— Ну, это брат, — вздохнул и Коннор.

Девушка остановилась и скептически посмотрела на мальчишку.

— Коннор, хочешь — открою тайну? Если б ты мне уже не стал младшим братом, мы бы с Джарри тебя усыновили.

— Это ты меня утешаешь? — тоже усмехнулся Коннор.

— Хм… Я — здесь. Джарри — во дворе. Сбегай к нему и спроси.

Искусственно натянутая улыбка мальчишки потихоньку пропала. Сначала Коннор выглядел озадаченным, а чуть позже неуверенно улыбнулся — даже мешки под глазами от недавнего злого плача почти пропали…

Правда, у девушки всё-таки осталось странное впечатление, что он плакал не только из испытываемой к кому-то ненависти. Что-то ещё терзало его. И хоть жизнь именно его сделала из всех ребят Тёплой Норы самым взрослым, он с трудом скрывал свои чувства. А ещё оставалось впечатление, что Коннор с трудом удерживался, чтобы не сказать ей о чём-то, о чём очень хотелось поговорить, но нельзя — именно из-за её положения. Пару раз он искоса взглянул на неё, но только крепче сжимал рот и всё так же подавленно брёл по густой зелёной траве…

До Тёплой Норы оставалось совсем немного — и Селена, немного помявшись, всё-таки спросила его:

— Коннор, а почему так важно была заставить Эрно показать всем свою спину?

— Эрно не маг. Но силы у него есть. Был бы магом — он бы и сам сразу увидел, что его раны не заживают, потому что он собрал на них плохие силы.

— Подожди… А почему тогда этого не увидели Бернар и Колр. Они же сильные!

— Видели. Бернар думает, что это силы боли. Колр думает, что это боль и страх. Я вижу глубже. Там сплетение. Из-за Люции. Эрно иногда тоже её ненавидит. Из-за неё он несколько раз умирал, потому что надо было защищать в первую очередь именно её — маленькую. Она дракон, а их мало. Мы все привыкли к тому, что о маленьких драконах надо заботиться. Но он успел полюбить её как сестрёнку. Это и есть сплетение. Любовь и ненависть. Поэтому его раны не заживали.

— А теперь — будут?

— Будут. Он понял, что я на его стороне. Он понял, что Колр на его стороне. Что теперь можно любить Люцию по-настоящему, без примесей, как сестрёнку, — и из-за неё ему не придётся терпеть боль.

— Почему ты — первый открылся?

— Я сильный! — засмеялся Коннор. — И я тоже недавно понял, что на моей стороне много тех, кто меня прикроет и будет меня защищать.

— Мы сейчас в дом войдём… — как-то несвязно с предыдущим сказала задумавшаяся Селена. — Вспомнилось кое-что… Я начинающая в магии. Объясни мне одну вещь. Вы с Джарри, когда мы с командой Стефана удирали из пригорода, сказали, что магические машины мгновенно улавливают магию живых.

— Да, это так.

— Тогда я не понимаю, каким образом ты прятал свою команду в пригороде. Ведь ты укрывал её магическим щитом? Но ведь он тоже… излучает магию?

— Нет, магический щит… — начал было мальчишка объяснение и застыл с открытым ртом, как будто его резко перебили. Закрыл. Будто прислушался к чему-то в воздухе — вроде как позвали? Селена даже взгляд бросила на его руку, с которой он уже снял браслет. Потом как-то разочарованно поднял брови и закончил: — Это всего лишь отражение.

Неожиданно для себя Селена обнаружила, что чем больше расспрашивает Коннора, тем он становится оживлённей. Мельком подумалось, что в его возрасте, наверное, это шикарно — чувствовать себя значимым. До входа в дом оставалось и в самом деле немного — и она поспешно начала спрашивать его о том, что значит отражение, и о том, что вычитала в своих книгах, но не смогла понять. Поймёт ли он, что она просто отвлекает его своими расспросами от плохих мыслей?

Коннор остановился и взглянул на неё.

— Селена, давай так: будет вечером время — поговорим, ладно?

Он сказал это как-то по-взрослому, что она улыбнулась.

Вошли они в гостиную — оба спокойные, хоть и чуть опоздали на обед.

После обеда группа травников помладше ушла на последнее сегодняшнее занятие к Бернару. Остальные разбежались по своим делам — до “тихого часа”.

