Их фамилии и фамилии Эйдена, блядь, Кинга не должны существовать в одном предложении.

Тетя продолжает внимательно разглядывать меня и осматривать с ног до головы, будто она ожидает, что я упаду в обморок в любую секунду.

— Головная боль из ниоткуда подозрительна. Может, нам стоит навестить доктора Альберта?

— Это просто головная боль, Блэр, — говорит дядя от моего имени.

— Головные боли симптомы самых отвратительных болезней, Джексон. — она ругается.

— Один из симптомов это простая усталость.

— Я в порядке, правда, — вмешиваюсь я, не желая, чтобы они спорили. — Я просто собираюсь немного позаниматься и лечь спать пораньше.

— Сначала ужин, тыковка. И мы должны сыграть партию в шахматы.

Дядя подхватывает меня и тащит из комнаты. Он спрашивает о моем первом дне и рассказывает мне анекдот об их работнике. Он чуть не упал в обморок, когда ему позвонили и сообщили, что у его жены начались роды.

У дяди Джексона есть способ поднять настроение, и я улыбаюсь в ответ.

Тетя следует за ним, но ей не весело. Она пристально смотрит на меня, словно пытается увидеть меня насквозь.

Как только мы приходим на кухню, я улыбаюсь.

— Тетя, у тебя есть время для йоги? Это помогает при головной боли.

— Черт, да. — она хихикает, а затем ее улыбка гаснет. — Мне жаль, что у меня мало времени для наших девчачьих дней, дорогая.

Я качаю головой и говорю насмешливым тоном:

— Нет, это к лучшему. Слишком много девчачьих дней отвлекло бы меня от Кембриджа.

Тетя возится за прилавком, а я сажусь на свободный стул. Дядя подходит ко мне сзади и массирует мне плечи.

— Я тебя так хорошо подготовлю к Кембриджу, тыковка.

Тетя закатывает глаза.

— Это не игра в Премьер Лиге, Джексон.

— Не обращай на нее внимания. — дядя наклоняется и шепчет: — У меня есть билеты на игру Арсенала на следующей неделе. Угадай, кто приглашает тебя на свидание?

Моя грудь трепещет от возбуждения. Я ненавижу футбольную команду нашей школы, точнее, ненавижу придурков, которые в ней играют, но люблю этот вид спорта. Дядя обратил меня на темную сторону и превратил в Стрелка — несгибаемого фаната Арсенала.

— Тебе лучше не просить ее уйти с занятий, чтобы пойти на какую-то глупую игру.

— Конечно, нет, — говорим мы с дядей одновременно, затем он фыркает, и я тоже не могу удержаться от смеха.

Тетя складывает руки на груди и постукивает ногой по полу.

Мы с дядей заняты тем, что достаем овощи из холодильника, пытаясь подавить смех.

— Командная работа, — шепчем мы с дядей друг другу.

На мгновение, только на это мгновение, я забываю, что произошло сегодня.

Или, во всяком случае, пытаюсь это сделать.

Утром тетя отвозит меня в школу по дороге на работу.

Я всю ночь вспоминала вчерашний день и подумывала о том, чтобы не появиться сегодня. Но потом у меня произошел серьезный сеанс гнева на саму себя.

Никто — включая Эйдена — не сломит меня.

Мое раннее детство не сломило меня, и у него, черт возьми, не выйдет.

Мне просто нужно быть умной с ним. Например, избегать дерьма от него и вернуться к наблюдению издалека.

Я машу тете и, как обычно, с высоко поднятой головой вхожу в школу.

Начинаются насмешки, но я не позволяю им вывести меня.

Тихий голос в моей голове шепчет им.

Бегите, дети, ваши маленькие шалости ничто по сравнению с развратом Эйдена.

Несмотря на мою ободряющую речь этим утром, которая придала мне столь необходимую смелость, дрожь пробегает по конечностям, чем ближе я подхожу к классу.

Я снова увижу его. Я увижу эти демонические глаза.

Эти садистские ухмылки.

Эту тёмную душу.

