– Будешь ли ты со мной, – прошептал он, прижимая губы к ее лбу, – вот так же, до конца времен?

И только когда Мирина кивнула, он закрыл глаза.

Турция, Стамбул

Не знаю, как долго я стояла босиком на тротуаре, глядя на то место, где Джеймс оставлял свою машину. Неужели они действительно уехали без меня? Я просто не могла в это поверить. Ну да, Джеймс обозлился на меня и, скорее всего, понял, что его мстительный выпад против Ника навсегда испортил мое отношение к нему… Но как он мог оставить меня здесь? Или, точнее, как Ребекка могла позволить ему это сделать?

Почти уже сдавшись, я потащилась обратно к дому Резника, чтобы проверить, не там ли еще Ребекка, не ждет ли она меня. Но высокие ворота были уже заперты, и, кроме нескольких охранников, бродивших внутри с переговорными устройствами, никого вокруг не было. Пока я стояла там, не зная, на что решиться, я вдруг услышала, как один из них сказал в свою рацию по-французски:

– Нет, никого здесь нет. Они уехали. – И потом, явно в ответ на вопрос, добавил: – Да, сэр. Голубая и зеленая женщины.

Задохнувшись от страха, я отступила поглубже в тень… И как только охранник повернулся в другую сторону, со всей скоростью бросилась через дорогу, радуясь тому, что мои босые ноги ступают бесшумно по бетонным плитам.

Если Ребекки уже не было в доме Резника, она должна была уехать вместе с Джеймсом. И вроде бы все стало обретать смысл. Охранники начали расспрашивать гостей, задавая не слишком удобные вопросы о похитителе «Истории амазонок», и Джеймс с Бекки, что вполне объяснимо, сбежали. И даже было вполне возможно, что они до сих пор кружили где-нибудь по соседству в «астон-мартине», пытаясь найти меня.

Так что я пошла дальше, прижимая к груди свою драгоценную вечернюю сумочку. От погони и волнения я разгорячилась и вспотела, но теперь холодный ноябрьский вечер обрушился на мои обнаженные плечи со всей силой, и у меня даже зубы застучали. И когда рядом со мной наконец притормозило такси, я поняла, что просто обязана сесть в машину.

– Благодарю за спасение, – сказала я водителю, когда мы поехали вниз по улице и меня стал обдувать горячий воздух. – Я и не подозревала, что в Стамбуле зимой так холодно.

Мужчина вздохнул и покачал головой:

– После вечеринок у Резника всегда какая-нибудь женщина плачет на улице. Куда вы хотите поехать?

Я стянула с рук кружевные перчатки и принялась растирать онемевшие пальцы. Как только я найду телефонную будку, я должна буду позвонить Джеймсу и Ребекке и все им объяснить.

– В аэропорт, пожалуйста, – сказала я таксисту, прекрасно зная, конечно, что до утра ни одного рейса в Англию не будет.

Но я рассчитала, что если проведу ночь в аэропорту, то, по крайней мере, окажусь первой пассажиркой.

Если Резник действительно имел такие связи, как уверял меня Ник, ему не понадобится много времени на то, чтобы сложить вместе все кусочки головоломки и начать подозревать Диану Морган в том, что она имела какое-то отношение к похищению «Истории амазонок». А когда это произойдет, мне лучше находиться за тысячи миль от Стамбула.

Достав из сумки паспорт, я принялась перелистывать его дрожащими пальцами, чтобы еще раз убедиться, что он мой. С этим главным документом в руках я могу спокойно купить билет на самолет; и мне оставалось только скрываться от ищеек Резника до того момента, как самолет поднимется в воздух.

Рассеянно перелистывая страницы паспорта, я вдруг обнаружила между ними желтый листок стикера. На нем заглавными буквами были написаны два слова: «ЕЗЖАЙ ДОМОЙ». Даже восклицательного знака не было, просто два слова, написанные черной шариковой ручкой.

