Да Костя и сам был не склонен оставлять лодку посередине озера. Он подплыл к ней, подтянул шест, привязал его ремнём к носу лодки, а сам ухватился за корму.

Школьники взялись за другой конец шеста и под команду Паши: «Эй, да ухнем! Сама пойдёт!» — подтянули необычный караван к берегу.

Потом они быстро развели костёр и усадили Костю сушиться.

Волнение вскоре улеглось. Ребята забросали Костю вопросами и посоветовали назвать корягу-спасительницу Островом Доброй Коряги.

— Шутки шутками, — с облегчением вздохнула Галина Никитична, — а всё это могло кончиться очень печально. Спиридоново озеро — опасное озеро. Вы же знаете, почему оно так называется: в нём погиб почаевский охотник Спиридон. Вот так же полез за убитыми утками и не мог выплыть — водоросли помешали.

— Да, Костя, — спросила Варя, — зачем ты в худой лодке поплыл?

— Я не заметил, что она худая… Сено на дне лежало.

— Ребята! Галина Никитична! — неожиданно закричал от озера Паша. — Идите сюда. Мы на след напали!

Все подошли к озеру. У вытащенной на берег лодки вместе с Пашей возились Колька и Петька. Вода из лодки вытекла, и ребята с видом завзятых следопытов изучали обнажившееся днище.

— Костя, ты видишь? — спросил Паша.

— Вижу. Лодка как лодка. Дыра в дне…

— Ты смотри, дыра-то какая большущая! А вот и затычка к ней… — Паша вытащил спрятанную под скамейкой деревянную пробку и примерил к отверстию в днище. — Как раз подходит! Смекаешь теперь?

— Стой, я догадываюсь, — торопливо заговорила Варя. — Если сам хозяин на лодке поедет, он дыру пробкой заткнёт и лодка не тонет. А как кто чужой захочет прокатиться — ну, и тони в болоте, как вот Костя сегодня… — Она растерянно покачала головой. — Ну что за человек этот хозяин! Неужели такие на свете водятся?

— Где там человек! Просто жила! — зло сказал Паша. — Лодки ему жалко… Сквалыга проклятый!

Страсти разгорелись. Паша предложил выследить «жилу-сквалыгу» и заставить его прокатиться в худой лодке. Пусть он наглотается тухлой воды в озере, посидит на коряге да накричится, призывая на помощь!

Неожиданно взгляд Вари упал на корму лодки. Там сквозь тину смутно проступали две смоляные буквы: «В. К.». Вдруг вспомнились загадочные слова Вити: «Спиридоново озеро, оно такое… К нему без ключа-отмычки не подойдёшь…»

«А вдруг это Вити Кораблёва лодка? — с испугом подумала девочка. — И он никому не сказал, что она худая! — У неё похолодели руки. — Нет-нет, не может этого быть!» Не выдержав, Варя подошла к лодке и села на корму, загородив ногами буквы:

— Будет вам про лодку… Надоело! Спихнём её в воду!

Костя с недоумением посмотрел на девочку:

— Зачем же? Может, кому и пригодится… Только надо знак оставить, что дыра в днище.

Он достал нож и, присев на корточки, крупно выцарапал на обшивке: «Лодка худая. Будь осторожен!»

Вскоре, потушив костёр, все направились к дому. Убитых уток, привязав к поясу головами вниз, как и принято у охотников, несли Паша, Колька и Петька. Варя задумчиво плелась позади всех.

При выходе из леса школьники повстречали Витю Кораблёва. На поясе у него красовались четыре утки.

— Небогато, охотнички! — засмеялся он, картинно упирая руки в бока. — Полдюжины уток на такую компанию!.. По косточке не достанется…

Он подождал Варю и зашагал рядом с ней:

— Не пошла со мною охотиться… Была бы с добычей! Хочешь мою утку? Бери любую.

Варя покачала головой и поглядела на мальчика:

— Ты мне утром загадки загадывал… про ключ, про отмычку… Ключ — это твоя лодка на озере? С дырой в днище?

— Смекнула теперь? Она самая! — засмеялся Витя. — А что? Искупались охотнички, поглотали водички? Вот, наверное, потеха была!

— Так это ты нарочно дыру в днище пробил?

— Никто её не пробивал. Лодка сама прохудилась.

— А почему ты не предупредил никого, что она с дырой в днище?

— Чего это ради? — удивился Витя. — Моя же лодка…

— Твоя!.. — Варя остановилась и даже подалась назад. — Что ты говоришь такое?

