«Здесь нет никаких признаков присутствия женщины», — заметила Изабель, когда они уселись за зеленый пластиковый столик на террасе и наблюдали, как Джиджи в предвкушении облизывает губы. Собака знала, что это значит, когда горит барбекю.
«В данный момент нет», — сказал Бруно. «Ни женщины, ни телевизора, ни картин на стенах, кроме фотографий спортивных команд. Никаких семейных фотографий, никаких снимков обожающих тебя подруг, за исключением того, когда ты служил в армии. Твой дом безупречен — и безличен — и все твои книги нехудожественны. Я делаю вывод, что вы очень сдержанный и организованный человек».
«Вы не видели, что внутри моей машины», — улыбнулся он, уклоняясь от ее комментария.
«Это полный бардак».
«Это ваша общественная жизнь, ваша работа. Этот дом принадлежит частному лицу Бруно, и он очень анонимный, за исключением книг, и даже они являются классическими, произведений того типа, которые вы могли бы ожидать найти в доме образованного человека».
«Я необразованный человек», — сказал он. «Я бросил школу в шестнадцать».
«И пошел в армейский молодежный батальон», — сказала она. «Да, я знаю. А потом в саперы, и ты прошел подготовку в десанте и получил повышение. Вы участвовали в нескольких специальных операциях Легиона в Африке, прежде чем отправились в Боснию и получили медаль за то, что вытащили нескольких раненых из горящего броневика.
Они хотели произвести тебя в офицеры, но ты отказался. А потом вас застрелил снайпер, когда вы пытались помешать сербским военизированным формированиям поджечь боснийскую деревню, и они отправили вас обратно во Францию на лечение».
«Итак, вы читали мое армейское досье. Вы навели справки в управлении Ренессанса Генро?» Про себя он подумал, как мало на самом деле известно в официальных досье. Он поинтересовался, нашла ли она связь между именем его капитана в Боснии Феликса Мангина, который написал тот одобрительный отчет и тщательно избегал объяснений, почему Бруно пытался спасти именно эту боснийскую деревню, и именем мэра Мангина в Сен-Дени.
Феликс был с ним, когда они впервые обнаружили ветхий старый мотель, который сербы превратили в бордель для своих военнослужащих, и спасли боснийских женщин, которые были вынуждены обслуживать их. Спас их, затем перевез в то, что считалось безопасным домом в безопасной боснийской деревне, и вызвал «Врачей без границ», чтобы они лечили женщин и пытались помочь им оправиться от кошмара. Нет, в официальных документах никогда не было полной истории, а сухая проза никогда не объясняла всех человеческих решений и случайностей жизни, которые составляли реальность.
«Нет, я не просил ваше досье. Джей-Джей заполучил его на следующий день после арестов в Лалинде, когда мы поняли, что это может перерасти в политическое дело. Это была обычная проверка, которую мы проводим в отношении любого человека, замешанного в чем-то столь деликатном, как это. Он показал это мне. Я был впечатлен. Я просто надеюсь, что мое начальство напишет обо мне такие же хорошие отзывы в отзывах о моей работе», — улыбнулась она. «В файлах RG есть все: кредитные карты, подписки, ваши удивительно низкие оценки в стрельбе из пистолета жандармерии, учитывая, что в вашем армейском досье вы оценивались как меткий стрелок, ваш здоровый сберегательный счет».
«Я небогат, но мне не на что тратить свою зарплату», — сказал он, как будто это могло что-то объяснить.
«За исключением друзей и репутации», — сказала она и допила свой Рикар. «Я здесь не как коп, Бруно, а просто как дружелюбный коллега, который находится далеко от дома и которому нечем заняться в те редкие вечера, когда у меня выпадает свободное время. Я не допытываюсь, но, естественно, мне любопытна женщина на фотографии».
Он ничего не сказал. Она взяла вино и налила себе в бокал, покрутила его и понюхала.
«Это вино Джей-Джей заказал, когда пригласил меня на ланч, когда я впервые приехала сюда», — сказала она. Он кивнул, все еще допивая большую часть своего Рикарда.
«И о чем Джей-Джей просил вас проинформировать меня?» спросил он, решив вернуть разговор на безопасную почву.
«Далеко он не ушел. Ни отпечатков пальцев, ни результатов судебной экспертизы, которые позволили бы установить, что мальчик или девочка находились где-либо в коттедже Хамид, ни кого-либо из других молодых фашистов, которых мы нашли в ее доме. Они оба отрицают, что знали его или когда-либо навещали, и на тех кинжалах на ее стене нет крови. Итак, все, что у нас пока есть, — это наркотики и политика, и хотя мы можем осудить девушку за употребление наркотиков, мальчик был связан. Адвокат может сказать, что это делает его непричастным к преступлению, а поскольку ему нет восемнадцати, он считается несовершеннолетним.»
«Этот секс показался мне довольно добровольным», — сказал Бруно.
«Да», — быстро ответила она. «Я полагаю, что так и было, но это был секс, который не является незаконным, даже для несовершеннолетних, и это не доказательство употребления наркотиков. Возможно, нам придется освободить мальчика. Если бы это зависело от меня и от того, что я узнал в Париже, я бы оказал давление на мальчика через девочку. Назовите это догадкой, но я уверен, что они как-то причастны к убийству, хотя доказательств нет.
Она, безусловно, проходит по обвинению в торговле наркотиками, и мальчик, очевидно, одержим ею, продолжает расспрашивать о ней. Возможно, мы вытянули из него признание в употреблении наркотиков и использовали это как рычаг для получения дополнительной информации. Но Джей-Джей так не поступает, как вы знаете».
«Правосудие живо и здравствует в Пуригорде», — сухо сказал Бруно. Он оглянулся на тлеющие угли. Еще не готово. Он допил Рикар, и Изабель налила ему стакан Медока.
«Есть одно новое событие, связанное с тем участком грязи на дорожке, которая ведет к коттеджу», — сказала она. «Мы сделали слепки отпечатков шин, и есть один набор, который может соответствовать машине Жаклин, за исключением того, что они от Michelin, и они соответствуют тысячам автомобилей на дороге».
«Да, и дорожка ведет к нескольким домам».
«Верно. И в понедельник из Парижа приезжает какой-то амбициозный молодой судья, чтобы взять дело в свои руки, и в этот момент мы просто становимся следователями, идущими по тем зацепкам, которые он выберет. Мои друзья в Париже говорят, что идет какая-то политическая борьба за то, кто получит эту работу, но пока Джей-Джей остается ответственным за это дело, вероятно, потому, что улик так мало. Если бы мы были близки к тому, чтобы что-то доказать, какой-нибудь парижский бригадир спустился бы вниз, чтобы присвоить себе все заслуги. Теперь я приготовлю салат».
Он встал, чтобы присоединиться к ней, проходя мимо, включил свет на террасе. На кухне он достал из холодильника немного увядшего салата-латука и указал ей на оливковое масло и винный уксус. Он поставил кастрюлю с водой на огонь и начал чистить и нарезать картофель, затем расплющил несколько зубчиков чеснока, взял сковороду и плеснул немного масла. Когда вода закипела, он бросил в нее нарезанный картофель, зная, что она наблюдает, и включил таймер для приготовления яиц, миниатюрные песочные часы, чтобы они бланшировались в течение трех минут.
