Единственным указанием на величину животного в тексте Дени-Монфора были слова о том, что щупальца обхватывали мачты до их верхушек. Мачты на таких судах достигали тридцати метров. Для щупальцев кальмара это много, но вполне допустимо. А если бы это был осьминог, как изображено на картине, то его щупальца при такой длине должны были иметь толщину 3 метра, и матросы тогда никак не смогли бы успеть их перерубить ― никакими абордажными саблями!

Агрессивное поведение лжеосьминога у берегов Анголы косвенно подтверждает информация Л. Дегранпре, переводчика книги сэра Джона Барроу «Путешествие в Южную Африку», который сообщает Дени-Монфору, что «негры с африканского побережья чрезвычайно боятся громадного осьминога, поскольку он часто забрасывает свои щупальца в пироги, хватает людей и утаскивает их в глубину моря; а на берегах Гвинеи этот моллюск носит имя амбазомби, что означает „злая и хитрая рыба“, они считают его даже злым духом».

Но эти «гигантские осьминоги», по словам очевидцев, встречаются довольно далеко от берега, что свидетельствует о том, что они хорошие пловцы, а следовательно, маловероятно, что это были осьминоги, не удаляющиеся далеко от берега и, во всяком случае, не поднимающиеся на поверхность. Скорее всего, речь идет о кальмарах, или рогачах, как их называют моряки.

Об этом свидетельствует еще один рассказ, самый подробный, об аналогичном случае, переданный нам Дени-Монфором, который, однако, не придал значения этим подробностям.

Капитан Жан-Магнус Дан, человек уважаемый и достойный доверия, совершив несколько путешествий в Китай для компании Готембурга, обосновался наконец в Дюнкерке, где провел остаток жизни и умер в почтенном возрасте. Он рассказал Дени-Монфору незадолго до смерти, как во время одного из своих путешествий, на некотором расстоянии от африканского берега, на 15° южной широты, обогнув остров Святой Елены, они попали в штиль, который длился несколько дней. Капитан решил воспользоваться этим обстоятельством и почистить судно снаружи. Вдоль бортов спустили подвешенные доски, на которых устроились матросы, которые чистили и скребли борта корабля. Когда они были заняты этой работой, из глубины моря поднялся один из тех рогачей, которых датчане называют «анкертроль», то есть «людоед-якорь», схватил одной из своих рук двух матросов и унес их в воду вместе с подмостками. Затем он протянул второе щупальце к третьему матросу, который в это время поднимался на мачту и находился на первой ступеньке вант. Но поскольку осьминог одновременно ухватился и за ванты, он запутался в них и не смог утащить эту третью жертву, которая жалобными криками взывала о помощи. На помощь кинулся весь экипаж, с гарпунами, топорами, ножами, которыми рубили и резали щупальце, держащее матроса, потерявшего сознание от страха.

Одновременно в тело моллюска было пущено пять гарпунов, после чего он погрузился в море, увлекаемый собственным весом, вместе со своими двумя жертвами. Капитан Дан, однако, не терял надежды спасти двух своих матросов: он приказал тянуть лини, прикрепленные к гарпунам, и они почти вытащили из воды тело осьминога, но в последний момент четыре линя оборвались, а пятый гарпун вышел из тела животного, отчего судно получило опасный толчок. Все было кончено. Капитану Дану приходилось и раньше слышать о таких чудовищах, но встретился он с ним впервые. Что же касается человека, вырванного из объятий монстра, то несмотря на то, что корабельным медиком было сделано все возможное и раненый открыл глаза и смог говорить, он был почти задушен и раздавлен и ум его помутился от пережитого ужаса. На следующую ночь он скончался в жару.

Часть щупальца, отрубленная матросами, которая осталась запутавшейся в снастях, была у основания толщиной с фок-мачту и очень острой на конце, покрытая присосками размером с разливную ложку. Длина его составляла 7,6 метра, а поскольку оно было отрублено не у основания (голова чудовища даже не показалась над водой), по мнению капитана, общая длина щупальца должна была составлять 10―15 метров.

