Я открыла глаза. Слез не было. Выплакала все до последней. Они застыли на щеках влажными ручейками. Я провела рукой, вытирая мокрые дорожки.

Нужно встать. Плача и валяясь на полу, горю не поможешь.

Я приподнялась. Двумя руками уперлась в пол и попыталась оттолкнуться, чтобы подняться на ноги.

Одной рукой нащупала что-то твердое. Подняла глаза и увидела коробочку, откуда издевательски подмигивало ожерелье, переливаясь на свету.

Воспоминание мигом врезалось в мозг. Исаев хотел вручить драгоценность, чтобы я потеплела и ответила благосклонностью на проявленную заботу.

Но все пошло не по плану.

Вместо того, чтобы от столь щедрого подарка броситься в объятия Исаева, я попросту впечатала в него коробку с ожерельем. Он же и глазом не моргнул. Мол, все в порядке. Идеальное самообладание. Хотя ему-то чего расстраиваться или горевать? Не он же будет целый год ходить в рабах.

Возможно, он не успел уйти далеко. Надо поторопиться и еще раз запулить в него. Конечно, ему ничего не сделается, а вот себе я моральное удовольствие доставлю.

Я схватила коробку, и, не раздумывая ни секунды, быстро вскочила.

Опрометью кинулась к двери и настежь распахнув ее, затем выбежала в коридор.

Я пронеслась к выходу из дома, и выскочила наружу. Стоя на крыльце, осмотрелась по сторонам. Машина Исаева, как и он сам, испарились.

Гад! Укатил. Успел скрыться из виду до того, как я осуществлю задуманное.

Ненавижу. Постоянно Исаев впереди меня на один шаг. Точнее на четыре колеса. Уехал так быстро, что наверняка поднял за собой столб пыли.

Я обратно вошла в дом и с особым чувством хлопнула дверью.

— Да что ты будешь делать?! Я смогу в этом доме отдохнуть или нет? Какого черта тут грюки-стуки происходят? — Завопила Анна Михайловна, появляясь в дверном проеме своей комнаты. Сосредоточив на мне взгляд, проворчала: — Римма, сколько ты будешь хлопать?! Ты не в курсе, что у меня голова раскалывается?

— Знаешь, что?! Я с удовольствием еще раз стукну! Мне просто-таки станет радостно, если таким образом доставлю тебе неудобство! — Отозвалась я, не жалея о сказанном. Честно говоря, я потешила свое самолюбие при виде мамы, меняющейся в лице из-за моих слов. Знаю, это плохо. Но в тот момент не смогла не позлорадствовать.

— Как ты сказала?! — Опешив от моей дерзости, Анна Михайловна поначалу не сумела подобрать нужные слова. Затем опомнилась, вздернула нос кверху и с пренебрежением продолжила: — Да, как ты смеешь разговаривать со мной в подобном тоне?! И это после того, что я сделала для тебя? Да, если бы не я, ты бы и до зрелости не дожила!

— Если бы не ты, я бы не попала в передрягу! В ловушку, устроенную Исаевым! — Выпалила я. — Из-за тебя я вынуждена прислуживать ему год, пока сама будешь тут радоваться жизни!

Я не уточнила каким окажется мое прислужничество. Считала, лучше матери не знать таких щепетильных подробностей. Все равно она только отмахнется, сделав вид, что все нормально.

— Радоваться? Да как можно радоваться в этих стенах? — Завопила Анна Михайловна, не обратив внимание на мою первую фразу. Ее беспокоило совсем другое. Собственное благоустройство, но никак не дочь. — Тут скоро штукатурка осыплется, а мне даже не удастся нанять работников, чтобы сделать ремонт! На какие шиши, спрашивается?

Тут взгляд Анны Михайловны привлекла коробка, которую я по-прежнему сжимала в руке.

— Это что? — Одним кивком мама указала на вещицу. Затем она вышла из-за двери и направилась в мою сторону для лучшего осмотра предмета. — Исаев подарил, что ли? Вижу, хорошая отделка у коробки. Хм. Так что ты говорила по поводу «передряги»? Теперь это так называется? Я бы не отказалась каждый день получать подобную «передрягу».

— Он пытался меня подкупить. Думал, если я — твоя дочь, то мы с тобой одного поля ягоды. — Печально улыбнулась я, глядя на загорающиеся хищницким блеском мамины глаза. Она прямо-таки акула, чувствующая наживу. Причем абсолютно ни на что другое не обращающая внимание. В очередной раз Анна Михайловна не заметила моего сарказма, с чьей помощью я бросила камешек в мамин огород.

