— Согласен, — отвечает собеседник, пусть и нехотя.

— Я был рабочим почти двадцать лет, — продолжает Ван, сжимая кулак. — Работал много где, в том числе у себя. У меня четыре года горячего стажа у мартена в сталелитейном производстве, где год считается за два! Да, там есть гораздо более заслуженные работники, но я четыре года простым сталеваром работал! Часть здоровья там потерял. А что насчёт вас? Сколько лет вы у плавильной печи отстояли? Или, может, за токарным станком? Резец в руках держали?

— Вы хотите, чтобы с вами произошло то же самое, что и с Джеком Ма? — раздражённо бросает чиновник. — Он хорошо отделался, вам ещё хуже будет! Вы не такая публичная фигура, как он.

— Да мне плевать! — взрывается Ван. — Если Джеку Ма был дорог миллион долларов в год — и вы ему его оставили — его всё устраивало! Разве что только один из его бизнесов подрезали! А я вам всё отдам.

— Вы позволяете себе слишком громкие слова, господин Ван, — цедит Го Шоцун. — Не забывайте, с кем сейчас разговариваете.

— Я хороший сталевар и ящики сбивать умею. Если потребуется, пойду крестьянином и через полгода стану монополистом по той же клубнике, в конкретном районе точно. Я с руками не пропаду, начну от земли. Поэтому я могу позволить себе говорить то, что думаю. Я не боюсь оказаться рабочим у мартена — я умею это делать, в отличии от вас и того, кого вы сейчас вспоминали.

— Это вы говорите сейчас, но потом, как и он, охотно согласитесь выйти из бизнеса за определённую сумму, — язвительно замечает чиновник. — Никто не захочет потерять всё и остаться с пустым карманом. Деньги решают всё, господин Ван. И разговоры о принципах — не более чем сотрясение воздуха. У каждого есть своя цена.

— Боюсь, что он, как и вы, при всём моём уважении к нему, не выходил в поле в шесть утра и даже понятия не имеет, что такое норма сбора. Не сравнивайте меня с ним.

— Господин Ван, я же вам ещё предложение не озвучил, а вы уже всё в штыки приняли, — чуть сдаёт назад Го Шоцун. — Рано или поздно на вашем месте оказываются все, но они обычно хотя бы слушают, что мы им скажем. Давайте остынем, и обсудим всё спокойно, как цивилизованные люди.

— Мне не интересно, — равнодушно отвечает Ван Мин Тао. — Я не желаю вас слушать. Знаете, как говорят в одном интересном месте: Израиль с террористами переговоров не ведёт. Я строил свой бизнес с нуля, своими руками, и не позволю кому-то меня шантажировать и отнимать то, что принадлежит мне по праву.

— Странное сравнение. Разве я похож на террориста?

— Я понятия не имею, кто вы. Если желаете со мной о чём-то говорить, приезжайте ко мне официально и предъявите своё служебное удостоверение вместе с айди-картой. Или пришлите мне официальный вызов в ЦК, в прокуратуру. Там и поговорим.

— Ладно, не хотите по-хорошему, будет вам и в прокуратуру, и в пожарку, куда угодно! — угрожающе рычит Го Шоцун.

— Ваше святое право, — спокойно заключает Ван Мин Тао и вешает трубку.

Ван Мин Тао сидит в своем кабинете, затягиваясь сигарой и размышляя о возможных дальнейших действиях заинтересованных в его бизнесе чиновников. Он прекрасно понимает, что случай с Джеком Ма является показательным примером того, что может произойти и с ним самим. Вслед за приостановкой IPO неизбежно последует вызов в регулирующие органы, включая налоговую инспекцию и строительный комитет — тогда их главной задачей станет любой ценой найти серьёзные нарушения в деятельности компании.

Скорее всего, начнут с тщательной проверки финансовой отчетности, пытаясь обнаружить малейшие признаки обмана инвесторов.

Бизнесмен откидывается на спинку кресла и выпускает ещё одну струю дыма. Главная цель недоброжелателей — создать как можно больше негативного шума вокруг его детища. Хищение средств, несоблюдение норм пожарной безопасности или проблемы с канализацией в премиальном районе, угрожающие какому-нибудь важному объекту — всё это может стать поводом для громких обвинений, которые мгновенно разлетятся по всем новостным ресурсам.