Некоторое время я таращилась на листок, пытаясь понять, что еще могло скрываться за двумя вполне очевидными словами. Потом вдруг мне пришло в голову, что нужно проверить бумажник. Открыв его, я уже приготовилась увидеть пустые кармашки для кредитных карт, но, к моему изумлению, все было на месте. Более того, в отделении, где в момент моего отъезда из Англии две недели назад лежало всего несколько фунтов стерлингов, теперь появились две тысячи евро – новенькими хрустящими купюрами.

Совершенно огорошенная, я взяла ежедневник, чтобы проверить, не найдется ли в нем какого-то ключа к целям и намерениям тех людей, которые все это время держали у себя мои вещи. И я снова увидела то же самое недвусмысленное послание, написанное поперек чистой страницы, начинающей очередную неделю: «ЕЗЖАЙ ДОМОЙ».

Я почувствовала, что буквально свирепею от наглой самоуверенности этих людей. Значит, они хотели, чтобы я вернулась в Англию, и даже обеспечили меня деньгами… Но была ли у меня хоть одна причина, чтобы доверять им, кем бы они ни были? У них до сих пор оставались мои ноутбук и телефон, они по-прежнему были ответственны за шишку на моем лбу, а смысл их действий по-прежнему был мне непонятен. Если только не…

Откинувшись на спинку прохладного кожаного сиденья, я принялась приводить в систему все то, что мне было известно.

На кону стояли некие сокровища, и я уже знала двоих охотников за ними. Тайник амазонок искал Резник, и тем же занимался Ник. Тот факт, что заморочивший мне голову потенциальный любовник стащил у Резника «Историю амазонок», полностью доказывал его вину. Но кем были те женщины в серебристой «ауди», что ограбили меня в Нафплионе? В самом ли деле они, как предполагал Ник, работали на Резника? Или, возможно, они были… амазонками? При этой мысли меня пробила дрожь. Если они действительно были амазонками, то, может быть, их целью было то же самое: не позволить Резнику и Нику – среди прочих – найти их сокровища? Может, они именно поэтому продолжали преследовать меня? Чтобы помешать Нику?

Некоторое время я сидела неподвижно. Это было странное, доводящее до ярости ощущение, что мною двигали, как фигурой на шахматной доске, причем я даже не знала, черная я пешка или белая, и теперь я сидела в такси, снова содрогаясь от предчувствий, и мне неудержимо хотелось выйти из игры.

Шакал ведь много раз пытался меня предостеречь, разве не так? Но я, спеша удовлетворить всех вокруг, не обращала внимания на испускаемые им флюиды. И вот теперь он снова шевельнулся, пересмотрев наше положение, и шепнул мне в ухо, что я не могу вернуться домой, не могу до тех пор, пока в моих руках не окажется «История амазонок». Значит, амазонки не желали, чтобы я действовала на их стороне. Отправляйся домой, требовали они. Да, паршиво. В своем возбужденном состоянии я смогла почти убедить себя в том, что один лишь этот манускрипт мог бы искупить все мои несчастья… Что он наконец мог бы привести меня к бабуле… Но в то же время я вынуждена была признать, что отчасти привлекательность «Истории» была связана с ее временным владельцем, чьи координаты были нацарапаны на сложенном чеке в моей сумочке. Даже если бы Ник не крал «Историю», все равно у него было то, чего я так отчаянно желала: способность собрать воедино мое сердце. Как именно я намеревалась получить у него и то и другое, я пока не знала, но должна была попытаться.

Офис Фонда Акраб вовсе не располагался, как я себе представляла, в самом центре Стамбула. Оказалось, он скрывается в отеле «Чираган-Палас», где, если верить моему шоферу, прежде находилась летняя резиденция турецких султанов.

Несмотря на отсутствие обуви, спутанные волосы и сильно наштукатуренное лицо, я все же была одета в вечернее платье, и, наверное, именно поэтому меня спокойно проводила через вестибюль отеля в отдельную приемную женщина в униформе. Потолки здесь были почти такими же высокими, как в Шелдонском театре, где в мае я получала докторскую степень, а вестибюль был оформлен белым мрамором, который подчеркивал темные деревянные линии верхних галерей. Вверху красовалась гигантская люстра, свисавшая, как казалось, прямо с небес.