Итак, потребовалось совпадение исключительных обстоятельств, чтобы произошло самое удивительное открытие века в области зоологии. В заключение надо сказать, что этот случай поимки странной рыбы не был ни первым, ни единственным. На Коморских островах местные жители иногда ее вылавливали и употребляли в пищу в соленом виде, называя ее комбессой. Многие жители тех мест прозаически использовали шероховатую поверхность чешуи «живого ископаемого» для зачистки прохудившихся велосипедных камер.

Когда же область распространения целаканта была определена благодаря искусным вычислениям профессора Смита, когда поимка следующего экземпляра около острова Анжуан подтвердила его выводы и когда, наконец, Мадагаскарский институт научных исследований с помощью туземных ловцов занялся систематическим его изучением, ― тогда за два года были выловлены еще семь экземпляров этой рыбы!

Надо хорошо проникнуться этой мыслью: если бы первый целакант был немедленно отведан гурманами, падкими на сенсации, если бы он был выброшен в море беспечными рыбаками, если бы он совершенно разложился, прежде чем попал в руки специалиста, ― короче говоря, если бы зоологи располагали лишь подробным его описанием, то практически никто не поверил бы в его существование.

Впрочем, история доказала, что недоверчивость некоторых ученых может зайти гораздо дальше. Даже когда драгоценная латимерия была законсервирована в лаборатории, где эксперт-ихтиолог уже определил ее, все еще находились профессионалы, отрицавшие ее существование, казавшееся им слишком неправдоподобным.

В своем захватывающем описании истории открытия целаканта ― «Старины Четверонога» ― профессор Дж.-Л.-Б. Смит рассказывал о том, как один ученый из министерства, с которым он был знаком много лет, пришел к нему в его кабинет в университете вскоре после опубликования материалов об удивительной находке. Он положил ему руки на плечи и сказал торжественным тоном: «Профессор, что заставило вас это сделать? Ужасно видеть, как вы портите свою научную репутацию».

Смит спросил его, что он имеет в виду; посетитель уточнил: «Назвать ту рыбу целакантом…» И он принялся убеждать его, что ведь это не мог быть целакант, подумайте! Это был не целакант! И, покачивая головой, с горьким вздохом добавил: «Нет, старина, я только что был у X. Так вот, он говорит, что вы сошли с ума, что эта рыба всего лишь мероу с искалеченным и зажившим хвостом».

Словно для того, чтобы найти оправдание своей выжидательной позиции, многие зоологи способствовали распространению слухов о том, что Latimeria. обитает в «недоступных глубинах океана». Это, с их точки зрения, было единственным объяснением того, что она так долго оставалась неизвестной. Такой, в частности, была позиция палеонтологов, для которых доживший до наших дней целакант был живым оскорблением, язвительным опровержением их тщательно проделанной работы по реконструкции прошлого, основанной часто на самых хрупких догадках и предположениях. Разве недостаточно они утверждали, что отряд целакантов полностью вымер в конце мелового периода, поскольку в слоях позднейших отложений не было найдено их окаменелых останков? Следовательно, немедленно отправить ее обратно в самую морскую пучину, в вечную тьму, где любое невежество вполне законно.

Однако капитан рыболовного траулера был точен: рыбу поймали на глубине 40 морских саженей, что составляет примерно 65 метров. Ба! Достаточно было вообразить, что он ошибся…

Но это мнение не выдерживало критики даже с точки зрения самого неискушенного зоолога, ибо все в облике целаканта говорило против его глубоководного происхождения. Его толстый панцирь, состоящий из крупной зазубренной чешуи, костные пластины на голове и мощность его плавников ― все это выдавало животное, приспособленное для жизни между скалами и коралловыми рифами, способное с быстротой молнии укрываться в расщелинах, не опасаясь при этом пораниться. Рыбы, живущие на большой глубине, в большинстве своем невелики или очень вытянуты в длину, так что имеют почти нитевидную форму, в любом случае они очень слабы и хрупки. Не только сама латимерия, которая весит 40 килограммов и имеет в длину 1 метр 25 сантиметров, не имеет ничего общего с ними, но даже ее огромные челюсти и мощная мускулатура не кажутся предназначенными для охоты за столь незначительной добычей. И наконец, рыба была чудесного голубого, с металлическим отливом цвета, ― до сих пор не было известно ни одной глубоководной рыбы с такой окраской. Глубоководные рыбы окрашены обычно в черные, серые и темно-коричневые цвета. Существо голубого цвета было бы ярким пятном в этом суровом мире.

