Все еще сжимая Ксандера, Эйден хватает Ронана сзади за затылок.

— Мои чипсы! — Ронан прижимает тарелку к груди, когда Эйден утаскивает их обоих. — Скажи всем, что я был хорошим человеком! — Ронан кричит мне через плечо. — Я хочу, чтобы эта строка была на моем надгробии: у него был семнадцати сантиметровый член, и он хорошо им владел.

Мы с Ксандером разряжаемся смехом, когда все они исчезают за углом.

— Мальчики.

Марго качает головой и ставит оставшиеся тарелки с чипсами на поднос.

— Позвольте мне помочь, — предлагаю я, ставя свой рюкзак на стул.

— Все в порядке, дорогая. Я могу это сделать.

— Пожалуйста, позвольте мне. Дома я все делаю сама.

И я не привыкла, чтобы люди прислуживали мне.

— В наши дни так редко можно найти надежных подростков.

Она отходит в сторону и указывает на другой поднос.

После того, как она добавляет в смесь еще несколько закусок и майонез, мы выносим подносы из кухни.

— Вы давно здесь живете? — я спрашиваю.

— Я здесь с тех пор, как родился Эйден. — выражение ностальгии покрывает ее черты. — С тех пор он стал моим мальчиком.

— Вы вырастила его?

— Да, — говорит она с гордостью.

— Значит, вы знали его мать? — я проявляю любопытство, но надеюсь, она не возражает.

— Бедная женщина умерла слишком рано.

Я как кошка, которая поймала рыбу и сделала бы все, чтобы сохранить ее.

— Эйден мало говорит о ней.

— Не о чем говорить, — теплый тон Марго становится едким. — Алисия была не в себе и принимала всевозможные таблетки.

Я не упускаю нотку тревоги в тоне Марго, словно она либо ненавидит Алисию, либо ненавидит то, что она сделала. Вероятно, последнее, так как самоубийство Алисии, должно быть, ранило Эйдена, и Марго, похоже, заботится о его благополучии.

Я собираюсь расспросить еще немного и спросить, было ли это самоубийством или несчастным случаем, но Марго останавливается.

— Я забыла соль.

— Я вернусь с вами.

— Нет, иди. Игра вот-вот начнется, и мальчики не выдержат без своих чипсов. — она указывает в конец коридора. — Кинозал за углом.

Конечно, у них есть кинозал. Почему я думала, что мы будем смотреть игру в гостиной, как нормальные люди?

Когда Марго уходит, я вздыхаю и продолжаю свой путь. Я останавливаюсь в конце коридора. Марго забыла упомянуть, должна ли я повернуть налево или направо. С обеих сторон одинаково длинные коридоры.

По коридору раздаются шаги. Может, дворецкий или один из парней вернулся, и я могу спросить.

По мере приближения шагов они становятся более размеренными и уверенными, как я представляю, как звучат шаги премьер-министра или президента.

Справа появляется высокий мужчина. На нем сшитый на заказ темно-синий костюм, который кричит о богатстве и статусе. Только когда я встречаюсь с ним взглядом, я застываю, уставившись на более взрослую версию Эйдена.

Джонатан Кинг.

Я видела его по телевизору, в газетах и несколько раз в школе, но это первый раз, когда я так близко к нему.

У него такие же черные как смоль волосы, как у Эйдена, хотя Джонатан более модный и с несколькими седыми прядями. Его челюсть более четко очерчена, чем у Эйдена. Глаза кажутся более темно-серыми, чем у его сына. Если я думала, что взгляд Эйдена пугает, то взгляд его отца — убийственен.

Его внимание падает на меня с чистой агрессией.

Я крепче сжимаю поднос, чтобы не уронить его.

Если бы я не была так уверена, что Джонатан Кинг не убьет меня при таком количестве свидетелей в доме, я бы бросилась к двери.

Как кто-то может проявить такую агрессивность при первой встрече?

Он быстро остывает. Приветливое выражение появляется на его чертах серебристой лисы.

— Здравствуй, — говорит он с мягким шикарным акцентом и одаривает меня натянутой улыбкой вместе со своей большой рукой.

