«Нам дали побеседовать с ним десять минут, только нам и нашему адвокату. Мэр порекомендовал нам какого-то смышленого молодого человека по имени Дюмеснье из Периге, и мы наняли его. Очевидно, они даже не должны были разрешать нам видеться с ним, но адвокат все уладил. Они позволили нам выдать ему смену одежды, после того как обыскали каждый шов», — тяжело произнес он. «Он напуган, пристыжен и сбит с толку. Можете себе представить. Но он говорит, что ничего не знает об убийстве. И продолжает спрашивать об этой чертовой Жаклин. Он без ума от нее».

«Его первая девушка», — с пониманием сказал Бруно.

«Она его первая любовница, его первый секс, и она хорошенькая малышка. Чистый яд, но, безусловно, хорошенькая. Знаешь, на этой неделе ему исполняется семнадцать. Ты помнишь, какими мы были в том возрасте, все эти бушующие гормоны. Он может думать только о ней. Он без ума.»

«Я понимаю».

«Вы можете сказать им это?» Нетерпеливо спросил Геллетро. «Вы можете говорить за него, просто чтобы объяснить это?» Я знаю, что этим делом занимаешься не ты, Бруно, но они тебя послушают.»

«Доктор, присаживайтесь и позвольте мне налить вам стакан. Жарко, и мне нужно пива, и ты можешь присоединиться ко мне. Он подвел Геллетро к одному из зеленых пластиковых стульев на своей террасе и зашел внутрь, чтобы достать из холодильника две банки и два стакана. Когда он вышел, то был удивлен, увидев, что доктор рисует на желтом житане.

«Ты заставил меня отказаться от этих штучек», — сказал Бруно, разливая пиво.

«Я знаю, я знаю. Я не курил много лет, но вы знаете, как это бывает».

Они подняли бокалы друг за друга и молча выпили.

«Ты сделал здесь очень приятно, Бруно».

«Вы сказали это, когда были здесь в прошлом году на барбекю, доктор. Я думаю, вы меняете тему. Позвольте мне попытаться ответить на то, что вы сказали раньше». Бруно поставил свой стакан и наклонился вперед, поставив локти на зеленый стол.

«На самом деле я не участвую в расследовании», — начал он. «Это дело Национальной полиции, но они консультируются со мной, когда им нужны какие-то местные знания. Я не видел всех доказательств. Я не видел полного отчета судебно-медицинской экспертизы об убийстве или о доме, где был арестован Ричард, и они, вероятно, не покажут их мне. Но я могу сказать вам, что детектив, ведущий расследование, порядочный человек, и он согласится с уликами. В подобном случае он захочет убедиться в том, что доказательства предельно ясны, прежде чем давать какие-либо рекомендации Jugemagistrat'у. Я не удивлюсь, если из Парижа пришлют какую-нибудь амбициозную шишку из-за политики, которая замешана в этом деле. Это дело такого рода, которое может создать или сломать карьеру, и судья захочет быть полностью уверенным, прежде чем выдвигать официальные обвинения. Если Ричард невиновен, я очень уверен, что он будет оправдан».

«Мэр только что сказал мне то же самое».

«Что ж, он прав. И ты должен сосредоточиться на том, чтобы быть опорой для своей жены и семьи, а также для Ричарда. У тебя хороший адвокат, что на данном этапе важнее всего. Кроме этого, тебе нужно сосредоточиться на том, чтобы сказать Ричарду, что ты любишь его и веришь в него. Ему это нужно прямо сейчас».

Желлетро кивнул. «Мы окажем ему всю возможную поддержку, вы это знаете, но вопрос, который я продолжаю задавать себе, заключается в том, действительно ли я знаю своего сына так, как мне казалось. Я не могу выкинуть из головы эту ужасную историю с Национальным фронтом. Мы понятия не имели, что он ввязался в это дело. Он никогда не проявлял никакого интереса к политике».

