— Лян Вэй, я могу задать ей несколько вопросов? — Бай Лу аккуратно возвращает чашку на блюдце.

— Спрашивай. Но отвечать или нет, она сама решит.

— Личный вопрос, — не сводя глаз с собеседницы, модель подается вперед. — Чего тебя так ищут? Даже в розыск подали. Ты же обычная девушка, которая отшила кавалера. На мой взгляд, ничего криминального, все мы когда-нибудь кого-то отшиваем.

— Не могу не согласиться, — Ли Джу кивает, отпивая глоток чая и промокая губы салфеткой…

— … Но так, как тебя — всеми правдами и неправдами — никто никого вернуть не пытается, — припечатывает Бай Лу. — Правды меня не касаются, это вообще не моё собачье дело, а вот что касается неправды… Лян Вэй — мой партнер по бизнесу, я хочу понимать, что с моим партнёром происходит.

Её взгляд снова скользит по двум спальным местам, задерживаясь на кровати с дамской сумочкой и полотенцем.

До Тхи Чанг обхватывает чашку обеими руками, словно греясь:

— На меня ему наплевать, он любит деньги. И из-за того, что я сбежала, сейчас он каждый день теряет очень крупные суммы.

— О каких деньгах речь? Ты ничего не рассказывала, — обращаюсь к ней.

— Да как-то всё не было подходящего момента, — До Тхи Чанг опускает глаза в чашку. — Боялась, вдруг ты заднюю дашь. Не с порога же заявлять, что у сына министра экономики свой контрабандный бизнес с Китаем, а на мне — оформление документов.

Мы втроём замираем, уставившись на вьетнамку.

— Что за бизнес? — Ли Джу озвучивает интересующий каждого вопрос. — Можно подробнее?

Вьетнамка усаживается поудобнее:

— Если не знали, девяносто процентов животноводческой контрабанды поступает к вам от вашего северных соседей. И это примерно пятнадцать процентов вашего внутреннего рынка, что, на минуточку, многие тонны в месяц, во всяком случае говядины. Покрываются объёмы контрабандным мясом и субпродуктами через Вьетнам.-

— Не скажу, что сильно удивлена. Но всё равно не понимаю, не проще ли ему было без затей найти тебе замену? — продолжает опрос Бай Лу. — В таких делах из-под палки добросовестно работать не заставишь, не вдаюсь в лишние подробности. А без добросовестности, с контрабандой в размерах, которые ты указала…

— Во-первых, у меня всегда были связаны руки и он был уверен, что я всегда буду молчать. — До Тхи Чанг поворачивается к окну и смотрит на соседний небоскреб. — Я не буду сейчас рассказывать про многочисленные связи семьи министра экономики, тут и так всё понятно. Но даже в своей собственной семье я не находила поддержки — родители активно сотрудничают с семьей Нгуен, дружать семьями, ценят больше родственников. А во-вторых, грамотно оформить ветеринарные документы нашего образца, которые выводят из тени животноводческую продукцию, поступающую к вам в Китай из Вьетнама, не так просто. На таких объёмах — особенно, — по её лицу мелькает и исчезает тень снисходительности.

— Неужели во Вьетнаме всё так плохо с ветеринарами? — Ли Джу отставляет пустую чашку.

— Вопрос не в качестве документов, а в правдоподобии объёмов. Все животноводческие производства у нас для экспорта к вам сертифицируются вашими чиновниками.

— Кажется, понимаю, продолжай, пожалуйста.

— Если вьетнамская деревня на три человека начнёт выдавать на Китай объёмы говядины, которых хватит Шанхаю, ваши быстро ударят по тормозам: в вашем ветконтроле тоже сидят далеко не идиоты. Количество и качество нашего поголовья ваше контролирует также, как собственное, уж поверьте тому, кто понимает.

— А не слишком ли сложная дорога? — Бай Лу задумывается. — От северных соседей через вас к нам — это как в стоматологии удалять зуб через попу, прошу прощения.

— Не только от северных, ещё от северо-западных. Ты большой спец по обходу собственной таможни в национальных масштабах?

— Нет, хотя и могу попытаться навести справки.

— Не вздумай! Справки она наведёт! Если сама не понимаешь, ещё раз поверь на слово: при НАЦИОНАЛЬНЫХ масштабах (а двузначная доля рынка — они и есть) небольшой крюк морем через полматерика значения не имеет. По себестоимости я владею цифрами до цента, могу легко доказать тому, кто вопросе шарит.

