Достав его из сумки, я присела, чтобы привязать конец нити к нижней ступени лестницы, как мне было велено. А потом пошла по тоннелю, как я надеялась, в сторону помещения с табличками, старательно освещая себе дорогу фонарем и одновременно разматывая шерстяную нить. Мне понадобилась вся моя сосредоточенность, чтобы одновременно смотреть на карту и себе под ноги; не раз и не два я вслух называла свою цель, чтобы звуком уверенного голоса разогнать одолевавшие меня страхи.

– Круглая глиняная табличка. Хранилище табличек.

Хотя я была воспитана в полном презрении ко всякого рода призракам и неведомым чудовищам, меня все равно охватило невольное чувство, что их тут полным-полно и они только и ждут, чтобы я признала их существование. Каждый раз, когда я поворачивала за очередной черный угол, или проходила мимо разинутого дверного проема, или наступала на ком мягкой плесени, я замечала, что вся напрягаюсь, ожидая увидеть что-нибудь совершенно ужасное. За ужином, конечно же, легко было отмахиваться ото всех этих древних легенд о чудовище-людоеде, рыскающем в лабиринте Кносса, и рационально рассуждать о жрецах в масках и жестоких ритуалах. Но здесь, под землей, все выглядело совершенно по-другому, и, пробираясь по неподвластным времени переходам, я прекрасно понимала, как могли родиться подобные мифы.

Когда я добралась до помещения, где хранились глиняные таблички, от целого клубка осталось всего несколько метров нити. Отперев тяжеленную деревянную дверь секретным ключом Ребекки, я привязала нить к дверной ручке и осторожно вошла в комнату, водя лучом фонаря из стороны в сторону.

После того как я долго шла пригнувшись по мрачному лабиринту, я испытала огромное облегчение, увидев, что нахожусь в довольно большом помещении с каменными полками, закрывавшими все стены от пола до потолка… Полками, сплошь заваленными глиняными табличками – сотнями табличек, стоявших рядами, как книги в библиотеке.

Нащупав выключатель, я включила верхний свет и тут же была ослеплена галогеновыми лампами, свисавшими с металлических кронштейнов, прикрепленных к шестам. Большая часть ламп была направлена точно на стол, сооруженный из двух козел, на которые положили старую синюю дверь. Весьма прозаичное рабочее место для любого, кто собирался заняться табличками, однако при этом оно выглядело безупречно чистым. Ни каких тебе бумаг, ни авторучек или карандашей, ни даже забытых бутылок из-под воды, но этому едва ли стоило удивляться. Если верить Ребекке, руководитель раскопок каждое утро на рассвете устраивал всеобщую инспекцию.

Еще раз сверившись с картой, я начала поиск нужной мне таблички на полках в самом дальнем углу помещения. Она оказалась именно там, где ее обозначила Ребекка: уютно устроившись в пределах досягаемости для руки. Приютившись между другими табличками похожего размера, она тем не менее сразу выделялась из прочих, потому что была единственной круглой табличкой во всем собрании.

Наконец-то заполучив ее, я перенесла диск к столу и с предельной осторожностью положила на синюю дверь. Красноватая глина осыпалась по краям, а посередине проходила трещина толщиной с волос, что могло привести к полной катастрофе в случае сильных сотрясений или даже внезапных изменений температуры или влажности. Я тут же ощутила укол совести, потому что мне бы не следовало прикасаться к этой вещи без защитных перчаток и специальной портативной сушилки.

Склонившись над столом, я внимательно изучила крошечные значки, начерченные на глине по спирали. Несмотря на галогеновые лампы, буквы было довольно трудно рассмотреть; нечего было и удивляться тому, что фотоаппарат Ребекки не смог их передать. И все же мне не понадобилось много времени на то, чтобы убедиться в правоте Ребекки и мистера Телемакоса: эти символы действительно были такими же, как в алжирской пещере и в тетради моей бабули.