«Возможно, его втянула в это девушка. Это одна из тем, которые изучают детективы. Они докопаются до сути, доктор. И я не знаю, как вы, но в этом возрасте, если бы моей первой любовницей была неистовая коммунистка, я бы поднял красный флаг и прошел маршем туда, куда она меня попросит. Бруно осушил свой стакан. «Еще пива?»

«Нет, спасибо. Я еще не закончил это. И тебе не захочется ни секунды после пребывания на таком солнце». Геллетро выдавил слабую улыбку. «Это говорит ваш врач».

«Есть еще кое-что». Бруно покрутил свой пустой стакан, раздумывая, как лучше это выразить. «Вам лучше начать думать о том, что делать, если и когда с него снимут подозрения и выпустят на свободу. Было бы не очень хорошей идеей оставлять его в местной школе. Это было бы сложно из-за сплетен и родственников старика. Вам следует отослать его погостить к родственнику или подумать о школе-интернате; может быть, даже отправить его за границу, где он сможет начать все сначала и оставить все это позади.

Возможно, вы могли бы даже предложить, чтобы он на некоторое время пошел в армию. Мне это не повредило, и это был бы тот вид отдыха, который нужен мальчику».

«Мне это тоже не повредило, хотя я всего три года проработал санитаром в Западной Африке, чего хватило, чтобы сэкономить мне год учебы в медицинской школе. Но я не думаю, что мальчик создан для такой жизни, для такой дисциплины. Возможно, в этом-то и проблема, — со вздохом сказал доктор. «Тем не менее, он уважает военных. Он сказал, как кто-то мог подумать, что он убьет кого-то, кто получил Военный крест.

Но вытащить его отсюда, когда все это будет сделано, — хорошая мысль, Бруно.

Спасибо за совет.»

Когда добрый доктор уехал, Бруно начал задаваться вопросом, откуда, черт возьми, мальчик узнал о Военном кресте…

Менее чем через час, когда солнце быстро садилось и жара спадала настолько, что он надел футболку и поливал сад, Бруно услышал, как по дороге с грохотом проезжает еще одна машина. Он обернулся как раз вовремя, чтобы мельком увидеть незнакомую машину и какого-то неизвестного молодого человека с короткой стрижкой, пристально смотрящего на трассу. Затем живая изгородь снова поднялась и закрыла ему обзор. Он опорожнил лейку и снова обернулся, и в этот момент узнал машину. Это был инспектор Изабель на ее машине без опознавательных знаков; ее короткие волосы ввели его в заблуждение. Она вышла, помахала рукой и открыла заднюю дверцу, чтобы достать пакет из супермаркета.

«Привет, Бруно. Я пришел пригласить тебя на ужин, если у тебя нет никаких планов».

«Похоже, ты уже все спланировала, Изабель», — сказал он, подходя, чтобы оттолкнуть восторженную Джиджи с дороги и расцеловать молодую женщину в обе щеки. Она выглядела беззаботно и непринужденно и определенно привлекательно в своих джинсах и красной рубашке поло, с коричневой кожаной курткой, свободно наброшенной на плечи. В кроссовках она была чуть ниже его ростом.

«Паштет, бифштекс, багет и сыр», — сказала она, отступая назад и размахивая сумкой. «Джей-Джей сказал, что ты любишь это есть. И, конечно, вино. Какая замечательная собака — это та великая охотничья собака, о которой мне рассказывал Джей-Джей?»

«Джей-Джей попросил тебя прийти?» Она была не первой женщиной, которая пришла сюда одна с едой, но она была первой, кто нагрянул к нему без приглашения, и он был достаточно старомоден, чтобы смутиться ее приходу. Он решил, что ему лучше подойти к этому неожиданному вечеру так, как если бы она была здесь как коллега по профессии, просто еще один полицейский приятель. По крайней мере, у него не было любопытных соседей, которые могли бы начать новый эпизод мыльной оперы «Сен-Дени», которую он про себя окрестил «Поимка Бруно».