В сиамском фольклоре до наших дней сохранились легенды о гигантских крабах и скорпионах, которые могли утащить корабль в глубину моря. Эскимосы также приписывают такие злодеяния громадным морским «паукам».

Все эти экзотические чудовища похожи, несомненно, на похитителей баркасов, о которых пишет Паулинус, но очень сомнительна их принадлежность к классу ракообразных. В действительности большие крабы способны только бегать по дну моря и не умеют плавать. Каким же образом они могли бы подняться на поверхность воды?

Скандинавская легенда о krabben или kraken, во всем похожая на вышеописанную легенду, относится отнюдь не к крабу, как можно было бы подумать, судя по названию животного, а к головоногому моллюску.

Морские раки Паулинуса, крабы арабских путешественников и сиамских сказочников, пауки эскимосских рыбаков имеют, несомненно, ту же природу.

Бесспорно, осьминог и краб, с их круглым корпусом, окруженным десятком конечностей, имеют похожий силуэт: ничего удивительного, что неискушенные люди сваливают их в одну кучу. Еще в эпоху Ренессанса головоногих и ракообразных нередко путали. Посмотрите, к примеру, на гравюру на дереве, иллюстрирующую главу «Полипы» в сочинении Олафа Магнуса. Текст относится, несомненно, к осьминогу: говорится о «рыбе с множеством ног», которая живет в пещерах и меняет свой цвет в зависимости от фона, на котором находится; ее корпус мал по сравнению с конечностями. Упомянут и реактивный двигатель, хотя расположение его указано неправильно: «Животное имеет трубку на спине, с помощью которой меняет курс, поворачивая то направо, то налево». И все же иллюстратор ничтоже сумняшеся изображает громадного лангуста! На картинке изображен также матрос, которого чудовище хватает своей клешней и бесцеремонно тащит с палубы корабля.

В 1539 году Олаф Магнус печатает в Венеции карту, на которой представлены все чудовища северных морей. Она называлась так: «Карта северных земель и чудес, там имеющихся, равно как и в соседнем океане». По ее образцу изготавливались впоследствии похожие карты, сегодня широко известные по причине их живописности: среди них в 1556 году появилась такая карта в «Универсальной космографии» Себастьяна Мюнстера, а в 1572-м подобная карта была изготовлена Антуаном Лафрери. На всех этих картах был изображен вышеупомянутый эпизод в виде борьбы человека с гигантским омаром.

Все эти истории о лжеракообразных, нападающих на суда или на моряков, следует сравнить со старой легендой о Сцилле, которая не упускала случая схватить матроса с неосторожно приблизившегося судна. Рассказ Гомера освежила в памяти читателей монументальная зоологическая энциклопедия Улисса Альдрованди: чудовищный похититель людей был определен в ней совершенно недвусмысленно. В пространном труде натуралиста из Болоньи сказано, что именно осьминоги атакуют суда в открытом море и, обвив человека своими щупальцами, стаскивают его с палубы в море.

Единственное сомнение в правдивости этой истории вызывает тот факт, что если осьминог и плавает немного лучше, чем краб, то все же это глубоководное животное: он никогда не поднимается на поверхность, тем более «в открытом море».

Пришло время напомнить, что у осьминога есть кузен, выдающийся пловец, который не только может всплыть на поверхность, но и постоянно это делает, кальмар. Случается даже, что он вылетает, как стрела, из воды и падает на палубу корабля.

Со времен Аристотеля известны кальмары необычной величины. Если читать между строк, то история о знаменитом «осьминоге» из Картейи, о котором пишет Плиний, заставляет подозревать существование поистине гигантских экземпляров. И критическое изучение источников легенды о cetus, обладателе приятного запаха, которого часто принимали за остров, еще усиливает эти подозрения. Но тогда напрашивается вопрос, не являлись ли гигантскими кальмарами и остальные вышеописанные страшилища: норвежские hafgefe, описанные Уормом и Бартоленом, чудовищные морские раки Паулинуса и арабских мореходов, морской разбойник осьминог Альдрованди? Такой вопрос вполне логичен, тем более что в эпоху Ренессанса ничего не знали о плавающих осьминогах, которые к тому же и не показывались из своих глубин. Увы, поскольку в XVII веке никто не занимался наблюдениями и сравнением повадок различных головоногих, этим капитальным вопросом не задавались. А поставить вопрос ― значит ответить на него.

Это случилось в эпоху, когда сэр Томас Браун в Англии пытался упрочить права разума, борясь с вульгарными ошибками и задавая себе нелепые вопросы, вроде того, какие песни могли петь сирены.

Потребовалось время, чтобы произошел переворот во взглядах. Гигантский кальмар еще в течение века был погружен в густой туман легенды, поскольку никто не стремился рассеять этот туман. Или, может быть, никто не решался посмотреть правде в глаза?

В XVIII веке, заслуженно называемым «веком Просвещения», тайна «животного-острова» потому так взволновала умы ученых, что это чудовище считалось самым крупным из живых созданий. Спокойствие натуралистов было нарушено настолько, насколько заслуженными в их глазах казались эпитеты «дьявольский» и «колдовской», которыми наградили это животное моряки. В то время, как Антони ван Левенгук с помощью своего микроскопа открыл мир невидимых глазу животных, а Реомюр познакомил современников с поведением самых низших беспозвоночных ― насекомых, не обидно ли было ничего не знать о существе столь монументальном?

Заметим, что в ту эпоху наука о животных не представляла из себя хоть сколько-нибудь стройной системы. Недавно открытые виды соседствовали здесь с монстрами из греческой мифологии, змеями о двух головах, пятиногими баранами, белолицыми неграми, а также обыкновенными гусями, курами и прочими обитателями птичьего двора. Все более актуальная проблема классификации животных требовала от ученых прежде всего строгой идентификации отдельных видов. Это обстоятельство, в частности, и побудило в середине XVIII века трех натуралистов почти одновременно заняться решением проблемы «животного-острова».

Первым из них был шведский ботаник и врач Карл Нильсон Ингемарсон, уже известный в то время под псевдонимом Линней. Второй ― ученый датский прелат, занимающийся естественными науками, епископ Эрик Людвигзен Понтоппидан. И наконец, третий ― немецкий анатом и ботаник, профессор из Франкфурта Карл Август фон Берген.

По-видимому основываясь на информации Бартолина, упоминающего загадочного «кита» (hafgufe), «больше похожего на остров, нежели на животное», и Пауллинуса, описывающего морского краба, спина которого могла бы служить полем для маневров целого полка, Линней включил это таинственное создание в свою книгу «Фауна Швеции», изданную в 1746 году.

Под многозначительным названием «Microcosmus» (маленькая вселенная) он поставил это животное в один ряд с разнородной группой панцирных червей, в которую вошли все панцирные беспозвоночные. И прокомментировал это так:

«Сообщают, что оно живет в Норвежском море; но, что касается лично меня, то я его никогда не видел».

Линней включил описание загадочного микрокосма и в шестое издание своей фундаментальной работы «Система природы». Кстати, успех этой книги был бы почти непонятен, если бы мы судили о ней только по классификации животных, предложенной Линнеем. По сравнению с классификацией Аристотеля она является, скорее, шагом назад, и в ней, кроме того, можно обнаружить много грубых и смешных ошибок. Змеи здесь рассматриваются как земноводные, свинья и землеройка отнесены к вьючным животным, а среди человекообразных можно найти ленивца и даже ящерицу! Тем не менее, очевидна и заслуга Линнея, ведь именно он впервые предложил использовать при классификации растений и животных двойную номенклатуру, согласно которой каждый организм идентифицируется по роду и виду.