— Перестань! — шепотом скомандовала ей Су Хи. — Не плачь!

Девушка судорожно вздохнула и взяла себя в руки.

Рядовой Исида приказал Маори принести воды для Чжин Сук.

— Ей надо в медпункт, — сказал он. Опустившись на колени рядом с потерявшей сознание девушкой, он отвязал ее от столба, а потом велел гейшам показать нам, где наши комнаты и где мыться. — Вечером придут офицеры, так что новым девушкам понадобятся юкаты, — добавил он.

Японка в темно-синей юкате схватила меня за руку.

— Я Сейко, — сказала она. — Иди за мной.

Она была как минимум лет на семь старше Су Хи, с волосами до плеч, длинными ресницами и маленьким носиком. А еще у нее было накрашено лицо — до сих пор я видела накрашенными только актеров на новогоднем празднике. На ногах у Сейко были японские сандалии дзори. Шла она мелкими аккуратными шажками. Она подвела меня к узкой двери в конце одного из бараков.

— Теперь слушай, — сказала она. — Вот тут ты будешь работать. С часу до пяти приходят солдаты, им полагается по десять минут каждому. С пяти до семи — время унтер-офицеров; на них по полчаса. В восемь ты идешь к одному из старших офицеров и остаешься столько, сколько он захочет. Сегодня вам повезло, будут только старшие офицеры. Завтра с маневров возвращаются войска, придется отработать целый день.

Я молча слушала, и Сейко продолжила:

— Мыться будешь в уборной рядом с медпунктом. Возьми юкату в соседней комнате. Будешь носить ее на работе. Еду мы готовим в кухне возле барака гейш. Завтра тебе назначат дежурство по уборке, готовке и стирке. И вот еще что, — добавила она, тыча мне в грудь пальцем, — всегда помни, что ты кореянка. Слушайся нас, не то заработаешь порку, как эта твоя подружка. А теперь оставь вещи в комнате и иди за мной в уборную.

Я зашла в комнату. Она была темная и маленькая, и воняло там, как в туалете. Сквозь щели в досках пола и стен проникали полоски солнечного света. Дверь болталась на кожаных петлях. На полу лежала небольшая тонкая циновка. В одном углу был ночной горшок, в другом — табуретка. На маленькой полочке стояла свеча. Я еще ни разу не видела такой отвратительной комнаты, предназначенной для человеческого жилья. Даже курятник у нас на заднем дворе и то был лучше.

Я положила свой мешок на циновку и повернулась к Сейко.

— И чем нам тут нужно будет заниматься?

Сейко презрительно усмехнулась.

— Ты и правда тупая кореянка. Ты теперь ианфу, женщина для утешения. Ты здесь для того, чтобы обслуживать солдат.

Ианфу. Мне было знакомо это слово — давным-давно я услышала негромкий разговор родителей о том, что произошло с девушкой, жившей неподалеку от нас. Меня заинтересовало значение слова, и я спросила о нем у Су Хи. Сестра велела мне его забыть, но я так и не смогла этого сделать.

А теперь я начала осознавать, о чем речь, и внутри у меня все сжалось. Я никогда еще не была с мужчиной, даже не задумывалась об этом. Я вспомнила, что случилось с Сон Хи в грузовике всего несколько часов назад. Вспомнила, как она кричала, как свернулась в клубок, когда водитель, использовав ее, швырнул обратно в грузовик. С тех пор она стала совсем другая. И я тоже стану другой.

Я посмотрела вдаль, за бараки, на поля, покрытые бурой пшеницей. Расстояние между холмами здесь было куда больше, чем в окрестностях Синыйчжу. А за этими холмами на горизонте виднелись другие холмы, еще выше. Я вспомнила слова лейтенанта Танаки: «Бежать тут некуда», потом глянула на столб в центре двора, и ноги у меня свело от боли.

Потом я посмотрела на Сейко; вид у нее был недовольный.

Прошел час. Я помылась и, хотя есть не хотелось, съела мисочку бульона, в котором плавало несколько разваренных бобов адзуки. В маленькой комнате возле уборной я взяла белые носки таби и соломенные сандалии дзори. Там же нашлась зеленая юката с мелкими белыми и розовыми цветами. Мне всегда шел зеленый цвет, так что я решила взять именно ее. Юката оказалась мне длинновата — я тогда была совсем невысокая, — так что по пути обратно во двор я наступила на подол. Японки, так и стоявшие лениво на ступенях, засмеялись, не прикрывая ртов.