Происшествие повергло в ужас весь экипаж, и в течение пяти дней, пока продолжался этот несчастный штиль, они боялись спать, а вахтенные были постоянно настороже, ожидая нового появления страшного врага.

(Заметим в скобках, что подобные истории происходили не только возле африканских берегов. Как сообщал Дж.-М. Доусон в английском журнале «Нейчур», в начале XIX века двухмачтовик с азиатами на борту был схвачен громадным кальмаром в проливе Милбанк (52 северной широты). Матросы не могли освободиться от него иначе, как отрубив ему щупальца топорами. Но зловредное влияние этого животного, по мнению свидетелей, было причиной того, что судно затонуло затем у побережья, южнее места встречи с кальмаром.

Неудивительно, что Дени-Монфор, который упорно называл осьминогом того, кого очевидец капитан Дан именовал рогачом, сделал осьминога и из северного головоногого моллюска, таинственного кракена. Однако ничто в свидетельствах очевидцев не позволяло сделать такого заключения относительно классификационной принадлежности кракена.

Дени-Монфор писал, что многие норвежские капитаны, приходившие из Христиании и Бергена с грузом соленой и вяленой рыбы или елового бруса, говорили ему, что хорошо знакомы с фактами, подтверждающими существование гигантских осьминогов в северных морях, и что помимо чужих рассказов имеют и личный опыт контактов с ними. Один из них, по фамилии Андерсен, рассказывал ему, что на скалах в окрестностях Бергена он видел два щупальца большого осьминога, по всей вероятности кракена, соединенных между собой куском мембраны. Они были такие толстые, что их едва можно было обхватить, а длина каждого из них равнялась 25 футам (7,6 м). В течение нескольких дней эти щупальца, которые народ принимал за морских змей, были игрушкой волн, пока море не унесло их прочь. Капитан говорил также, останки больших осьминогов на берегу моря не редкость.

Однако уже с конца XVII века личность кракена, можно сказать, была установлена. Это, несомненно, была разновидность супергигантского кальмара, которого встречали в разных частях Северной Атлантики. Так, Луи-Опостен Боек, сын врача Людовика XV, составитель издания «По следам Бюффона», был на более правильном пути, когда писал, что знаменитый кракен, который, по словам моряков, способен опрокинуть судно, является не кем иным, как каракатицей. Если освободить эти рассказы от примеси чудес, то можно констатировать по меньшей мере, что им встречались экземпляры достаточно большие, чтобы захватить щупальцами людей с палубы баркаса или небольшого парусника.

Дени-Монфор был знаком с этим мнением своего коллеги, но цитировал его лишь для того, чтобы показать, что он не единственный современный зоолог, который верит в существование гигантских и агрессивных моллюсков.

Но если наш дерзкий малаколог считал кракена осьминогом гигантских размеров, то, спрашивается, что его толкнуло выделить еще и «осьминога колоссального». Географические различия среды обитания? Вовсе нет. Скорее, различие их темпераментов. Он считал осьминога колоссального зловредным животным, которого природа наградила стремлением к убийству и разрушению. Именно им он приписывал исчезновение некоторых судов, которые шли ко дну внезапно и каким―то чудесным образом. Он считал их способными даже останавливать судно на полном ходу и объявлял виновниками многих драматических событий, описанных античными натуралистами. У кракена же, писал он, более миролюбивый нрав.

Этот взгляд, навеянный, видимо, очень подробными комментариями епископа Понтоппидана, оправдывает ли он разделение этих чудовищных моллюсков на осьминога колоссального и осьминога кракена, к какому бы роду они на самом деле ни принадлежали? Это очень сомнительно. Более агрессивный характер южных гигантов, возможно, следует приписать более богатому воображению южных народов.