Вдруг Елисавета у него в руках заерзала, повернулась к нему лицом и сказала:

— Соринка попала в глаз.

Игорь улыбнулся, притянул девушку ещё ближе, высунул язык и лизнул её зрачок. Елисавета на мгновение напряглась, а потом растаяла в его объятиях.

Они могли бы так лежать ещё долгое время, но в какой-то момент Игоря схватил такой озноб, что юноша понял: ещё немного, и он оставит на этом кладбище пару отмороженных пальцев. Тогда юноша спросил Елисавету:

— Ну что, идём?

Девушка тут же, без малейших усилий высвободилась из его объятий, приподнялась и стала поправлять платье. Игорь тоже поднялся и стал застёгивать рубашку, пуговица за пуговицей. При этом взгляд его опустился на могильный камень. На нём проваливались чёрными безднами три капли, — сияй на небе луна, было бы видно, что они были красными. Юноша улыбнулся, и в этот же момент за его спиной раздался железный голос:

— Идём.

Игорь развернулся и окинул взглядом чёрного титана высотой в семь метров. Он был изящным, как тень дамы в свадебном платье. Великан протянул для Игоря свою руку с длинными когтистыми пальцами. Юноша на неё уселся. Рука сжалась, но не до конца, закрывая Игоря от ветра. А он дунул, причём так сильно, что юноша целую минуту слышал его оглушительный рёв; когда же всё закончилось, и рука открылась, Игорь увидел двери своего родного поместья.

Великан осторожно спустил юношу на землю и превратился в юную девушку.

Игорь протянул ей руку — Елисавета вложила в неё свою белую ручку, и пара прошлась через главные двери.

Спустя несколько минут в комнате на первом этаже загорелся свет…

И всё притихло. На время. Ведь спустя ещё несколько мгновений вокруг особняка стали проявляться один за другим великаны в железных доспехах. Их было не меньше десятка. Когда они окружили дом, один из них вышел вперёд и проговорил железным голосом небольшому кристаллику, который держал на своей стальной ладони:

— Приём, цель на месте, приём… Сир… начинаем?

…

— Наши дорогие siblings уже вернулись домой?

— Так точно, сир!

— Очень хорошо. Я уже начинал волновался, что они будут пропадать всю ночь. Сколько проблем от семейства Трубецких — давайте не будет превращать это в тенденцию, — нежным, ровным голосом говорил Роберт Эдвард.

Мужчина сидел возле закрытого окна, в роскошной, но только самую малость освещённой комнате. За это отвечал канделябр, который стоял на высокой тумбочке. Его свет витал как-бы над полом.

Был и другой источник света — голубой камешек, который Роберт Эдвард держал у себя на ладони. Камешек пульсировал, и в такт его пульсации звучал голос:

— Начинать операция, сир?

— Начинайте, — непринуждённо ответил Роберт Эдвард и кивнул. Зачем он это сделал, если собеседник не видел его мимики, пока они общались через камешек? Очень просто — такая у мужчины была привычка.

Роберту вспомнил его учитель ещё школьных времён. Перед началом урока он всегда выключал свет и закрывал плотные шторы, насылая мрак на классную комнату. Таким образом он хотел добиться того, чтобы дети отвечали на вопросы голосом, ясно и чётко, и не махали руками, пытаясь передать свою мысль.

Было время, когда Роберт Эдвард следовал заветам своего учителя… Ровно до того момента, пока мужчина не заметил, что на на него как-то странно и жалобно смотрят. Оказалось, что из-за того, какое каменное у него всё время было лицо, пошли слухи, что его контузило снарядом во время одной из индийских кампаний… С тех пор мужчина, даже будучи совершенно один в тёмной комнате оживлённо жестикулировал.

— Так точно, я скажу Ему… За короля!

— За короля! — повторил Роберт Эдвард с улыбкой.

Шарик погас.

Мужчина ещё некоторое время смотрел на него задумчивыми глазами. Затем выглянул в окно. Открывался вид на внутреннюю дворцовую площадь. От одного до другого крыла бежала каменная дорожа, сопровождаемая живой изгородью… Ночь была тихая, тёмная, совсем не звёздная…

Скрипнула дверь.