— Не заводись, я тебе не враг. Я услышала. Взможно, захочу ещё вернуться к теме, но не сию секунду. Ты не против? Мне нужно будет подготовиться к этому разговору, если он заинтересует кое-кого, с кем я захочу тебя познакомить.

— Пробуй, — равнодушно пожимает плечами вьетнамка. — На закуску: очень немногие могут сделать всё так, чтобы не попасться и чтобы Китай принимал все партии круглый год без отказов. К тому же, из ста наших ветеринаров только трое имеют право выдавать заключение, признаваемое вами — это был мой последний намёк по теме. На пока достаточно.

В комнате повисает тишина, нарушаемая только тихим звоном чайных ложечек.

— Интересная ты девушка, — констатирую, максимально удерживаясь от эмоций.

— Я понимаю твой сарказм, но сейчас я не могу рассказывать все детали. Твои подруги спросили — я честно ответила, без меня выпал этап с оформлением документов. Поэтому меня разыскивают и мне названивают — на границе копятся партии товара с нашей стороны. Деньги в деле очень большие и они застряли.

— И кое-кто очень не хочет их терять… — тихо итожит Ли Джу.

— Конечно. Одна фура — двадцать тонн. Вкруговую по пятёрке за килограмм, сейчас беру среднюю цену по бирже — одна машина равно сто тысяч. Долларов. И это только инвойсная стоимость товара.

— Есть что-то ещё?

— Конечно. Стоимость документов — примерно четыре на каждую машину: транспортные расходы — от шести до десяти.

— И сколько таких машин въезжает в день? — Бай Лу подносит чашку к губам, но не пьёт, ожидая ответа. — Мне так, чисто ради собственного интереса. Двойного дна за вопросом нет.

— На пике, когда сезон, четыре-пять фур в день. А когда не сезон, то одна-две раз в два дня.

— И сколько по твоим подсчётам уже простаивает машин? — спрашиваю.

— Точно не скажу — ноутбук остался в отеле со всеми вещами. Но раз я здесь почти сутки, а сейчас сезон, думаю, фуры четыре уже застряло. Умножай на сто тысяч.

Ли Джу присвистывает, нарушая неписаные правила этикета. Бай Лу бросает на неё неодобрительный взгляд, но молчит, впечатлённая масштабами того, что услышала.

— Я вам всё рассказала, — До Тхи Чанг поднимается. — А ему, — взгляд в мою сторону, — уже на шею свесилась. Я понимаю, что парень он умный и классный, но всё же в общаге у него ресурсы не такие, как у китаянок, которые ездят на новых теслах и ауди.

— Откуда ты знаешь, какая у меня машина? — напрягается Ли Джу.

Вьетнамка молча подходит к окну и подзывает нас жестом. Дождавшись, когда подойдём, поясняет:

— Когда вы подъехали, я курила в окно. На зрение не жалуюсь.

Дружно таращимся вниз. Пожалуй, разглядеть действительно можно, если повезло со здоровьем по части окулиста.

Я про себя думаю, что для таких совпадений должна быть в наличии весьма интересная сумма навыков: захотеть курить именно тогда, когда… понятно. «Бдительность — наше оружие», странно видеть постулат в исполнении фемины модельной внешности.

Второй момент — отсутствие противопожарной системы именно в этой комнате. Мой предшественник действительно предавался всем тяжким, курил вместе с гостями наверняка, но откуда об этом знать До Тхи Чанг? На вид автоматическая система пожаротушения под потолком от готовой к работе не отличается.

Как она поняла, что её сейчас не зальёт пеной? Хотя-я, я плохо представляю эту аппаратуру. Вообще не знаю, если совсем точно.

Только мы отводим взгляды от окна, как в коридоре раздаются тяжёлые шаги нескольких человек, которые подозрительно стихают возле моей двери.

Ли Джу стремительно шагает в тень, а Бай Лу переводит не читаемый взгляд на меня:

— Кого-то ждёшь?

— Нет.

В следующую секунду дверь с оглушительным грохотом слетает с петель и падает внутрь комнаты от удара снаружи. В проёме материализуются двое здоровенных парняг (что интересно, в дорогих костюмах).