— Мы с сестрой получили предписание от японского военного командования явиться на работу на обувную фабрику в Синыйчжу, — сказала я. — Но нас обманули: посадили в грузовик и отправили в Донфен. Там нас заставили стать женщинами для утешения. Вот чем мы занимались.

Господин Ли сердито уставился на меня, потом перестал писать и отодвинул бланк.

— Я не могу вам помочь, — сухо сказал он.

— Почему?

— У нас нет записей о подобных вещах.

— Но именно подобная вещь с нами случилась, — возразила я, стараясь не повышать голос. — Мы с сестрой провели там два года. В случае отказа нас сразу расстреляли бы.

Господин Ли оглянулся по сторонам, будто боялся, что нас кто-то подслушивает.

— Не стоит об этом говорить, — сказал он. — Японцы теперь наши союзники. Они нам помогают. Незачем вспоминать то, что случилось двадцать лет назад. Я не собираюсь вносить эти сведения в реестр.

— Замечательно, но посмотрите, есть ли у вас данные о моей сестре. Ее зовут Хон Су Хи, и она родом из Синыйчжу.

— Послушайте. — Господин Ли снял очки и подался вперед, будто готовясь к бою. — Многие семьи потеряли друг друга во Вторую мировую, а потом еще и в Корейскую войну. Миллионы людей погибли. Вероятность того, что ваша сестра еще жива, совсем невелика. А шанс ее найти еще меньше. Я не стану напрасно тратить время на поиск данных о человеке, который, скорее всего, уже умер.

Если администратор решил, что сможет меня запугать, он ошибался. Мне доводилось сталкиваться с людьми пострашнее государственного чиновника. Я тоже подалась вперед, сдвинувшись на край стула, и уставилась на него в упор.

— Господин Ли, — поинтересовалась я, — разве не для этого создан ваш отдел? Не для того, чтобы помогать людям находить родных? У вас тут тысячи документов. Можете хотя бы поискать? Если японцы заставили меня работать женщиной для утешения, отсюда не следует, что вы не обязаны мне помогать. С какой стати вы заставляете меня мучиться из-за того, что сделали со мной японцы? Выполните свою работу и помогите мне.

Господин Ли откинулся на спинку стула. Я видела, что он готов уступить. Наконец администратор вздохнул.

— Ладно, я посмотрю, если иначе вы не уйдете. Хотя вряд ли я что-нибудь найду. Как там звали вашу сестру?

Я повторила, и он записал имя. Потом он предупредил, что на поиски уйдет время, но я ответила, что подожду.

Господин Ли встал и направился в огромное открытое помещение, заставленное картотечными шкафами и длинными стеллажами с коробками. Я посмотрела на бланк, который администратор оставил на столе. Меня порадовало, что он не стал записывать, чем мы с Су Хи занимались в Донфене. Но пока я сидела и ждала его возвращения, я вдруг задумалась о том, почему все повернулось именно так. В Корее много лет ходили слухи, что японцы загоняли на свои станции утешения десятки тысяч женщин. Судя по всему, не одну меня насиловали и мучили. А теперь корейцы и японцы стали союзниками, и наше государство заметало под ковер жестокие подробности японской оккупации. Никто и слышать не хотел о наших страданиях. И я знала, в чем дело. Не только я, но и весь корейский народ не хотел говорить о том, что японцы с нами сделали. Нам было стыдно.

Через десять минут вернулся господин Ли. Он озадаченно чесал в затылке, а в руке у него был мятый конверт.

— Я кое-что нашел, — сказал он. — Перед Корейской войной, а если совсем точно, то в мае пятидесятого года в этот отдел пришел некий Пак Сын Ё из Синыйчжу, сбежавший на Юг, и принес письмо. Судя по всему, господин Пак одно время жил с вами в одной квартире. Вот письмо, которое он принес. — Господин Ли протянул мне конверт, глядя на меня поверх очков.

На письме были пятна от воды, оно пожелтело от времени. На обратной стороне была официальная этикетка с надписью «Хон Су Хи: Синыйчжу» и номером дела. На лицевой стороне слегка расплывшимися чернилами значилось: «Для Хон Чжэ Хи, родившейся в тридцати километрах от Синыйчжу, по последней информации находившейся в Синыйчжу в октябре 1945 года».