С другой стороны, если способность выжить под давлением нескольких тонн улова кажется необычной даже для рыбы, живущей на небольшой глубине, то для глубоководных рыб, погибающих часто просто из-за понижения давления, такая живучесть кажется просто немыслимой.

Категорические и настойчивые утверждения профессора Смита не смогли убедить общественное мнение. Фотография живого целаканта, сделанная на глубине 15 метров пловцом итальянской экспедиции летом 1953 года, была принята за подделку. Также не было принято всерьез свидетельство подводного охотника Дж.-Ф. Картрайта из Солсбери, который, занимаясь своим любимым спортом в октябре ― ноябре 1952 года в Малинди, в Кении, встретил между коралловыми рифами и даже пытался загарпунить рыбу, по всем признакам отвечающую описанию латимерии.

Ничего не помогало, и, когда было объявлено, в соответствии с утверждением туземных рыбаков, что второй экземпляр был пойман на глубине 32 метров, пресса, особенно французская, без всякого стыда преувеличила цифру. Датской экспедиции якобы даже удалось поймать целаканта в океанской впадине. И когда восьмой экземпляр, пойманным живым рыбаками с Коморских островов, на этот раз на глубине 252 метра, не удалось сохранить живым дольше нескольких часов, профессор Ж. Миллот поставил следующий неосторожный диагноз: «Без сомнения, смерть была вызвана понижением давления и увеличением температуры».

На это профессор Дж.-Л.-Б. Смит, старый и опытный удильщик, должен был вскоре заявить: «Возможно, профессору Милтону и его сотрудникам неизвестен тот следующий из опыта факт, что крупные рыбы, пойманные на удочку живыми, никогда не остаются в живых долго и, в аквариуме, большинство из них, во всяком случае, погибает».

То, что целакант является живым ископаемым, существом, почти не изменившимся в течение трехсот миллионов лет, ― один этот факт должен был убедить натуралистов в неправдоподобности его предполагаемого глубоководного образа жизни. Для того чтобы переселиться в морские впадины, надо быть существом прямо противоположным «живому ископаемому», то есть существу архаического строения. Такие животные должны были бы относиться к молодому, малодифференцированному виду, сохранившему еще гибкость и способность приспосабливаться к царящим в глубине невероятно трудным условиям: полному отсутствию света и, следовательно, растительной жизни, необходимости исключительно плотоядного рациона, сплющивающему давлению воды и сильному холоду. Как подчеркивает Рашель Карсон в своей замечательной книге «Это море, которое нас окружает», «глубоководные условия жизни слишком суровы для того, чтобы допустить существование неизменных форм жизни, не стремящихся использовать всякую возможность, благоприятствующую существованию протоплазмы в мире едва лишь менее враждебном, чем мрачные межпланетные пространства».

Понятно, что по причине чертовски негостеприимных условий жизни морские впадины оказались последним ареалом, завоеванным варварскими ордами. И, следовательно, именно здесь вопреки надеждам океанографов прошлого века особенно маловероятна встреча с уцелевшими животными далекого прошлого. В моей последней работе я показал, что на нашей планете существуют запоздалые представители всех геологических эпох и что, следовательно, всегда сохраняется вероятность обнаружения других, подобных им, еще неизвестных животных. Ископаемые животные живут рядом с нами. Нигде это утверждение не справедливо больше, чем в огромном океане, где условия жизни изменились гораздо меньше, чем на поверхности Земли. Зоологические виды и отряды в море существуют гораздо дольше, чем на суше. Как говорят, вода оберегает… И если океанская завеса продолжает скрывать неких доисторических существ, то в противоположность Апокалипсическому чудовищу они появятся не из глубин морской бездны.