Только... это не помогает.

Образы того, как Сильвер расслабляет Эйдена, продолжают крутиться у меня в голове, как в каком-нибудь порно.

Должно быть, поэтому он слишком занят, чтобы написать мне.

Я закрываю глаза и пытаюсь выкинуть образы из головы.

Сильвер и Эйден созданы друг для друга.

Мне плевать на них и на их внеклассные занятия.

Но зачем просить меня стать его, если у него уже есть кто-то, кто будет выполнять его прихоти?

Мудак.

Как только я прихожу в магазин, я покупаю несколько тампонов и зонтик. Я предпочла бы пробежаться обратно под дождем, но тетя отчитает меня за это.

Не говоря уже о том, что у меня на душе как-то не так. Я не буду настаивать на этом без причины.

Заворачивая за угол нашего дома, неся пакет с продуктами в одной руке и зонтик в другой, я замечаю черный Мерседес с тонированными стеклами. Думаю, он стоял там со времен продуктового магазина.

Паника сжимает мою грудь, и я бегу остаток пути домой. Решаюсь зайти через черный ход, так как он ближе всего.

В тот момент, когда я заворачиваю за угол, сильная рука зажимает мне рот. Я вскрикиваю, зонтик и пакет выпадают из моих рук.

Мой крик заглушает рука, зажавшая мне рот.

Меня тащат вперед. Я спотыкаюсь, и моя щека ударяется о капот машины. Я узнаю его запах еще до того, как его горячее дыхание шепчет мне на ухо.

— Пора расплачиваться, милая.

— Э-Эйден?

Мое сердце колотится в груди, время от времени ударяясь о капот машины.

Его машины.

Тусклый свет, льющийся из-за угла, не позволяет мне хорошо видеть, но я чувствую его.

Невозможно не чувствовать его, когда я ощущая его чистый, безошибочно узнаваемый запах, смешивающийся с дождем.

Внизу моего живота болит от того странного осознания, которое я всегда испытывала к нему.

Это проклятое осознание похоже на неизлечимую болезнь, отказывающуюся покидать мое тело.

Я пытаюсь поднять голову и посмотреть на него, но он снова прижимает мою щеку к мокрому капоту.

— Что ты делаешь...

Он резко хватает меня за волосы.

— Заткнись на хрен, Эльза.

Я хнычу от боли, разрывающей мой череп, и от неудобного положения, в которое он меня загоняет. Холодный, влажный металл машины впивается мне в живот, чем больше я пытаюсь пошевелиться.

Когда я открываю рот, чтобы что-то сказать, он тянет меня за волосы, так что я смотрю в его темные глаза.

Его простая черная футболка промокла насквозь, прилипая к мышцам, как вторая кожа. Дождь стекает ручейками по его суровому лицу, по сильной линии подбородка и по ране на губах из-за драки с Ксандером.

Он выглядит сердитым...

Нет. Смертельно опасным.

Это может быть из-за темноты, или дождя, или пустынных улиц, но холод ужаса пробегает по моей коже.

Это истинная форма Эйдена. Бездушный, бесчувственный псих.

— Шшш, ни слова. — его левый глаз дергается. — Ты не хочешь испытывать меня прямо сейчас.

Губы дрожат, и не из-за холода или дождя.

— Тетя только что поднялась наверх. — я пытаюсь угрожать. — Она спустится за мной.

Его губы касаются моего уха, когда он шепчет жестоким голосом:

— Тогда почему ты не кричишь?

Прежде чем я успеваю подумать об этом, он кусает меня за ухо. Сильно. Так сильно, что я думаю, что он охотится за моей плотью.

Я вскрикиваю, но его рука зажимает мне рот, превращая это в приглушенный, призрачный звук.

— Тебе нравится кровь на твоих руках? — спрашивает он мрачным, леденящим тоном.

Моя спина напрягается от образа.

Кровь на моих руках.

В моих волосах.

В моем...

— Если бы я убил Ксана сегодня, это было бы все из-за тебя. — я бормочу ему в руку, но он только сильнее тянет меня за волосы. — Ты знаешь, что я чувствую себя убийцей, когда кто-то прикасается к тебе? Так вот почему ты провернула этот гребаный трюк?