Я открыла коробку, и мама уставилась на ожерелье, приоткрыв рот. Было забавно наблюдать, как она задержала дыхание, внимательно рассматривая драгоценность.

Я бы посмеялась, если бы впереди меня не ждало пекло, куда могу отправиться в любой момент.

У меня на душе кошки скребли, так пусть хоть кто-то сейчас будет счастлив.

— Держи. — Я захлопнула коробку, едва не прищемив пальцы Анны Михайловны, потянувшейся к драгоценности, чтобы пощупать. После чего вручила маме футляр с ожерельем. — Ты хорошо постаралась вчера. Теперь получаешь то, к чему стремилась. Это не часы Исаева, но тоже ничего. Носи. Или продай. В любом случае без выигрыша не останешься.

Мне больше не хотелось находиться рядом с мамой и понимать, как я ей безразлична.

С грустными мыслями я удалилась в свою комнату, оставив Анну Михайловну наедине с драгоценностью. С ее истинными любовью и счастьем.

Андрей

— О, сын, как хорошо, что зашел! Ты один или с Риммой? — Радостно воскликнула Вероника Александровна.

— Один, мама. — Коротко ответил я, проходя в гостиную и усаживаясь в рядом стоящее кресло.

— Жаль. Мне эта девушка очень понравилась. Хочется с ней еще раз увидеться и поговорить. — Улыбнулась Вероника Александровна, присаживаясь на диванчик на против меня. — Бедняжка. Тогда так распереживалась, когда нечаянно коснулась темы, связанной с Леной. Но я не сержусь на нее. По ней видно было, что она не со зла. — Затем чуть помолчав, добавила: — Приведешь Римму как-нибудь на днях? Захаживайте к нам почаще. В этих стенах так тихо, скучно, одиноко… скоро в приведенье превращусь и буду ночью ходить греметь цепями.

— А папа весь в делах? Разве его общества не хватает? — Спросил я, зная ответ заранее, но не мог проявить безучастность.

— Ах, Сережа… — протяжно вздохнула Вероника Александровна, произнося имя мужа. — Он вечно занят. Я понимаю, что в его владении компания и он ответственен за каждого сотрудника… но ведь дома хотя бы ненадолго можно же отвлечься от рабочей суеты и уделить внимание собственной жене? — Еще раз вздохнув Вероника Александровна, произнесла: — Ладно, не собираюсь жаловаться. Как любящая женщина я должна понять супруга и не мешать ему трудиться на благо семьи. — Мама улыбнулась и с воодушевлением продолжила речь: — Ты и Римма — моя отрада. Думаю, вы сумеете выкроить минутку, чтобы уделить внимание мне. К тому же знай, здесь вы — желанные гости всегда.

— Не волнуйся. Мы с Риммой будем гостить у тебя столько, сколько захочешь. — Уверенно сказал я. — Тем более в последнее время мы с ней стали более близкими людьми, чем раньше. Проводить досуг с моими родственниками ей не окажется в тягость.

— Если так, то я буду только счастлива! — Хлопнула в ладошки Вероника Александровна. Затем немного задумалась, приняв мечтательное выражение лица. После чего весело рассмеялась. — Слушай, а, что, если Римма однажды станет твоей женой? М? По-моему хорошая кандидатура.

— А по-моему ты торопишь события. — Закатил я глаза на очередную попытку мамы намекнуть на то, что мне было бы неплохо обзавестись собственной семьей. — Один раз наведался с Риммой в гости и все, сразу жениться, да?

— Ну, почему сразу? Я говорю, что можно присмотреться к Римме повнимательнее, нежели как к простой девушке. Она показалась мне добрым, милым, застенчивым человеком. Сейчас в наше время такие люди большая редкость. — Вероника Александровна покачала головой. — Я знаю, что говорю! Вот, как вспомню ту твою предыдущую пассию… бррр… до сих пор мурашки по коже из-за неприятия. Надо же, какая нахальная натура!

— Люба уже нашла мне замену, можешь не переживать за нее. — Отвечая на немой вопрос Вероники Александровны, добавил: — Да-да, представь себе. «Нахальная натура» обзавелась новым мужчиной, и вполне счастлива с ним.