Правда, сегодня дела у всех были довольно определённые: мальчишки-рыболовы ушли искать новое место для ловли. С ними, естественно, увязались малыши — в том числе и Вади (только Фаркаса не взяли — очень уж мал), и Селена строго предупредила мальчишек следить за резвыми детишками — особенно у воды, напомнив, что поверхность дна изменённая, может таить в себе всякую опасность. Ребята обещали. Оливия, Айна, найденная вместе с маленьким оборотнем Фаркасом, и Люция остались под присмотром Аманды, засевшей на веранде, уже оформленной под швейную мастерскую. Здесь под строгим руководством семейной Колра девочки начали осваивать единственную пока в рабочем состоянии швейную машину, принесённую наконец из учебно-гостевого дома. Над первой из сломанных, тех, что ещё найдены в деревне, уже засел Мика, обещавший, что машинка заработает вот-вот.

В сад на другую сторону деревни отправился Александрит в сопровождении Герда и Анитры, которые, в отличие от молодого вампира, знали, что собой представляет “обувное” дерево и где оно поблизости может быть. Как выяснилось во время обеда, Александрит — резчик по дереву. Его тонкое, но — увы! — декоративное искусство пока было бесполезно, но точный глаз пригодился чисто практически при вырезании из “обувного” дерева подошв для сандалий. И Селена легко — с подачи обрадованного Веткина — уговорила молодого вампира помочь детям, которым не хватает летней обуви. Правда, она ещё подумала, стоит ли разрешать Анитре идти вместе с Александритом, но потом успокоилась, что с ним пошёл и Герд, мальчишка-оборотень.

Ринд, которую хотели послать сначала вместо Анитры, отказалась, оставшись нянчить маленького Фаркаса. Хотя, по наблюдениям слегка обеспокоенной её отказом Селены, показалось, что девочка-оборотень в первую очередь старалась уделять время не малышу, а Вилмору, который день ото дня становился крепче, хоть и продолжал передвигаться на костылях. Как бы там ни было, но сейчас Ринд сидела с малышом-оборотнем на лужайке, рядом со строящимся сеновалом. И на кого довольно часто поглядывал Вилмор: на Фаркаса или на Ринд, — Селене оставалось только гадать.

В общем, несмотря на оккупацию, деревня жила.

Селена, остановившаяся в гостиной, пустынной без детей, вдруг подумала: только вчера произошло страшное событие, а сегодня все ведут себя не просто спокойно, но даже как-то оживлённо. Что это? Вера в защищённость деревни? Или всё это лишь потому, что работа помогает справиться с угнетающими мыслями? Или Селене только кажется, что все ведут себя спокойно, но тревога, пусть и лёгкая, поселилась не только в её душе?

Скрипнула и чуть стукнула дверь из “предбанника” в гостиную. Она обычно была нараспашку, поэтому заинтересованная странным скрипом Селена отвернулась от окна, в которое смотрела только что, соображая, что ещё на сегодня надо успеть сделать. Поколебавшись, она подошла посмотреть, что там.

Скрипела не дверь. Скрипела и шипела Люция. Да так страшно, что девушка тоже испугалась. Дверь на веранду-мастерскую была прикрыта — оттого и в “предбаннике” темновато и не разглядеть, на кого злится девочка-дракончик. Да и вообще, что именно она делает, пятясь задом из темноты и то и дело сваливаясь на этот самый зад. Селена только рот открыла спросить, как услышала почти затерянное среди драконьего шипения и скрипа поскуливание.

— Люция… — шёпотом позвала Селена.

И шарахнулась от внезапно выброшенных в её сторону крыльев. Впрочем, именно крылья и не дали рассерженной малышке развернуться в тесном помещении. Пока она пискляво ворчала что-то и старалась хоть как-то прижать крылья, чтобы суметь встать на ноги, Селена, вздохнув и сообразив, быстро сбегала в закут к Каму.

— Кам, помоги Люции, пожалуйста!

— Хозяйка просит — бегу, — послушно откликнулся подросток-тролль, ставя недочищенную кастрюлю на подоконник и неуклюже разворачиваясь к столовой.

А потом пошёл не спеша и вразвалочку в гостиную.

Девушка поспешила следом, чтобы проконтролировать, как он будет решать проблему с рассерженным на кого-то дракончиком. Добежав до двери, снова услышала писклявый голосишко Люции, из-за шипения неразборчиво, как показалось, ругающей кого-то. С трудом угадывалось, что Люция стоит — наклонившись.