Я, позабыв о всякой осторожности, перемахнул через кровать и навалился сверху на Римму, заставив ту истошно завизжать от неожиданности.

— Ну, что, малышка, доигралась? — Победоносно засмеялся я, наслаждаясь тем, что мне удалось застать ее врасплох. — Я бы предпочел приступить к самому интересному прямо здесь на полу, но думаю, что для нашего с тобой первого раза все-таки кровать станет более подходящим вариантом.

Я поднялся, удерживая Римму над полом за талию и утягивая за собой. Она еще пару секунд пребывала в некоем шоке, но потом активизировалась и замотала ногами.

— Убери свои руки! Ненавижу тебя! Никогда не прощу за злодеяния твои! — Завопила Римма, отбрыкиваясь, что есть сил, но для меня это ничего не значило. С ней тягаться, как с младенцем. Своими ножками ей удавалось ударить меня по колену, но ее удары, как у младенца. Совсем не больно.

— Мне твое прощение не нужно, а вот твое тело в самый раз. — Я рассмеялся, как настоящий злодей из фильма и подойдя ко второй прикроватной тумбе включил лампу. — Радует, что имеется возможность включить свет альтернативным способом. — Уложил Римму на постель и улегся на девушку сверху, при этом наглая ухмылочка не сходила с моих уст. Пусть ненавидит меня. Любить себя я запрещаю. Это чувство помешало бы продолжить то, что двигало мною все эти годы. Месть. Любовь Риммы заставила бы отступить меня от мести. А это допустить я никак не мог. Слишком далеко зашел.

Я поцеловал ее в губы. Настойчиво. Яростно. Без намека на нежность. Я для нее монстр и всегда таким останусь. Иного образа не будет.

Отстранился, чтобы взглянуть в глаза, полные безнадежности.

С минуту всматривался в Римму и без сожаления тихим шепотом произнес:

— Что ж, темнота тебя больше не спасет, свет станет сущей пыткой. Он откроет передо мной твои самые потаенные места, которые намерен изучить с особым усердием.

Римма никак не отреагировала на мои слова. Больше от нее самой я не слышал ни звука. Кажется, она смирилась с той участью, которую уготовила не судьба. Нет. А я.

Пьянящее чувство быть хозяином ситуации охватило меня с головой.

Я не хотел ждать того момента, как проснется совесть и заставит меня остановиться. Не желаю прекращать то, что уже начал.

Я поднял руки и потянулся к прическе Римме. Вернее, к тому что от нее осталось.

Немного повозившись с заколками, застрявшими в пышной шевелюре девушки, я избавился от них, бросив куда-то в темноту. С наслаждением расправил локоны, которые красивым темным облаком легли на подушку.

О таком прекрасном зрелище можно лишь мечтать.

Словно прелестная ночная нимфа заглянула ко мне в гости и решила остаться.

Но нет. На самом деле все не так. Это я вынудил ее против воли оказаться в моих владениях. И в праве с ней делать все, что заблагорассудиться.

Я провел ладонью по волосам Риммы, и они мне показались нежнее атласа.

Рука потянулась к изящной шейке, которую поэты еще называют лебединой.

Того света, что сейчас освещал комнату, хватало детально рассмотреть каждый изгиб чудесного тела, оказавшегося в моей власти.

Я не сдержался и приник губами сначала к Римминым локонам, вдыхая приятный аромат женских духов, которыми она подушилась перед тем, как явиться на праздник моего отца.

Вспомнив родителей, я внутренне сжался. Нахмурился из-за мыслей, которые странным образом стукнули меня по голове, будто обухом. Тем не менее во мне шевельнулась мысль, что они вряд ли бы одобрили мои действия в отношении Риммы. По сути она ни в чем неповинная жертва, по иронии оказавшейся впутанной в историю, связанную с ее отцом. Увы, иного способа отомстить этому человеку я не нашел. Лишь с помощью его дочери удастся навредить ему.

Снова подумав о мести, я отбросил мысли о своих родителях и об угрызении совести, которое возможно, последует потом, когда выполню один из пунктов придуманного плана.

Я опустил руки к вороту платья Риммы и резким движением разорвал наряд до пояса. Затем отдернул материю в разные стороны, чем все-таки испугал девушку. Она не сдержала громкого оха, вырвавшегося из груди.

