— А как же… Он обещал быть. Сама не знаю, почему он задержался, — растерянно ответила Варя.

— Ждите, ждите! — усмехнулся Витя. — А я уверен, Ручьёв не придёт. Знает, что его дело нечисто…

Он не успел договорить, как сквозь зелёную изгородь продрался Костя и неторопливо подошёл к делянке с просом. В руке он держал чёрную кепку, доставал из неё тугие, толстые стручки гороха, вышелушивал из них горошины и с аппетитом жевал их.

— Года не прошло, а Костя Ручьёв уже здесь, — насмешливо сказала Варя. — И седьмого гонца посылать не надо… Тебе что же, с нами и делать нечего?

— Воду в ступе толочь — тоже, говорят, дело… — начал было Костя, но, заметив свою недавнюю попутчицу — позавчера он узнал, что это дочь Никиты Кузьмича Кораблёва, — мальчик смешался, замолчал и, нагнувшись, принялся натягивать кепку с горохом на голову. Кепка не налезала, стручки посыпались на землю.

— Вот полюбуйтесь! — вспыхнула Варя. — Горохом забавляется… Ему и горя мало!

— А что прикажете, слёзы лить? — буркнул Костя.

— Нет, как ты смел подвести нас! — окончательно вышла из себя девочка. — Загубил посевы на делянке, развалил просяную бригаду… Что ты за товарищ такой!

— Ты потише! — насупился Костя. — Ещё неизвестно, кто из нас лучше… Ты Ваню Воробьёва помнишь?

— Это из Соколовского колхоза?.. И что?

— Он уже медаль получил… вот что! За высокий урожай. Понимает в земле толк! Не то что наш брат, школьник…

Вытянув шею, Костя посмотрел за зелёную изгородь. У водопоя призывно ржали кони; на дороге, попыхивая синим дымком, катился трактор; за рекой, уходя к горизонту, раскинулись спеющие хлеба.

— Нет, хватит нам на пришкольном участке копаться!.. На простор надо выходить, в поле! Настоящее дело делать.

— А ты ведь собирался десятилетку заканчивать? — с искренним изумлением спросила Варя. — А теперь что же — учение не по душе?

— Не беспокойся! Учение я не заброшу, — усмехнулся Костя. — Только я хочу, чтобы оно с толком было. Чтобы мне перед людьми краснеть не приходилось… Ты вот объясни, — неожиданно обратился он к Варе: — почему в других бригадах один урожай, а у твоей сестры в полтора раза выше?

— Подумаешь, экзаменатор явился! — фыркнул Витя. Он уже давно хотел вмешаться в разговор и всё выжидал удобного случая. — А ты сам-то знаешь?..

— Погоди, Виктор, не сбивай его, — остановила Галина Никитична брата и с любопытством поглядела на Ручьёва.

Смуглый, чубатый, озорно блестя тёмными глазами, он с такой горячностью говорил об учении, что его нельзя было не слушать.

— И я не знаю, — признался Костя. — Да и откуда нам знать! — Он помолчал, потом вслух подумал: — Вот если бы так сделать… И в школе учиться, и в колхозе работать. Чтобы десятилетку закончить и в земле толк понимать.

Школьники кругом зашикали. Катя Прахова покачала головой. Варя дёрнула Костю за рукав: ну что он такое говорит! Хотя Ручьёв известный выдумщик и заводила, но надо же знать меру!

Мальчик отмахнулся и продолжал стоять на своём: хорошо бы распределить всех ребят по бригадам, и пусть колхозники учат их, как хозяевать на земле. Он бы, например, с охотой пошёл на выучку в бригаду Марины Балашовой.

— Ты? К Балашовой? — удивился Витя. — Чего захотел! Тоже мне хлебороб, без году неделя!

— Меня-то примут! — Костя насмешливо смерил Кораблёва взглядом. — Это вот ты за отцовскую спину всю жизнь прячешься, лошадь запрячь не умеешь, боишься всего…

— Я?.. Боюсь?.. — Витя сжал кулаки, шагнул к Косте.

— Ну-ну, — покачала головой Галина Никитична, — нельзя ли поспокойнее!..

Митя и Варя быстро встали между мальчиками:

— Как вам не стыдно!

Кораблёв опомнился, отошёл в сторону.

— А всё равно это брехня, — презрительно сказал он. — Никуда Ручьёва не примут — руку на отсечение даю!

Но Костя был не из тех, которые оставляют за противником последнее слово.