— Можно?..

Роберт Эдвард повернулся и посмотрел на мальчика, который стоял на пороге его комнаты. Приоткрыв дверь, он пустил в неё луч света из коридора.

— Простите что беспокою, если вы заняты… — замялся принц Генри.

— Совсем нет. Более того, все мои занятия меркнут перед самым важным — быть вашим верным советником, ваше высочество, — сказал мужчина, смиренно наклоняя голову.

— Да, к-конечно. Я хотел спросить… Мы уже скоро уезжаем, да?

— Уже завтра, наш поезд отбывает поутру в девять тридцать.

— Ну да. Уже скоро…. Помните, вы дали мне коробок, — сказал мальчик, полез в карман и достал железную шкатулку.

— Мне не нужно его открывать?

— Ах, по поводу этого, — улыбнулся мужчина, хотя в темноте его улыбки было не разобрать. — Я как раз хотел с вами об этом поговорить. Ничего открывать не нужно. Просто сделайте мне одно одолжение…

— Я сделаю, — твёрдо заявил мальчик.

— Завтра наденьте пожалуйста свою рубашку с грудными карманами, и в левый карман положите эту шкатулку. Хорошо?

— Л-ладно. Эм… А зачем это?

— Есть определённые причины. Обещаю, завтра вы всё узнаете. Я лишь могу заверить вас, что всё это делается по приказу вашего отца.

— Отца? — ребёнок удивился, а потом собрался и уверенно кивнул:

— Хорошо, я всё сделаю. Обещаю…

После этого Роберт Эдвард и принц Генри простились, и мальчик ушёл, закрыв за собою дверь. Снова в комнате потемнело. В канделябре таял последний воск. Скоро должен был воцариться кромешный мрак. И всё же мужчина не собирался зажигать свет, терпеливо ожидая, когда снова запульсирует камешек у него в руках.

Извиняюсь что в послднее время так мало глав. Заболел.

Никто не встретил Игоря и Елисавету, когда они вернулись домой. На то было несколько причин. Время уже было позднее, и почти вся прислуга легла спать. Единственный же караульный, которому приказано было встретить хозяев по возвращению, самого возвращения попросту не заметил, ведь пара не приехала на машине, но прилетела на массивном чёрном великане.

И так, Игорь и Елисавета зашли в пустое и тёмное поместье и встали посреди зала. Сразу же юноша задумался: что теперь? Ему проводить Елисавету в её комнату, или лучше вместе подняться в его собственную? Кажется, подумал юноша, он уже задавался недавно очень похожим вопросом…

Ну, с некоторой точки зрения, если они сейчас пойдут в комнату девушки, это будет своего рода вторжением в её личное пространство… И разве не в этом вся суть отношений женщин и мужчин?

Во вторжении?

В личное пространство?..

Игорь не сдержал улыбки и направился вместе с Елисаветой налево по коридору. Когда они вошли в комнату девушки, юноша включил свет, в то время как его сестра сразу прошлась по коридорчику в спальню. Игорь последовал за ней, присел на кровать и стал наблюдать, как Елисавета снимает платье. К своему удивлению он обнаружил, что раздевалась девушка быстро и методично, — и это было странно, ведь ещё совсем недавно, когда они выбирали для неё наряд, Елисавета была медленной и осторожной…

Игорь призадумался и вдруг понял, в чём была причина. Ах, вот оно что: она пыталась его тогда соблазнить. Поэтому она попросила его «помочь». Поэтому пригласила в свою комнату… Причём непонятно, то ли у Елисаветы всё получилось так топорно, что юноша ничего не заметил, то ли наоборот, — настолько филигранно, что он совершенно не понял её истинные намерения. Что ж… Учитывая, как всё в итоге обернулось… Елисавета в любом случае своего добилась.

Белое платья скатилось по спине девушки, как молоко по мрамору. Мрамору неровному, с красными потёртостями и одной глубокой красной чертой. Могильная плита была грубой и совершенно неприспособленной, чтобы совершать на ней ритмичные телодвижения…

— Ничего, — сказала Елисавета, замечая извиняющийся взгляд Игоря.

— У тебя тоже есть, — сухим голосом и без всякого выражения на лице сказала девушка.