Если бы я не почувствовала прежнюю агрессию в своей душе и в костях, я бы подумала, что все это у меня в голове.

— Здравствуйте.

Я держу поднос одной рукой.

Тяжесть ложится на мою руку и ладонь.

В тот момент, когда я просовываю свою руку в его, он сжимает ее так сильно, что я вздрагиваю.

Дядя Джексон научил меня всегда крепко пожимать руки. Он говорил, что первое впечатление имеет наибольшее значение, и в деловом мире статус и сделки могут быть решены на основе рукопожатий.

Как правило, дядя никогда не имеет дела с теми, у кого слабые или мягкие рукопожатия. Даже рукопожатие тети такое же крепкое, как у дяди. В результате мои рукопожатия такие же крепкие, как и у них.

Однако натиск почти агрессивного рукопожатия Джонатана застает меня врасплох. Может, его рукопожатие такое же сильное, как и его статус бизнес-магната. Или, может, эта агрессия направлена только на меня.

В любом случае, я не даю слабых рукопожатий.

Встречаясь с холодными глазами Джонатана Кинга, я сжимаю его в ответ так сильно, как только позволяют силы. Другая рука кричит от боли, удерживая весь вес подноса, но я ни за что не сдамся первой.

Что-то похожее на презрение мелькает на пустом лице Джонатана. В этот момент он так похож на Эйдена, что это сверхъестественно. Теперь я знаю, откуда наследник взял свою индивидуальность.

Джонатан Кинг и его сын относятся к тому типу людей, которые сокрушаются, глядя в глаза своим противникам.

Сказать, что меня не пугает сама сила, которую излучает Джонатан, не говоря ни слова, было бы ложью. Однако я не стану прятаться.

Он может сломать мне кости, а я все равно буду сжимать их целыми костями, которые у меня останутся.

— Отец, — раздается сбоку отстраненный голос Эйдена.

Я погружена в свою безмолвную войну с Джонатаном, потому что не ощущаю его присутствия.

Острый взгляд Джонатана скользит от меня к Эйдену, не прерывая рукопожатия. Я недоверчиво смотрю на битву, которая разгорается между отцом и сыном.

Эйден точная копия старшего Кинга. Это похоже на королевскую битву между могущественной силой, превышающей жизнь, и его молодым «я».

Король и его наследник.

Не уверена, кто выигрывает или должен ли быть победитель, но напряжение висит в воздухе, как густой клуб дыма.

Удушающий.

Таинственный.

Захватывающий.

— Веселись на своей вечеринкой, сынок.

Вот так Джонатан отпускает меня так же плавно и хищно, как пантера.

— Будет сделано.

Джонатан улыбается, как утонченный, аристократический джентльмен. Не слишком приветливо, но и не отталкивающе. В нем есть намек на темноту, которая покрывает Эйдена, как вторая кожа.

Темные демоны заложены в их проклятых генах.

Окинув меня еще одним взглядом, Джонатан властными шагами направляется ко входу.

Я смотрю на Эйдена, думая, что он наблюдает за своим отцом, как я.

Вместо этого Эйден полностью сосредоточен на подносе в моей дрожащей руке. Он забирает его и несет в своих руках, не произнося ни слова и не бросая на меня взгляда.

Он шагает в том направлении, куда направлялись мы с Марго.

Я массирую руку, которую Джонатан чуть не сломал, и иду в ногу с Эйденом.

— Что все это значит? — я спрашиваю. Тишина. — Эйден?

Снова тишина, но его шаги становятся шире.

Я упоминала, как это ужасно находиться на его плохой стороне? Кто бы мог подумать, что кто-то вроде Эйдена будет использовать молчаливое обращение?

Я бегу трусцой и встаю перед ним, широко раскинув руки.

Он останавливается и бросает на меня такой резкий взгляд, словно разрезает ножами. Костяшки его пальцев сжимают поднос.

— Ч-что это?

Эта его сторона всегда приводит меня в состояние повышенной готовности. Эйден не из тех, кто так свободно выставляет напоказ свои эмоции. Тот факт, что он, кажется, близок к возгоранию, означает, что должно произойти что-то катастрофическое.