Ник, нахмурившись, повернулся в мою сторону:

– А Пентесилея не может быть вторым именем Мирины? Или у амазонок было разом две царицы?

Вопрос был отличным, но притворство Ника заставило меня скривиться. По какой бы причине Ник ни находился здесь, почему бы он ни подвергал всех нас риску одним своим присутствием, я была убеждена, что подлинная история амазонок его совершенно не интересует. Как и в случае нападения греков, вся суть была только в золоте. Ник продолжал подшучивать над сокровищами амазонок, словно они были чистейшей выдумкой, но больше он не мог меня одурачить. Все это время он только и делал, что охотился за их сокровищами. И его недавнее предложение заплатить мне еще десять тысяч за то, чтобы опередить Резника в этой погоне, полностью раскрывало его намерения.

– Диана! – прогудел мистер Телемакос. – Опять мы стоим перед вопросом всех вопросов: действительно ли наши алжирские амазонки добрались до Трои и действительно ли их царицу звали Мириной? И Гомер на это отвечает… – Он сделал широкий жест, предлагая мне завершить его мысль, но я была слишком отвлечена другими соображениями, чтобы понять, чего он от меня хочет. Мистер Телемакос наставительно поднял палец. – Никогда не забывайте Гомера! Именно он придет, чтобы спасти нас. Он же четко упоминает о нашей царице, когда описывает небольшой холм на Скамандрийской равнине. – Поднявшись вверх по заросшим травой ступеням, мистер Телемакос, широко раскинув руки, театрально продекламировал: – «Люди называют его Батиеей, но боги зовут курганом легконогой Мирины».

Я была настолько ошарашена, что буквально застыла на месте:

– И вы верите, что это относится к нашей Мирине?

Мистер Телемакос, прищурившись, окинул взглядом поле древней битвы, как будто был одним из выживших в ней военачальников, вернувшимся на место сокрушительного поражения, чтобы понять, где именно он ошибся.

– Во что я верю? Я верю в то, что «Илиада» Гомера – это некий шифр, составленный ради…

– А Троянская война? – перебил его Ник. – Она действительно была?

– Что-то здесь определенно произошло. – Доктор Озлем застегнул молнию на своей непродуваемой куртке, защищаясь от вечерней прохлады. – Просто мы не знаем точно, что именно. Но я сильно сомневаюсь в том, что причиной всему стала женщина. – Он бросил взгляд на свои наручные часы. – Поздно уже. Моя жена приготовила ужин. Не желаете ли присоединиться к нам?

Когда мы шли обратно к парковке и огромному деревянному коню, украшавшему вход на место раскопок, на фоне опускавшегося к горизонту солнца внезапно возник силуэт какого-то мужчины, направлявшегося к нам решительным шагом. Высокий и атлетично сложенный, держа руки в карманах, он выглядел как Аполлон или какое-то другое божество, согнанное с Олимпа для того, чтобы разобраться с очередным заблудшим смертным.

– Ох-о, – выдохнула Ребекка, словно проваливаясь целиком, вместе с головой, в свою ветровку. – Вот теперь у нас проблемы…

– Что?.. – начала было я, но тут же прикусила язык.

Это был Джеймс.

Эфес

Мирина была настолько потрясена появлением Париса, что ее пальцы сами собой разжались, и курица, которую ей с трудом удалось поймать, вырвалась из ее рук с негодующим кудахтаньем.

– Вот… – Парис метнул Мирине тренировочный деревянный кинжал, но у Мирины недостало реакции, чтобы поймать его, и кинжал упал к ее ногам, взметнув небольшое облачко пыли. – Я не собираюсь учить тебя сражаться, как мужчина, потому что ты не мужчина. Ты женщина, нравится тебе это или нет, и, как женщина, ты имеешь свои природные ограничения. Никогда об этом не забывай.

Все еще слишком ошеломленная, чтобы говорить, Мирина просто смотрела на Париса, когда тот показал деревянный меч в два раза длиннее кинжала, который он бросил ей, и длинный шест, на конец которого был нацеплен скрученный из тряпки шар. Парис выглядел абсолютно серьезным, абсолютно безмятежным, словно долгая разлука исцелила ту слабость, которую он некогда испытывал к Мирине.

