Поэтому, вместо того чтобы нажать на его рану, я задаю вопрос, который преследовал меня в течение многих лет.

— Почему ты решил ненавидеть меня, когда увидел в первый раз?

Я не собираюсь приукрашивать это для Эйдена. Он был — и остается — моим задирой. Он разрушил мою жизнь в школе. Мое тело и разум могут быть непримиримо привязаны к нему, но это никогда не изменит того, что он сделал со мной.

Он смотрит на меня сверху вниз, но на самом деле не видит меня. Его серые глаза превращаются в бушующую бурю.

— Ты была призраком.

Призраком?

Я была призраком?

Моя голова откидывается на грудь Эйдена, когда я изучаю его черты и пытаюсь понять, шутит он или морочит мне голову.

Мне следовало бы знать лучше, раз он не шутит. По крайней мере, не в этом смысле. Его челюсть сжата, а густые ресницы обрамляют потемневший взгляд.

— Что это должно означать?

Я стараюсь казаться спокойной, но пульс учащается с каждой секундой, пока я не начинаю бояться, что он может это услышать.

— Ты не готова к тому, что это значит, Холодное Сердце.

Тот факт, что он использует это проклятое прозвище, может означать только то, что он держит меня на расстоянии.

Эйден не совсем замкнутый тип. Ему не стыдно признаться во всем этом дерьме в своей голове.

Однако я не настолько глупа, чтобы поверить, что он так легко откроет мне свою душу. Он прячет частичку себя за стенами своей крепости.

Возможно, я все-таки не смогу сбежать с его шахматной доски. Один должен находиться в батальоне, чтобы суметь свергнуть короля.

— Мне не нравится, когда ты меня так называешь, — говорю я, вырываясь из его объятий.

— Как называю?

— Холодное Сердце. Я не холодная.

— Хм, но это так. — он похлопывает себя по груди. — Ты такая холодная, что даже немного жалит.

— Что это должно означать?

Эйден перекидывает меня под себя и срывает одеяло. Дрожь пробегает по моим рукам, когда воздух касается кожи.

Его свирепый взгляд опускается на мою наготу, словно он видит ее впервые.

Мое сердце колотится так громко, что больно.

Что-то есть в том, как он смотрит на меня.

Чувство собственничества.

Навязчивая идея.

Безумие.

Ненавижу, как мое тело реагирует на эту его ненормальную сторону. Разве не всех девушек должен привлекать белый рыцарь? Прекрасный принц? Какого черта меня тянет к злодею?

Я игнорирую лужицу тепла, собирающуюся между моих бедер, натягиваю одеяло и оборачиваю его вокруг своей талии.

Бурные глаза Эйдена пронзают мою душу, когда его пальцы стягивают одеяло.

— Не прикрывайся от меня.

— Мы разговариваем. — я держусь за ткань изо всех сил. — Ты не можешь просто переключить меня для секса.

— Наблюдай.

Он отрывает уголок одеяло.

Я задыхаюсь и откатываюсь от него, забирая одеяло с собой. Эйден борется со мной в ответ. Я толкаю его. Похоть, ненависть, потребность в победе проносятся по конечностям. Мне нравится драться с Эйденом. Судя по влаге, покрывающей мои бедра, возможно, мне это слишком нравится.

Не помогает и то, что глаза Эйдена блестят от слишком большого удовольствия. Борьба тоже доставляет ему удовольствие.

Мы боремся минуты или часы, не могу сказать. Мои легкие тяжело вздымаются, и мне жарко. В позе Эйдена ничего не меняется, кроме искорки в глазах. Либо у него впечатляющая выносливость, либо я просто не настолько сильна.

Я подтягиваюсь на четвертом разе и пытаюсь выползти из его пещерных лап. Он хватает меня за лодыжку и тянет назад. Я лежу на животе, почти вся моя спина обнажена. Эйден ползет по мне, его скользкая твердая грудь накрывает мою спину, и он заключает оба моих запястья над головой на матрасе.

Он тяжело дышит мне в ухо, его дыхание заставляет мои глаза закрыться. Подчинение ему дергает за мои нераскрытые ниточки.

В порыве.

В потребности.

