— Я пришёл проверить мой доспех, можно?

— Ах! Княжич, да-да, вы… Проходите, темно просто, не узнал вас, — начал оправдываться мужчина, но Игорь лишь улыбнулся, зашёл в помещение и закрыл за собой дверь. Там, посреди тёмного склада, возвышался, ещё сильнее выделяясь своей чернотой, его доспех — Воланд.

Игорь поставил пакет на землю, достал из него фонарик и зажёг, и сразу же доспех пришёл в движение и опустился на колено. Затем спина его приоткрылась, и вылезла беловолосая девушка, наряженная, как горничная. Её зрачки пылали словно солнце, которому вдруг приспичило взойти посреди чёрного ночного неба.

— Я принёс поесть, — сказал Игорь, раскрывая пакет, в который совсем недавно напихал всего что только было на кухне. Девушка на всё это посмотрела и сказала:

— Я не голодна.

А потом у неё заурчал живот.

— …

— …Я заказал, чтобы завтра всё было как ты любишь, — заметил Игорь.

Причём сделать подобный заказ сегодня мешало не столько время, сколько сами предпочтения Маргариты, — уж больно они были… Строгими? Нет, тут лучше пойдёт слово специфичными.

Маргарита ещё немножко помялась, и всё же согласилась на трапезу. Игорь уселся напротив, наблюдать за девушкой. Юноша ей напомнил, что если она хочет, то может взять еды себе вовнутрь доспеха. Но Маргарита сказала, что делать она этого не будет. Там и так уже было тесно. Юноша подумал и кивнул.

— Суд продлится примерно неделю. И ты свободна, — сказал Игорь. Маргарита кивнула.

— Кстати говоря… А сколько в округе сейчас Кладенцов? — спросил юноша. Девушка приподняла голову и пошмыгала носиком.

— Три, — сказала она. — Один из них ранга Национальное достояние.

— Три, хорошо, — кивнул Игорь. Два охранника поместья и ещё его сестра… И, похоже, ни одного шпиона, по крайне мере в доспехе. Игорь ещё немного призадумался и вдруг сказал, с улыбкой на губах:

— Тогда ещё один вопрос. Доспехи ранга достояние могут быть в совершенно любом обличие, так?

Так, девушка кивнула. Начиная с этого ранга доспех мог превращаться буквально во всё что угодно. В меч, например, как знаменитый Аскалон, сокровище Британской Империи, или в печать, — утерянную китайскую драгоценность. Форма и вес при этом значения не играли. Ведь это был трюк не механического, но магического толка, а, как говаривал один известный учёный этого мира, что такое Магия, как не любая сила, идущая наперекор законам физики…

— Тогда ещё вопрос… Если я убью мага владельца доспеха в такой запечатанной форме, — я получу его силу? Это считается? — поинтересовался юноша, одновременно вспоминая, что комната его сестры находилась на втором этаже, последняя дверь направо, и что, если будет нужно, он без особого труда сможет проникнуть в неё незамеченным…

Вопрос был в целесообразности всего этого. С одной стороны, не оберёшься проблем, если он её действительно убьёт. С другой Игоря всё же немного волновала записка его предшественника, сколь малым ни было бы к нему доверие. Если девушка с таким доспехом действительно желала его смерти… У него не было никаких шансов, кроме как нанести упреждающий удар…

Всё же Игорь, несмотря на некоторые свои эксцентричные замашки, человеком был осторожным. Например, он каждый раз разряжал пистолет, прежде чем вручить его Алой Они, когда ему приспичило вдруг поиграться с её жгучим огоньком. Игорь ведь дорожил своей жизнь.

Однако следует сказал, что дорожил он ею лишь потому, что она была интересной. Да и просто хорошей. Приятной. Какое ещё слово можно подобрать для жизни, чтобы описать её в положительном ключе? И поэтому юноша не хотел совсем обескровливать свою жизнь и лишать её всякого напряжения, ведь если она станет совсем заунывной, не ровен час, он и сам её выкинет за ненадобностью.

Елисавета, Лена, не важно, успела Игоря заинтересовать. Она даже смогла ему немного понравиться. Его занимал её характер, и заодно и та самая убийственная тайна. Что же это было такое? Игорь никогда этого не узнает, если девушка умрёт.