— А потом, люди же не слепые, — поправился Витя, — должны видеть, что лодка худая.

— А ты знаешь, что из-за твоей лодки Костя чуть не утонул?!

— Ещё что скажешь! — опешил Витя. — Будто он плавать не умеет.

— Так в Спиридоновом озере нельзя плыть! Водоросли мешают… Ты понимаешь, что натворил?..

— Я-то при чём? — растерянно забормотал Витя. — Ну зачем Ручьёв в худую лодку полез? Кто его просил?

— Ах, вот как! Ты уже и не виноват! — вскрикнула Варя и в упор посмотрела на мальчика.

Разве высоковские ребята так поступают?.. Сколько раз, заметив повреждённый мост или неисправную дорогу, они ставили знак, что проезд закрыт, и бежали предупредить взрослых о беде. Почему же сейчас Витя Кораблёв изменил этой хорошей привычке, никому не сказал о худой лодке на озере и, кажется, не чувствует за собой никакой вины?..

— Будет тебе, Варька! — отмахнулся Витя. — Ничего ж такого не случилось. А вперёд Ручьёву наука — в чужую лодку не полезет.

— Слушай… — Варя вплотную подошла к мальчику и, задыхаясь, почти шёпотом сказала: — Если ты мне друг… завтра же… нет, сегодня… всё расскажешь… Фёдору Семёновичу, сестре, ребятам… Про худую лодку, про озеро. А не расскажешь — лучше не заговаривай и не подходи ко мне!

И она кинулась догонять далеко ушедших вперёд Галину Никитичну и школьников. И уже совсем было настигла их, как вдруг свернула в сторону, к овражку, где курчавились молодые кустарники, будто только они могли утешить её в эту горестную минуту.

А Витя Кораблёв всё ещё стоял на дороге и, держа утку в руке, смотрел Варе вслед.

Накануне первого сентября до позднего вечера в окнах горели огни: матери гладили детям рубашки и платья, прикидывали, что бы такое приготовить повкуснее на завтрак, отцы давали детям разные советы — казалось, что всё село готовит школьников в далёкий и трудный поход.

Утром Варя поднялась с чувством необыкновенной лёгкости. Было ещё очень рано, Петька крепко спал, и девочка, босая, в коротком платьице, выбежала на крыльцо. Промытые ночным дождём белые ступеньки уже нагрелись от солнца и были теплы, как печная лежанка.

Варя, жмурясь, постояла немного на крыльце, поговорила с собакой, кинула курам щепотку зерна, и те дробно застучали носами о железный противень.

Потом девочка обошла огород, посмотрела на желтеющую листву берёз за дворами, постояла у круглого пруда на усадьбе, в котором отражались белые пушистые облака.

Нигде долго не задерживаясь, Варя заглянула в колхозный птичник, в телятник, на молочную ферму.

Вот и кончилось лето — с пионерскими походами, купанием, рыбной ловлей, со сладким запахом сена на лугу, с работой в поле, в саду, на пришкольном участке…

Теперь за парту, за книги! Соберутся со всей округи школьники, в классы войдут учителя. Что-то они откроют ребятам, куда поведут их?..

На пути встретилась большая лужа. Девочка оглянулась и, убедившись, что за ней никто не следит, с удовольствием пересекла её, вспенивая дождевую воду. В этом году она, наверное, последний раз ступает по земле босыми ногами. Теперь придётся носить чулки, туфли, валенки.

У «кузнечного цеха» Яков Ефимович ковал лошадей.

— Не проспала, Варюша? — кивнул он дочери. — Это хорошо! В такой день не прощается.

Когда последний гвоздь был загнан в подкову, Яков Ефимович вместе с дочерью направился домой завтракать.

К завтраку собралась вся семья: пришла с фермы мать, с поля — Марина, сползла с печки старенькая бабушка.

И, хотя о школе и предстоящих занятиях слов было сказано немного, Варя с Петькой чувствовали себя в центре внимания. Бабушка долго копалась в уголке, потом положила перед Варей и Петькой коробочку с ластиками:

— Вчера в сельпо купила. Вы уж примите от бабушки. Учитесь на здоровье!

Таким подарком Петька даже оскорбился. Зачем же такую уйму ластиков? Можно подумать, что у него в этом году в тетрадях будут одни лишь кляксы да помарки! Но Варя, пребольно толкнув Петьку в бок, заставила его замолчать и поцеловала бабушку в щёку.