Не в силах устоять перед соблазном, я дрожащими руками извлекла из сумки тетрадь. Я обещала Ребекке, что не стану задерживаться в хранилище табличек дольше, чем это будет необходимо; я должна была переписать значки на листок бумаги, только и всего, и не пытаться прочитать их, пока не выберусь на поверхность. Но… теперь, находясь здесь, дрожа от возбуждения, я просто должна была откусить хоть маленький кусочек от своей добычи.

Перелистывая страницы тетради, я сумела разобрать первое слово, выгравированное на глине. После того как я уже столько времени работала с этими символами, все они были мне знакомы… Просто первое слово пока что еще мне не встречалось.

– Ага! – воскликнула я, когда наконец поняла, на что именно смотрю.

«Царица».

Но второе слово оказалось куда как менее понятным.

– Царица чего? – бормотала я, листая страницы тетрадки. – Какая царица?..

Но в тетради такого слова не было. Разочарованная, я вернулась к табличке, готовая приняться за третье слово. Но во втором слове – возможно, трехсложном имени – было что-то такое, что не отпускало меня…

В конце концов я просто открыла ноутбук, чтобы просмотреть свои алжирские записи. И – да, оно нашлось среди прочих неразгаданных загадок похороненного ныне храма: то же самое слово из трех слогов, находившееся в нижней части последней стены. Судя по моим записям, это почти наверняка было имя той жрицы, которая стала главной среди своих сестер после нападения на храм, но о дальнейших действиях которой, к сожалению, ничего не известно, поскольку именно на этом месте штукатурка осыпалась.

Но она снова появилась здесь, во дворце Кносса. Теперь уже как царица.

Бурча себе под нос, я достала фотоаппарат и сделала несколько снимков круглой таблички, прежде чем тщательно переписать спиралевидную надпись на лист бумаги. Потом, памятуя о требовании Ребекки как можно скорее вернуться назад, я поставила хрупкую табличку на место. Мои мысли были за сто километров отсюда или, по крайней мере, в гостевой комнате, и я уже представляла, как буду переводить текст до самого утра. Взяв фонарь, я направилась к двери. Но как только я ее открыла, то мигом вернулась в настоящее.

Потому что шерстяной нити, так старательно привязанной мной к дверной ручке, больше не было.

Остров Крит

Троянцы, как оказалось, причалили неподалеку от того места на берегу, где Мирина выиграла свои пять медных знаков. Когда она и ее сестры следовали за посланцем сквозь вечернюю городскую толпу, Мирина поневоле испытывала все растущую тревогу при мысли о том, что ей снова придется встретиться лицом к лицу с тем молодым человеком, который так дразнил ее на глазах своих товарищей. И что было куда хуже, она боялась, что единственной причиной его приглашения было желание посоревноваться с ней в чем-нибудь еще.

Но даже в этом случае Мирина не смогла бы отказаться от приглашения. Посланец троянцев нарисовал столь соблазнительную картину пира, что после стольких дней, проведенных в море, и стольких разочарований Мирина понимала: ее собственный отдых должен отойти на второй план, а главным сейчас было здоровье сестер.

– Смотри! – Питана с волнением кивнула в сторону огромных кораблей, маячивших впереди. – Ты когда-нибудь видела что-нибудь подобное?

Три корабля троянцев действительно затмевали собой все прочие суда, стоявшие в заливе. Они были высокими и широкими, с резными носами, украшенными сложными орнаментами, с тяжелыми парусами, и у каждого на корме возвышалось нечто похожее на дом.

– Сюда, прошу вас… – Посланец провел женщин к среднему кораблю и начал подниматься по трапу впереди Мирины. – Не бойтесь, это совершенно безопасно.

Он явно имел в виду тот длинный деревянный настил, по которому шли женщины и который слегка покачивался при каждом их шаге. Но Мирину не столько беспокоил этот настил, сколько группа стражей с суровыми лицами, ожидавшая их на палубе.

– Добро пожаловать на борт, – произнес высокий бородатый мужчина, в котором Мирина признала одного из зрителей недавнего состязания. – Ваше оружие, пожалуйста…