Сукин сын. Как, черт возьми, я должна прожить целый год с ним в одном классе?

Что еще хуже, Ким нигде нет. Поскольку у меня больше нет телефона, я позвонила ей со стационарного телефона раньше, но она не взяла трубку.

У меня еще есть немного времени до первого урока, поэтому я направляюсь к ее месту в саду.

Мой темп замедляется возле дерева, где Эйден заключил меня вчера в ловушку.

Странное осознание сжимает меня за горло. Память моего тела снова начинает действовать.

Я чувствую его руки на всем своем теле.

Чувствую его запах среди деревьев.

Вижу этот бездушный взгляд в его глазах.

Сильная волна ненависти захлестывает меня, но это не единственное.

Что-то еще, что-то совершенно аморальное охватывает и меня тоже.

Убирайся из моей головы, черт бы тебя побрал!

Мои брови хмурятся, когда я прихожу к месту и не нахожу никаких следов Ким.

Как и я, Ким никогда не прогуливает. Если ее нет, то, должно быть, случилось что-то серьезное.

Этому мерзавцу Ксандеру лучше бы не причинять ей вреда, или я устрою ему веселое представление мамы-медведицы.

Поворачиваясь, моя голова ударяется о сильную грудь.

— Ты здесь для большего, милая?

Ему нужно перестать называть меня милой, или я достану куклу вуду с его лицом и зарежу ее насмерть.

А еще лучше, я разрежу ее на кусочки.

Я отступаю на расстояние вытянутой руки. Если я буду держаться на достаточном расстоянии, он не сможет меня поймать.

Ни за что на свете я не позволю ему заманить меня в ловушку, как он сделал это вчера.

На этот раз я либо закричу, либо убегу.

Ага. Звучит как план.

Я сглатываю, но он застревает у меня в горле, как посторонний предмет. Никакая ободряющая речь или смелость не могла стереть воспоминания о вчерашнем дне.

Никакая ободряющая речь не могла убедить нервы, трепещущие от удушающего страха, что со мной все будет в порядке.

Мои конечности кричат мне, чтобы я бежала.

Спряталась.

Никогда не оглядывалась назад.

Я не послушалась.

Убегать от кого-то, кто получает удовольствие от уязвимости, не самое умное, что можно сделать.

Он бы погнался за мной. Дерьмо. Уверена, что психу это тоже понравится.

Кто выйдет из этого победителем?

Да. Не я.

Поэтому вместо бегства я выбираю борьбу.

Я поднимаю подбородок, призывая все мужество, которое у меня осталось.

Но в тот момент, когда я встречаюсь с ним взглядом, большая часть этого мужества уходит. Все дело в Эйдене? Он так хорошо сложен.

Идеальное лицо.

Идеальное тело.

Идеальный стиль.

Он даже не носит галстук в большинстве дней, и все равно кажется, что школьная форма была сшита специально для его крепкого, мускулистого тела.

Вся его внешность еще одно преимущество, которое он использует в качестве запугивания.

Очаровывая.

Надувая всех.

Я даже поддалась этому обаянию в первый же день, встретив его. Издалека он выглядел как Бог. Вблизи он не более, чем монстр.

С тех пор как он придушил меня на глазах у всей школы и объявил, что уничтожит меня, я поняла, что весь его облик это фасад.

Единственное, что я вижу, это пустота в его стальных глазах.

Ненависть.

Чёрную ярость.

Не могу понять, как другие этого не замечают. Либо они под его слишком сильными чарами, либо им просто плевать.

Вот что значит быть королем, не так ли? Он может быть испорченным сколько ему хочется. Черт, он может приказать развязать войну, которая убьет половину нации и уморит голодом другую половину, а те, кто останется в живых, все равно будут скандировать «Да здравствует король».

Это не из-за любви, нет, это из-за страха.

Люди, естественно, тяготеют к власти, и в КЭШ Эйден это ВЛАСТЬ.

В прошлом году правил его старший двоюродный брат Леви Кинг, и теперь, когда он окончил школу, КЭШ принадлежит самому младшему из двух королей.