Я прижала конверт к груди. Сердце у меня заколотилось при мысли о том, что сестра жива. Лейтенант Танака действительно не соврал. Су Хи выздоровела после неудачного аборта и жила где-то в Северной Корее.

Я открыла конверт. Внутри было письмо, датированное апрелем 1949 года.

Чжэ Хи,

если ты читаешь это письмо, то уже знаешь, что я выжила после болезни в Донфене. Я провела несколько лет в Китае, а потом вернулась в Синыйчжу искать тебя. Я поспрашивала людей и нашла человека с одной ногой, Пак Сын Ё, который сказал, что он тебя знает. Так что я передала ему письмо, надеясь, что оно когда-нибудь до тебя дойдет.

Теперь я знаю, что мама и папа умерли. От нашей семьи остались только мы с тобой. Пожалуйста, напиши мне в Синыйчжу. Возможно, мы с тобой когда-нибудь сможем встретиться.

Береги себя, сестричка.

Твоя старшая сестра Су Хи

Я перечитала письмо еще два раза, кивнула и спросила господина Ли, как послать письмо сестре на Север.

Он покачал головой.

— Это невозможно. Контакты с гражданами Северной Кореи запрещены.

— Но моя сестра жива, — возразила я. — Мне надо ей написать. Я слышала, что есть лазейки. Помогите мне, пожалуйста.

Господин Ли осторожно поглядел на меня, потом жестом предложил наклониться поближе.

— Я не должен этого вам говорить, но… существует подпольная сеть. Это недешево, и если вас поймают, то арестуют.

— Понимаю. Как отправить письмо?

Господин Ли рассказал мне про китайца по имени доктор У, которого можно найти на складе в Сондоне. Он записал для меня адрес и велел сказать доктору У, что это он меня послал.

— Не попадитесь, — предупредил он напоследок, — и никому не говорите, откуда у вас эта информация.

Я поблагодарила его и обещала быть осторожной. Взяв адрес и письмо, я вышла из правительственного здания и поймала такси до Сондона.

Судя по адресу, мне нужно было на холодильный склад Тэгу, и таксист повез меня прямо туда. Машин на дороге к вечеру стало много. Я попросила таксиста подождать меня и через открытую погрузочную дверь вошла на склад. Рабочие с шумом таскали ящики с овощами из грузовиков в холодильные камеры. На складе пахло луком, и его острый запах напомнил мне о нашей семейной ферме. Я поднялась по открытой деревянной лестнице в кабинет на втором этаже, полный картотечных шкафов и картонных коробок. Письменный стол там был только один, и за ним сидел худой мужчина, который, увидев меня, спросил, кто я такая.

— Меня зовут Хон Чжэ Хи. Я ищу доктора У. Меня послал господин Ли.

— Зачем вам доктор У? — спросил мужчина.

— Мне сказали, что он поможет мне передать письмо члену моей семьи на Севере.

— Контакты с гражданами Северной Кореи запрещены законом. Уходите.

Я повернулась, чтобы уйти, но обернулась, не дойдя до двери, и добавила:

— У меня есть деньги.

Худой мужчина не ответил, и я снова пошла к двери. Когда я ее открыла, он заметил:

— Это очень дорого.

— Я заплачу, сколько надо, — сказала я.

Он наконец-то взглянул на меня.

— А откуда мне знать, что вы не из полиции?

Я задумалась на мгновение, потом встряхнула головой.

— Да никак, наверное. Но уверяю вас, я просто хочу найти сестру. Я только что узнала, что она жива. Мы не виделись двадцать лет.

Мужчина облизнул губы, потом велел мне подождать и вышел в одну из дверей. Через минуту он вернулся и показал мне на дверь, через которую только что выходил:

— Доктор У примет вас там.

Я открыла дверь и вошла. В комнате было темно, сладковато пахло курениями. Когда глаза привыкли к темноте, мне показалось, что я попала в другой мир. Полы были выстланы персидскими коврами, а на стенах висели прекрасные китайские свитки с изображениями журавлей и гор с заснеженными вершинами. В центре комнаты стоял массивный письменный стол из красного дерева с толстыми изогнутыми ножками. Перед ним размещались два таких же стула с вышитыми подушками. За столом, скрытый тенью, сидел толстый человек в бордовом смокинге. Он держал в руке длинный мундштук с тонкой сигаретой, от которой шел дым.