Я качаю головой, слезы застилают глаза и смешиваются с проливным дождем. Боже. Он псих. Больной сукин сын. Тогда почему я не сражаюсь?

Черт борись, Эльза. Ты настоящий боец.

Мои конечности остаются неподвижными, как бы я ни умоляла их пошевелиться.

— Ответь мне.

Я невнятно бормочу. Он зажимает мне рот, как, черт возьми, я должна отвечать?

— Закричишь или начнёшь биться, и я трахну тебя в машине до тех пор, пока весь район не узнает мое имя. Поняла?

Я сглатываю, один раз кивнув.

Он убирает руку от моего рта, но сильной рукой прижимает меня к капоту машины, обхватив за затылок.

— Ты используешь Ким против меня, — задыхаюсь я, мой голос хриплый и грубый. — Неужели это такой сюрприз, что я решила использовать твоего друга против тебя?

— Хм. Может, мне следует избавиться от всех упомянутых друзей.

У меня звенит в ушах от его бесстрастного тона. Он... серьезен. Они не его друзья в том смысле, в каком Ким относится ко мне. Если они представляют какую-либо угрозу его планам, они становятся одноразовыми.

Абсолютно ничем.

Его полное пренебрежение к человеческим эмоциям пугает.

Нет, ужасает.

Что еще ужаснее, так это тот факт, что кто-то его калибра так болезненно зациклен на мне.

— Ты пустил эти слухи обо мне.

Заткнись. Заткнись, не провоцируй его.

Сколько бы я ни ругала себя, слова не перестанут выливаться из моего горла, как яд.

— Это из-за тебя меня прозвали шлюхой. Это из-за тебя никто ко мне не проявляет интерес.

— Никто и не проявит. — он у моего лица, так близко, что мы дышим воздухом друг друга. —Знаешь почему, милая?

— Почему? — бормочу я.

— Потому что ты всегда была моей. Ты просто еще этого не знала.

Он задирает мое платье и шлепает меня по голым бедрам, отчего по коже бегут мурашки.

Я зажмуриваюсь, когда он стягивает мои шорты, оставляя меня голой и открытой дождю и его безжалостному взгляду.

— Если ты все равно собирался взять то, что хотел, почему попросил меня стать твоей? Было ли это умопомрачением? Пьесой? Тебя заводило, что я цепляюсь за ложную надежду, думая, что имею право голоса во всем, что ты со мной делаешь? — я задыхаюсь от слов.

Мой голос такой эмоциональный, злой, что я чувствую, как он раскатывается, как гром от капель дождя.

— Я тебе говорил. Это был твой шанс сделать первый шаг, но я оказался прав. Ты не хочешь ничего хорошего. Ты хочешь, чтобы я взял в руки твое завещание, не так ли?

— Отвали от меня, больной ублюдок.

— Ты больна мной, милая. Ты такая мокрая, что я чувствую твой гребаный запах в воздухе.

Он вводит в меня палец, и мои уши горят от стыда, когда он не находит сопротивления.

Никакого давления.

Ничего.

Его палец обнаруживает убежище в моих тесных стенках, словно ему всегда было там место. Словно он имел на меня права с самой первой нашей встречи.

— Подчинение мне заводит тебя. — он добавляет еще один палец, заставляя хныкать. —Находясь в моей власти, ты чертовски сильно промокаешь. — я качаю головой, прижимаясь к металлу, но из-за его мертвой хватки на моей шее я едва двигаюсь. — Тебе не обязательно признаваться в этом сейчас, но ты признаешься... — он яростно вонзается в мою киску. — Рано или поздно.

Мои глаза закатываются, и я зажимаю рот рукой, чтобы не издать громкий стон.

Эйден не останавливается. Он загоняет свои пальцы внутрь сильно и быстро, как будто трахает меня своим членом. Я выгибаюсь дугой над капотом с каждым безжалостным толчком.

Я задыхаюсь и мяукаю. Хуже всего то, что я не могу это контролировать.

Даже несмотря на дождь, общественное место и тот факт, что тетя может выглянуть с кухонного балкона в любую секунду, я не могу остановиться.

Черт, от этого мне становится еще жарче. Так жарко, что дождь почти испаряется на моей коже.

Он овладевает мной и превращает меня в эту чужую, страшную версию.