— Посмотрите-ка на этого цыпленочка, — сказала одна из них. — Она еще попищит, когда офицеры ее ощиплют.

Они снова засмеялись — все, кроме Сейко, которая уставилась на меня и сказала:

— Да. И офицеры уже скоро будут здесь.

Во дворе я увидела, что остальные кореянки сгрудились возле своего барака. Им было явно неудобно в юкатах, а в глазах читался ужас.

Су Хи в желтой юкате стояла на ступеньках с краю барака. Я подбежала к ней и призналась, что мне страшно.

— Нам всем страшно, — сказала сестра. Она посмотрела на остальных девушек и велела мне идти за ней.

Су Хи собрала вокруг себя корейских девушек, не обращая внимания на японок и рядового Исиду, которые наблюдали за нами. Потом моя сестра негромко сказала:

— Мы попали в ужасное место. Надо делать то, что скажут, или нас убьют. Главное для нас — быть сильными и поддерживать друг друга.

— Но я не знаю, что делать! — воскликнула девушка помладше.

Су Хи согласно кивнула.

— Как тебя зовут? — спросила она.

— Мидори Сато, — ответила та.

— Нет-нет, как тебя зовут по-корейски?

— Ми Со, — сказала девушка.

— Я тоже не знаю, что делать, Ми Со, — призналась Су Хи. — Доктор сказал, если мы будем исполнять приказы японцев, все будет хорошо. Наверное, так и нужно поступить.

— Но я не сумею! — воскликнула Ми Со.

Су Хи положила руку ей на плечо.

— Придется постараться. Помни мои слова. Будь сильной. — Ми Со подавила всхлип, а Су Хи обвела взглядом всех девушек и добавила: — Мы должны быть сильными. Должны помогать друг другу.

После слов Су Хи мне стало уже не так страшно. И тут я внезапно поняла, что Су Хи, пусть и не такая красивая, как мама, и не такая умная, как папа, объединяла в себе их обоих — небо и землю. Как мама, она привязывала меня к земле: объяснила, что мы попали в ужасное место и ради выживания мне придется научиться дисциплине. Но при этом она, как папа, заставляла меня поверить, что я смогу это сделать.

Ми Со вытерла глаза; больше она не плакала. Девушки разошлись каждая к своей двери, и я видела, что им тоже стало легче. Правда, Сон Хи по-прежнему дрожала.

Су Хи прошла со мной до двери в мою комнату. Потянув за рукав юкаты, сестра заставила меня подойти поближе.

— Вот, возьми, — шепнула она. На ладони у нее лежал гребень с двухголовым драконом. — Матушка сказала, он нас защитит.

— Су Хи, но она же дала его тебе!

— Ты родилась в год Дракона, — сказала Су Хи. — Этот гребень с драконом — особый знак для тебя. Возьми его, сестричка.

Я сжала гребень в ладони. Он впервые оказался у меня в руках. Гребень был тяжелый и прохладный и ощущался как нечто очень значительное. Но после случившегося с Чжин Сук я сомневалась, что он мне поможет.

— Где же мне его спрятать? — спросила я.

— В ночном горшке, — сказала Су Хи. — Там никто проверять не будет.

Я украдкой сунула гребень за отворот юкаты и пошла к себе в комнату, а там последовала совету Су Хи и бросила его в ночной горшок.

Нервно переглядываясь, мы ждали во дворе, пока не стемнело. Потом появился лейтенант Танака с синаем на боку. Рядовой Исида схватил ружье и вытянулся по стойке смирно. Японки все так же сидели возле своих дверей. Солнце село, начало быстро холодать. Ветра почти не было, и со стороны деревни послышался рев двигателей грузовиков. Мы собрались в кучку — все, кроме Сон Хи, которая стояла в стороне, уставившись в землю.

Лейтенант Танака ткнул синаем в точку перед собой на желтой земле двора и велел нам выстроиться в шеренгу, стоять прямо, опустив руки вдоль тела, и не разговаривать.

— Офицеры идут, — сказал он.