В лишении.

— Все еще хочешь бороться, милая? — шепчет он мне на ухо, его голос понижается до леденящего холода. — Или ты бы предпочла, чтобы я заставил тебя кричать?

Он двигает бедрами, и толстая, твердая выпуклость прижимается ко входу моей задницы.

Не знаю, твёрд ли он из-за нашей битвы, или из-за обещания, что заставит меня кричать.

Или и то, и другое.

Он болен. Абсолютно, совершенно болен.

Очевидно, я тоже, потому что моя сердцевина скользкая от возбуждения.

— Ты мудак.

Его горячее дыхание щекочет мочку моего уха, когда он прикусывает ее.

— Не соблазняй меня трахнуть тебя, милая.

Я задыхаюсь, а затем напрягаюсь, когда его пальцы раздвигают мои ягодицы.

Что... он делает?

Он прижимает мозолистый большой палец к моему заднему входу.

— Хм, мне это кажется девственным.

— Эйден... прекрати.

— Не переживай, я не стану трахать тебя здесь... пока. — он нажимает кончиком большого пальца, и я напрягаюсь. — Но когда придет время, ты позволишь мне, не так ли? — он не может вести разговор о том, чтобы трахнуть меня в задницу, когда я даже не знаю, каково это заниматься настоящим сексом. — Или ты бы предпочла, чтобы я тоже завладел этим?

Он проводит своей эрекцией вверх и вниз по моим скользким складкам, дразня мою другую дырочку.

Боже..

Почему это кажется таким... приятным?

Не только его прикосновения, но и все его присутствие у меня за спиной. То, как он прикасается ко мне, кажется, будто он знал мое тело десятилетиями.

Как будто он владел моим телом десятилетиями.

В его абсолютной уверенности есть что-то такое, что превращает меня в простую марионетку в его руках.

— Я завладею каждой твоей дырочкой..рано или поздно. — его палец покидает мою попу, скользя вниз к влажным складкам. — Но начну отсюда. Я вытрясу из тебя память о ком-нибудь еще.

Натиск его слов подобен тому, как его язык лижет меня в этом безумном, сводящем с ума темпе.

Он покусывает мочку моего уха, посылая крошечные разряды удовольствия по спине.

— Ты позволишь мне завладеть каждым твоим сантиметром, не так ли, милая?

Мои нервные окончания так возбуждены, что я не могу ровно дышать, не говоря уже о том, чтобы думать или говорить.

Глубокий стон единственный звук, который ускользает от меня.

— Черт.

Он переворачивает меня так, что я ложусь спиной на матрас.

Его бурные глаза пристально изучают мое лицо, словно какой-то мистический язык написан на всех моих чертах.

Язык, на котором он единственный может говорить.

— Останови меня, — бормочет он напряженным голосом.

— О-остановить тебя?

— Сделай это.

Как я должна его остановить? Кроме того..

— Разве ты не сказал, что мне не разрешается отбиваться или останавливать тебя?

— Это единственный раз, когда я даю тебе право на первый ход. Скажи мне уйти, и я уйду. — он двигает бедрами, посылая дрожь удовольствия вниз по моему животу, когда его рука обхватывает мое горло. — Я позволю тебе спокойно прожить свой последний год в школе. Я убью эту фантазию. Покончу со всем этим.

Мои губы дрожат.

Этого я хочу, не так ли? Я проведу свой последний год в спокойствии, и Эйден оставит меня в покое.

Эйден оставит меня в покое.

Мое сердце колотится, но трудно сосредоточиться, когда его эрекция пронзает меня снизу живота.

— Ты играешь в игру разума? — я срываюсь. — Это та часть, где ты смеешься мне в лицо и говоришь, что надо мной подшутили?

— Это та часть, где ты потеряла свой единственный шанс сбежать от меня. — он сжимает мою шею. — Ты хорошо и по-настоящему трахнута, милая.

Его губы прижимаются к моим в всепоглощающем, сводящем с ума поцелуе.

Часть внутри меня умирает; часть, которая жаждала свободы, шанса сбежать от Эйдена. Но другая часть? Она наполняет меня странным чувством облегчения.

Холодок ужаса пробегает по спине.