Мужчину терзала настоящая дилемма. Чем же он примет своё решение? Сердцем? Или головой?

Вот поэтому юноша и спросил Маргариту, а сработает ли его особая сила, если он убьёт мага пока тот находится вне своей брони? Ну и саму броню потом уничтожит каким-нибудь другим образом. Если такой подход действительно валидный, Игорь, пожалуй, всё-таки убьёт свою сестру. Если нет, что ж, оно этого просто не стоит в таком случае.

Маргарита задумчиво опустила голову, и, по прошествии почти целой минуты, сказала:

— Я не помню.

— …

Игорь улыбнулся, помог Маргарите забраться назад в железный доспех и ушёл. На выходе сторож отдал ему честь — до свидания, ваше… Да-да, до свидания. Юноша вернулся в усадьба, забрался на второй этаж, пошёл налево, в свою комнату, и лёг спать…

Проснулся Игорь рано. Он сразу же умылся, оделся и спустился на первый этаж, на кухню, где, за накрытым белой скатертью дубовым столиком, его ожидала Елисавета.

— Добрый день, — сказал девушке Игорь и присел за столик.

Елисавета едва заметно кивнула. Затем служанки принесли и расставили кушанья. Пришло время завтрака в семействе Трубецких. Брат и сестра провели его молча, под аккомпанемент тихо постукивающих ложек. Ложка Игоря была ритмичной, даже мелодичной. Елисаветы — какой-то механической и больно сдержанной.

Расправились со своими порциями брат и сестра одновременно, после чего Игорь приподнялся и направился сперва в прихожую, а потом и на улицу, где его уже ожидала чёрная машина. Усаживаясь в неё, Игорь вдруг услышал голос Елисаветы:

— Я заберу тебя вечером.

Игорь приподнял голову и посмотрел на девушку, вышедшую на порог. Дунул прохладный ветер, и разметал её чёлку. Юноша кивнул: буду ждать, мол, — и уселся в салон.

И… Поехал.

И вот, пока за окном бежали сперва зелёные просторы, а затем высокие фасады, и панели, и другие машины, и тысячи людей на улицах, и вывески, и магазинчики, и все прочие атрибуты города по настоящему огромного, Игорь задумался, в очередной раз, над своим предстоящим процессом.

А был он крайне необыкновенным.

Хотя бы потому, что про него почти ничего не было известно: ни кто обвинитель, ни контекст предполагаемого преступления, ни даже сама его суть, — известна была одна только фраза, измена родине, выплюнутая в новостное пространство, и больше ничего. И всё это было ещё более удивительно в контексте специфики предстоящего суда.

С первыми её отголосками Игорь столкнулся уже на подъездах, когда машина стала замедляться, потому что «дорога была забита». Потом, когда водителю всё же удалось припарковаться, для чего ему пришлось пощеголять своим удостоверением судебного работника, и юноша вышел из машины, его немедленно ослепили тысячи вспышек фотоаппаратов. Перед ним разверзлось огромное, хищное море репортёров…

Так вот, размышлял юноши, пока судебные приставы расчищали для него дорогу, аки Моисее и Ксерксы в одном лице, было крайне странным, что настолько секретный трибунал решено было сделать публичным…

И поместить его в центр внимания всей Российской Империи…

Игорь никогда особенно не разбирался в истории. Ему этого было попросту не нужно для его работы. Да и вообще немного не до учебников, когда каждый день взрываешь головы. Знания об этом предмете у юноши были сугубо анекдотические. Так, например, он слышал о каком-то важном судебном процессе то ли двадцатого века, то ли немного раньше — опять же, очень смутные воспоминания, — под названием дело Дрейфуса, который гремел на всю Европу.

Почему же он гремел, — этого Игорь не помнил. Ему известен был только сам образ какого-то важного суда, который обсуждали утром, днём и вечером во всех европейских семействах, за каждой утренней, дневной и вечерней трапезой.

Чем-то всё это напоминало ему его собственный случай. Игорь, сидя на скамеечки перед высокой деревянной дверью и ожидая своего часа, был убеждён, что уже завтра известия о его суде наводнят все газеты, если не континента, то по меньшей мере России. Не даром же судебные приставы с боем пробивали ему дороги сквозь журналистские орды на входе в главное здание суда.