И тем не менее, когда Мирина подняла руки, чтобы подвязать волосы шнурком, она увидела, как Парис изо всех сил старается не смотреть на ее тело…

– Никогда так не делай, – хрипло произнес он, – на глазах у мужчины. Так или иначе, он пронзит тебя насквозь.

Оставив в покое волосы, Мирина подняла деревянный кинжал и теперь держала его перед собой.

– Ты хочешь, чтобы я защищалась вот этим? Кухонный нож против вон того, – она кивком указала на оружие в руках Париса, – и вот этого?

– Если бы он был настоящим, – ответил Парис, показывая ей свой деревянный меч, – он был бы опасен для своего владельца не меньше, чем для его противника. Очень многие мужчины, желая казаться непобедимыми, берут мечи, слишком длинные для них, и встречают смерть в момент замаха. Так что не следует женщине – умной женщине – повторять их ошибку. А это… – он поднял фальшивое копье, – еще один вид оружия, которым твой враг с радостью возьмет тебя. Метни копье – и больше ты его уже не увидишь; короткое копье, предназначенное для близкого боя, также прослужит тебе недолго. Потому что, поверь мне, выдергивать его из мертвого тела, одетого в кожаные доспехи, прямо во время битвы, – это не слишком приятное занятие, особенно когда на счету каждая секунда.

– И тем не менее, – возразила Мирина, – ты отправишься в сражение именно с этим.

Парис кивнул:

– Как мужчина, я должен делать то, что соответствует правилам чести, даже если знаю, что мне от этого не поздоровится. Но ты женщина, ты можешь позволить себе больше свободы, и никто не посмотрит на тебя косо. Ты даже можешь сбежать, когда тебе вздумается. Но не царица Мирина, разумеется. Так что подойди, – Парис наконец улыбнулся и раскинул руки, – и убей меня!

Они принялись кружить по сараю, и Парис улыбался, а Мирина все еще не понимала, что значит его появление. Потом она остановилась и опустила кинжал.

– Ты просто играешь со мной. Я знаю эту твою улыбку. Как только я подойду поближе со своим маленьким деревянным коготком, ты ударишь меня своими деревяшками и посмеешься.

Парис кивнул:

– Всегда помни о том, что ты делаешь в настоящий момент, и о том, как ты выглядишь. Именно так тебе следует начинать схватку – с таким видом, словно ты уже сдалась. Одно из самых главных правил для женщин гласит: заставь противника недооценить тебя. Мужчины склонны думать, что женщина – слабое существо, и как раз в этом твое главное преимущество.

– Слабое существо?

Мирина наконец ринулась вперед. Но едва она это сделала, как между ней и Парисом возник деревянный меч, и его острие почти касалось ее горла.

– Но это было правило номер два, – сказал Парис, продолжая улыбаться. – А теперь правило номер один: никогда не стоит недооценивать противника.

Он оттолкнул Мирину, и она едва не упала, наткнувшись на вилы для сена.

И как раз в этот момент, когда Мирина прикидывала, каким должен быть ее следующий шаг, в дверях появилась третья фигура. Это была госпожа Отрера.

– Племянник? – окликнула она Париса, всматриваясь в пыльные тени. – Я слышала, как ты приехал. Какой приятный сюрприз!

– Я просто… – Парис откашлялся с необычной для него робостью. – Я просто подумал…

– Да. – Госпожа Отрера отмахнулась от него. – Я вижу.

Весь остаток дня Мирина занималась привычными делами, но все они почему-то оказывались в пределах досягаемости слуха госпожи Отреры. К тому времени, когда Парис наконец покинул их имение, чтобы вернуться на корабль, Мирина была уже готова разрыдаться от огромного количества упущенных возможностей еще раз поговорить с ним.

Однако перед тем, как отправиться в порт, Парис, пересекая внутренний двор дома госпожи Отреры, вдруг остановился, чтобы поправить ремешок на своих сандалиях, как раз напротив колонны, за которой пряталась Мирина.

– Жди меня на берегу на рассвете, – тихо произнес Парис, не глядя в сторону Мирины. – Захвати оружие.