Компания понесёт колоссальные репутационные потери, а само имя Ван Мин Тао будет поставлено в один ряд с мошенниками и преступниками. Поразительно, как за одно мгновение может быть уничтожена репутация и плоды титанического труда, на которые он положил всю свою жизнь без остатка.

Ван Мин Тао тяжело вздыхает, прекрасно осознавая, что у подавляющего большинства людей имеются серьёзные проблемы с критическим мышлением. Основная масса населения слепо верит всему, чем их потчуют государственные источники информации. Безусловно, найдутся и те, кто сумеет разобраться в ситуации и составить собственное мнение, но вряд ли эти люди рискнут открыто его высказывать. В последнее время власть крайне нетерпимо относится к любым проявлениям инакомыслия, появилась даже тенденция отождествления конструктивной критики действий государства — и мало не экстремизма.

После череды надуманных обвинений ему неизбежно придётся оспаривать всю клевету и официальные решения в суде. Шансы выиграть процесс, безусловно, есть, и они довольно высоки, но на судебные тяжбы уйдет не менее пары лет. А при таких колоссальных оборотах, которые демонстрирует его бизнес, это равносильно банкротству из-за полной потери ликвидности. По сути, все действия его врагов будут направлены на то, чтобы принудить к «добровольной» передаче своего детища в руки государственных компаний.

Бизнесмен кладёт сигару в пепельницу и застывает в размышлениях, пытаясь заглянуть в будущее. Он прекрасно понимает: когда его могущественные противники осознают, что его не сломить столь незамысловатыми методами, они непременно начнут действовать иначе. В ход пойдут откровенные угрозы, причём, возможно, не только ему самому.

Ван Мин Тао берёт в руки смартфон и открывает контакт дочери. В голове тут же всплывает недавний разговор про особый банковский счёт, предназначенный на чёрный день. Хорошо, что он вовремя заблокировал карту и вновь пополнил её. Поразительно, он как будто предчувствовал.

Единственный вопрос, который сейчас тревожит бизнесмена — настали ли уже те тёмные времена, о которых он предупреждал дочь, или пока ещё нет? Пора исчезать со скоростью звука из страны или можно повременить?

С одной стороны, всё только начинается и непонятно, как будут развиваться события дальше. Но с другой стороны, он прекрасно знает, что когда за подобные дела берутся по-настоящему серьёзные люди, они стремятся прихлопнуть свою жертву максимально резко и неожиданно, не давая ей выйти из состояния шока и растерянности.

Не исключено, что уже завтра его могут взять под стражу, в зависимости от того, насколько сильно приглянулся кому-то его скромный по меркам страны бизнес. Нет, медлить нельзя, нужно действовать прямо сейчас, пока не стало слишком поздно.

Хмурый бизнесмен набирает номер дочери, которая уехала на вечеринку к одногруппнице. После нескольких гудков в трубке раздаётся весёлый девичий голос и громкая на фоне музыка:

— Да, пап?

— Ты когда будешь дома?

— Не знаю, может, с ночёвкой останусь. А что?

— Ты должна вернуться домой. Чем быстрее — тем лучше, — твёрдо произносит Ван, в его голосе звучат стальные нотки.

— В смысле⁈ — тут же вскидывается дочь, явно пытаясь защитить личные границы. — Ты мне сам разрешил поехать, а теперь гонишь домой? Нет и ещё раз нет!

— Я помню все свои обещания, — терпеливо отвечает отец. — И я бы не просил тебя вернуться, если бы не произошло кое-что действительно серьёзное.

— Что случилось? — не скрывая недовольства спрашивает она. — Может, расскажешь?

Ван Мин Тао устало потирает переносицу и качает головой, пытаясь подобрать правильные слова.

— У меня серьёзные проблемы, — наконец произносит он. — Моим бизнесом заинтересовались очень влиятельные люди сверху и они не отступят, пока я не продам компанию. В самое ближайшее время меня начнут вызывать в прокуратуру, налоговую, строительный комитет и другие инстанции. Они приложат все усилия, чтобы найти к чему придраться.