«Двадцать тысяч лет», — тихо сказал Бруно и направил луч дальше, на маленькое существо на четвереньках, повернувшее к ним морду.

«У него такое человеческое лицо», — сказала Изабель. «Это обезьяна, примат?»

«Хвоста нет», — сказал Бруно, поднося фонарик к крестцу. «Это практически уникальное, единственное идентифицированное гуманоидное лицо во всех известных гравюрах пещеры Пиригорд. Посмотрите: глаза, изгиб челюсти и форма головы, а также щель, которая кажется открытым ртом.»

«Это замечательно, но выглядит почти зловеще».

«Вот почему Морис называет его Колдуном. Видишь эту сумку, которую он, кажется, сжимает в одной руке? Морис говорит, что это его фокусы». Он сделал паузу, и она посветила своим фонариком вокруг пещеры, вверх к зубчатому наклонному своду и обратно к мамонтам. «Есть еще одна вещь, которую я хочу тебе показать, кое-что, что я нахожу очень трогательным», — сказал он и повел ее вокруг каменного столба в пещеру поменьше, его фонарик метался взад-вперед на уровне пояса, прежде чем он нашел то, что искал. Затем луч сфокусировался на крошечной ручке, отпечатке детской ладони и пальцев, таком четком, что его можно было сделать вчера.

«О, Бруно», — сказала она, схватив его за руку и сжимая ее. «Отпечаток детской руки. Это так трогательно, это чудесно».

«Разве вы не можете просто посмотреть на играющего малыша? Пока его родители рисуют мамонтов и колдунов, ребенок опускает руку в краску и затем оставляет след, который остается навсегда».

«Двадцать тысяч лет», — прошептала она, затем импульсивно протянула руку, коснулась его щеки и поцеловала. Она позволила своим губам задержаться на его губах, пока свет их факелов бесцельно метался по пещере. Бруно ответил, ощущая вкус вина на ее губах, пока она не подняла руку, чтобы погладить его по щеке. Она отстранилась, ее глаза блеснули в свете факела, и она вопросительно улыбнулась, как будто спрашивая себя, приводил ли он в эту пещеру других женщин и произвело ли это на них такое же волшебство.

Они попрощались с Морисом и его собакой, и до захода солнца оставался еще час или больше, когда они, держась за руки, вернулись к машине.

«И что теперь?» — спросила она.

«Теперь о вашем пикнике», — твердо сказал он и поехал дальше по узкой извилистой дороге.

Они выехали на широкое плато, образованное утесом, скрывавшим пещеру. Он поехал дальше к небольшому холму, на вершине которого стояло разрушенное здание, но расстояние было обманчивым. Холм был гораздо больше, чем казалось на первый взгляд, а разрушенное здание было высоким и внушительным.

«Это разрушенный замок», — восхищенно воскликнула Изабель.

«Добро пожаловать в старый замок Брилламон, резиденцию сеньоров Сен-Дени, построенный восемьсот лет назад. Он дважды был взят англичанами и дважды отбит, разграблен и разрушен более четырехсот лет назад французами-соплеменниками во время религиозных войн. Отсюда открывается лучший вид во Франции и лучшее место, которое я знаю для вашего пикника. Вы с Джиджи осмотритесь, пока я приготовлю нам ужин. Только не взбирайся на стены или по лестницам — это небезопасно».

Бруно наблюдал, как Джиджи бежала впереди, время от времени оглядываясь, чтобы посмотреть, что так задержало этого человека, а Изабель взбиралась на холм мимо разрушенных стен замка к большому пологому участку дерна, над которым возвышалась центральная башня. Три его стены все еще стояли, но весь интерьер был открыт для ее обозрения. Каменная лестница, которая выглядела достаточно прочной, поднималась по внутренней части всех трех стен.

Бруно оторвал взгляд от костра, который он разводил, пока она ходила вдоль внешних стен, и посмотрел на плато, откуда открывался еще более величественный вид, чем из пещеры, на реку Везер, впадающую в Дордонь из соседней долины.

Стрижи и ласточки носились над Изабель, когда она присоединилась к Бруно. Он развел небольшой костер внутри гнезда из камней и положил поверх него металлическую решетку, которую принес с собой. Две только что выпотрошенные рыбы мягко дымились над углями. Он расстелил на земле большой ковер и несколько подушек, а на большом подносе стояли два бокала для шампанского. Он выложил на деревянную доску свежий багет с толстым ломтиком кантального сыра и брусочком паштета. Когда она опустилась коленями на подушку, он полез в коробку с прохладительными напитками и достал полбутылки шампанского.

«Теперь у нас ответственный полицейский. Выпивает всего полбутылки, потому что ему приходится вести машину», — сказала она, опускаясь на колени на ковер. «Это выглядит даже лучше, чем я мог мечтать, когда просил устроить пикник, Бруно. Где ты достал рыбу?»

«От моего друга барона. Он поймал эту форель менее чем за полчаса до того, как я встретил вас в отеле».

«Что бы вы сделали, если бы он ничего не поймал?»

«Вы не знаете барона; он прирожденный рыбак. Рыбы выстраиваются в очередь за честью заглотить его наживку. Но на всякий случай, если вы все еще проголодались после рыбы, в холодильнике есть пара моих домашних сосисок из свиньи, которую мы зарезали в феврале.»

«Можно нам тоже такую?» — спросила она, хлопая в ладоши. «Просто чтобы я могла попробовать? Не думаю, что я когда-либо раньше пробовала домашнюю колбасу».

«Конечно, все, что угодно, для прекрасной леди Брилламон», — сказал он, протягивая ей бокал шампанского, а затем нырнул в свою огромную холодильную коробку, чтобы достать длинный моток колбасы, который он аккуратно положил на угли.»

«Это уж слишком. Я просто хочу немного попробовать».

«Да, но Джиджи тоже нужно есть». Он поднял свой бокал. «Я поднимаю тост за моего спасителя с моей глубочайшей признательностью. Спасибо, что спас меня от настоящего избиения там, на площади. Когда-нибудь ты должен рассказать мне, где научился так драться.»

«Мой тост за вас и ваше замечательное воображение. Я не могу представить себе лучшего вечера или лучшего пикника, и нет никого, с кем я бы предпочел им насладиться». Она наклонилась вперед и коротко поцеловала его, высунув язык между его губ, затем откинулась назад, почти застенчиво улыбаясь.

«Я рад», — сказал он и разлил остатки шампанского по бокалам.

«Выпейте, пока солнце не село и не стало слишком темно, чтобы разглядеть, что мы едим».

«Зная тебя, Бруно, ты наверняка подумал об этом, и несколько пожилых слуг выйдут из руин замка с горящими факелами».

«Думаю, я предпочел бы уединение», — рассмеялся он и протянул ей оловянную тарелку из своего ящика для пикника. Он подошел к огню, чтобы перевернуть рыбу и сосиски, и быстро оглянулся. «Угощайтесь паштетом и отломите мне немного хлеба, пожалуйста». Он вернулся к своему холодильнику и достал два свежих стакана и бутылку розового вина. «Вот почему у нас было только полбутылки шампанского».

«Расскажи мне об этом пирожном — мягкое в середине и темные кусочки».

«Вот как я люблю его готовить. Это утиный паштет, круглая часть в середине — фуа-гра, а темные кусочки — трюфели».