Правда, не попыталась ни прикрыться, ни вывернуться из моих рук, ни пнуть ногой в самое больное место, как в предыдущий раз.

Вообще ничего не сделала, чтобы помешать мне.

И честно говоря, я разозлился.

Не привык, что подо мной лежит не девушка, а статуя, которая равнодушно относится ко всему, что происходит. Уж лучше бы она сопротивлялась. Сделала бы хоть что-нибудь, доказывая, как ей не все равно.

Римма же попросту лежала, вытянувшись на постели, руки вдоль туловища, взгляд направлен в потолок.

Мне хотелось спровоцировать ее на реакцию.

Недолго думая, я накрыл ладонью левую грудь Риммы. Сжал сперва легонько, затем сильнее.

Ничего. Даже протестующего писка не издала.

Ладно. Продолжим.

Я стал покрывать кожу Риммы короткими поцелуями, медленно приближаясь к мягкому полушарию груди, где лежала моя ладонь. Когда я убрал руку, то ее заменили мои губы.

Я услышал, как Римма отрывисто задышала. Все-таки у меня получилось вывести хоть на какие-то эмоции мисс Недотрогу, показывающую все время полное безучастие.

Я и не думал останавливаться. Напротив, продолжил сладостную пытку, перед которой никто не сумел бы устоять.

Моя рука продолжила исследовать манящее тело Риммы, пока ладонь не замерла на ее животике. Я вновь почувствовал, как она реагирует на прикосновения.

Она задержала дыхание, затем порывисто задышала. Все ее существо будто ожило.

Неужели Римма наконец оттаяла, как Снежная Королева, и все-таки неравнодушна к моим касанием?

Я, чтобы удостовериться в своей догадке. Ну, и потешить самолюбие опытного соблазнителя, с самодовольной улыбкой взглянул на Римму.

И…

Кто бы мог подумать, что меня ждало разочарование. Я даже не сумел сдержать недовольного вздоха. Моя улыбка тут же померкла.

Римма, видимо, настроилась во чтобы то ни стало противиться мне, снова возвращаясь к тактике равнодушной девицы.

Она лежала с закрытыми глазами, а ее лицо ничего не отражало. Создалось впечатление, что Римма просто уснула.

Я полагал, что перестал быть в роли насильника, принуждающего бедную овечку к сексуальному наслаждению, и успел переквалифицироваться в образ того, кто научит девушку истинной страсти.

Отчего-то я вообразил, Римме до меня не доводилось полностью отдаваться на волю чувств в момент близости с мужчиной. Если у нее вообще таковой опыт имеется.

У меня еще ранее возникли мысли, что Римма все же предпочитала одиночные прогулки по парку, нежели знакомство и общение с парнями. Мне уже давно хотелось проверить свое предположение, но вечно что-то тормозило.

Теперь же выпал случай и такой облом.

Конечно, я понимал, что не с того начал с Риммой, но ведь вовсе не хотел по обоюдному согласию предаваться любви.

Любовь.

Я в такое чувство вообще перестал верить. Да и уже сто раз говорил себе, что не нужна мне ее любовь. Разве между нами может зародиться подобное чувство? Я — мучитель, а Римма — моя жертва. Стокгольмский синдром мне ни к чему. Да и ей тоже.

Черт.

Как ни крути, безразличие Риммы меня убивает. Поначалу хотел закрыть глаза на это, но не могу.

Черт подери. Замкнутый круг какой-то!

НЕ ПОЛУЧАЕТСЯ осуществить задуманное, когда она такая ледышка бесчувственная.

Я со злостью ударил кулаком по постели и скатился с Риммы. Встал с кровати и отвернулся от распластанной девушки на кровати.

— Фиг с тобой. — С отчаяньем в голосе воскликнул я, больше ненавидя себя, а не Римму. Дурак бесхребетный, не сумевший переступить через какие-то принципы, чтобы добиться своего.

Не найдя в себе сил находиться здесь хотя бы минуту, подошел к тумбе, откуда из ящичка достал ключ. Затем вышел в коридор и громко хлопнув дверью, закрыл ее на ключ на несколько оборотов.

Если уж Римме хочется корчить из себя Неприступность, что ж, ее право. Пусть тогда делает это в полном одиночестве.