— Ага, одной руки не пожалел! — взорвался он. — А я голову прозакладываю: примут! Все будьте свидетелями, попомните моё слово!

— Ну, расходились, мужики горячие! Хоть водой обливай! — махнула рукой Катя Прахова.

Костя нахлобучил на голову кепку и ринулся к зелёной изгороди.

Варя бросилась было за ним следом, но Кораблёв удержал её за руку. Девочка огорчённо посмотрела на ребят, потом на Галину Никитичну.

— Хоть бы Фёдор Семёнович скорее вернулся! — вырвалось у неё.

— А что ему учитель! — отозвался Витя. — Раз Ручьёв в штопор вошёл, его теперь ничем не остановишь. Так до самой земли и будет лететь, пока не шлёпнется…

— А я думаю, что Костя Ручьёв кое в чём прав, — задумчиво сказала Галина Никитична.

Костя Ручьёв, заложивший свою буйную голову и попавший, по выражению Вити, «в штопор», и в самом деле чувствовал себя далеко не спокойно.

Головы с него никто, конечно, не снимет, если он даже и не сдержит своего слова, но уж Витя Кораблёв тогда отведёт душу, поторжествует. Ну нет! Пусть Варя и все ребята узнают, что слово его твёрдо, как кремень, и он не бросает его на ветер! Только надо не ждать, а действовать, действовать!

Придя домой, Костя позвал братишку:

— Колька, скличь мне ребят! Из-под земли вырой, но найди. И быстро!

Колька хорошо знал, о каких ребятах идёт речь, и вскоре Паша Кивачёв и Вася Новосёлов, миловидный голубоглазый подросток, которого девочки звали «Вася-Василёк», уже поднимались на борт «катера».

— Костя, может, мне на вахту стать, подозорить? — предложил свои услуги Колька. — Разговор же у вас секретный, ответственный…

— Секрет на весь свет: знает Колька, да сова, да людей полсела… — буркнул Костя. — А впрочем, подозорь, не мешает.

Колька занял «вахту» на завалинке, поближе к раскрытому окну, и усадил рядом с собой лохматого Урагана, который сидел смирно и тихо, будто чувствовал важность момента.

Костя прошёлся по избе, оглядел приятелей, помедлил и наконец спросил, хотят ли они работать в бригаде у Марины Балашовой — работать не только ради трудодней, но в первую очередь затем, чтобы перенять все секреты бригадира, поучиться у неё выращивать высокие урожаи.

— Во вторую бригаду я хоть сейчас, — согласился Паша. — А ты уже говорил с Мариной? Примет она нас?

Костя ждал этого вопроса. Но он знал, как важны сейчас натиск и твёрдость, и ответил почти без запинки:

— Положитесь на меня.

— Ну конечно, примет! — вмешался в разговор Вася Новосёлов. — Ручей попросит Сергея, а тот даст команду Марине: зачислить нас, и никаких разговоров.

Костя нахмурился и сказал, что Сергея он просить не станет, никаких команд не будет, а они должны работой завоевать доверие Марины.

— Только чур! — предупредил он. — Вспять река не течёт, смелый назад не пятится. Работать придётся здорово. Это вам не пришкольный участок… Пока мы словом не связаны, крепко подумайте. Даю вам сроку до вечера!

Паша и Вася ответили, что работы они не боятся и думать до вечера им не о чём.

Неожиданно за стенкой затявкал Ураган, и в окно просунулась голова Кольки.

— Прахов примчался… Пускать или как? — встревоженно осведомился он.

Не успел Костя решить, что делать с Праховым, как Алёша уже влетел в избу.

— Ага! Уже собрались, совещаетесь! А меня и не позвали. Ладно же, ладно, попомню я вам! — затараторил он и тут же потребовал, чтобы Костя записал его в полеводческую бригаду Марины.

Костя недоверчиво оглядел Алёшу:

— А в школу ты ходить будешь или нет?

— Так я же вроде неспособный… — замялся Прахов.

— Как — неспособный? — удивился Костя.

— А помнишь, как в прошлом году было? — хихикнул Алёша. — Мать дома — я за уроки. Сижу, пыхчу… Она спать ляжет, а я всё сижу, сижу… А на другой день — бац! — приношу двойку из школы. Мать смотрела, смотрела и разжалобилась. «Что ж, говорит, Алёшенька, в тягость, вижу, тебе учение, не по голове наука. Как-нибудь добей этот год, да и заберу я тебя из школы».