненавижу. Будь он проклят. И плевать, что, уничтожая его, я разрушаю другие судьбы.

Месть должна свершиться. И будет она весьма изощренной.

— Римма, ты чего такая хмурая? Рабочий день скоро закончится. Радоваться надо, а не грустить. — Весело проговорил Роман Степанов, оказавшийся около моего рабочего стола. — Ну-ка, улыбнись!

Да уж, больше всего на свете я не хотела именно улыбаться. Какой в этом смысл, если на душе гадко?

Говорят, что улыбаются либо умные люди, которые назло врагам стараются показать, как у них все хорошо. Либо сумасшедшие — совершенно не задумывающиеся о чем-либо, ведь им попросту нет дела ни до чего.

К какой категории отношусь я?

Я — зомби. Вроде мертва, но еще двигаюсь. Существую, только и всего. Совершенно нет ни малейшего намека на радужное будущее.

— Да Римма, очнись! Что с тобой в конце концов? Ответь! Ты меня пугаешь! — Рома склонился ко мне и, положив руки на плечи, чуть встряхнул.

— Осторожнее, Ром. Или тебе недавней стычки с Исаев не хватило? — С иронией проговорила я, не пытаясь как-то задеть или оскорбить Степанова.

Кажется, он не обиделся. Зато руки убрал от греша подальше. Точнее за спину.

— Я всего лишь хотел поинтересоваться о твоем самочувствии. Сдается мне, что тебе плохо. — Переминаясь с ноги на ногу, промолвил Степанов. — Прости. Не было желания лезть тебе в душу, но насколько мне известно, женщины не как мужчины. Они не уходят в себя, а наоборот, хотят поделиться проблемами с окружающими. Тем более вокруг никого нет… коллеги ушли в столовку. Вот я и подумал… я мог бы стать той самой жилеткой, в которую девушки обычно с радостью поплакались бы в случае чего.

— Это ты меня извини, что вспомнила об инциденте с Исаевым. Зря сказала. — Потерла я виски, что стало в последнее время частой процедурой — попыткой унять головную боль. — Спасибо за участие. Да, ты прав. Мне, правда, нехорошо. Дела семейные. Я не могу всего рассказать, так как это слишком личное.

Роман Степанов замолчал. Наверное, все же отступится и вернется к своим делам.

— Слушай, давай я угощу тебя вкусненьким, а? — Удивил меня Рома, не собирающийся, сдаваться и всячески пытающийся поднять мне настроение. — Принесу со столовой что-нибудь сладкое. Оно хоть не устранит причину твоей подавленности, зато поможет немного приободриться. Соберешься с духом и вперед навстречу невзгодам с гордо поднятой головой!

— Боюсь, тебе придется захватить с собой целую тележку сладостей. Чтобы уж наверняка мое плохое настроение улетучилось. — Рассмеялась я, все же признавая тот факт, что Роме удалось поднять мне настроение. Мне даже как-то полегчало. Стало теплей на душе, что ли.

— Без вопросов! Я только за. Мне доставит удовольствие сделать тебе чуточку приятно! — Отозвался с радостью в голосе Степанов и направился в сторону выхода из зала. — Я мигом. Никуда не уходи.

— Нет, буду ждать тебя здесь. — Улыбнулась я, глядя, как у Ромы загорелись глаза, видимо, от чувства, что может быть полезен. Он ведь ранее набивался ко мне в друзья. И не только. — Ох, господин Степанов, что же вы делаете со мной? Если продолжите «веселить» сладостями, то недалеко и раздобреть.

— Это даже мне на руку. Когда располнеешь, будем вместе бегать по парку, гонять лишние калории. А, что? Хорошая идея. Во-первых, займемся спортом, во-вторых, начнем проводить время вместе. — Мечтательно закатил глаза Степанов.

— Какой же ты хитрый, Рома. Целый план у тебя созрел. — Ответила я.

— А то! То ли еще будет. — Сказал Роман Степанов и скрылся за дверью.

Я развернулась к компьютеру, стоявшему на письменном столе. Уставилась в монитор невидящем взором и постаралась расслабиться.

Нет, так не пойдет. Нельзя постоянно сидеть с грузным выражением лица. Привлекаю лишнее внимание к себе. Возможно, не только Степанову захочется проявить заботу и попытаться меня развеселить. Зачем доставлять окружающим неудобства, невольно вынуждая собственным видом их сочувствовать мне?

Стоит собраться. Упокоиться. Потом подумать, как укрыться от Исаева. Желательно вообще убежать из города. Из страны. А лучше отправиться на другую планету.

Вот так мечтая, я прикрыла глаза. Немного посижу, пока никого нет. Главное, не задремать.

Я все же прикорнула.

Очнулась от того, что чьи-то руки разминали мои плечи. Как хорошо. Вероятно, именно этого сейчас не хватало. Как будто оказалась в раю и массаж делают ангелы.

— О. — Только и смогла выдавить я. Оказалась не в состоянии произнести больше, чем одну букву. Похоже, напрочь забыла алфавит. В этот момент я не могла соображать ни о чем другом, кроме размеренного движения умелых рук. Потом немного придя в себя, сказала то, что пришло в голову: — Рома, спасибо!

Едва я произнесла имя, мои плечи сжали тисками до боли. Я, не сдержавшись, ахнула и подняла веки.

Я почувствовала, как от меня отстранились. Больше на своих плечах не ощущала рук, недавно массирующих чуть ли не с любовью.

Краем глаза я заметила, как сбоку мелькнула высокая фигура.

Задрала голову вверх и встретилась с яростным взглядом Андрея Исаева, не захотевшего или не сумевшего скрыть отрицательные эмоции, которые исходили от него.