Гости тесным кругом обступили плясунов. То и дело слышались возгласы:

— На перепляс схватились!

— Нашла коса на камень!

— Теперь до упаду плясать будут!

А гармошка играла не умолкая. Не выдержав, пустились в пляс Вася Новосёлов и Ваня Воробьёв. Катя вытащила в круг упирающегося Пашу Кивачёва, кто-то потянул за руку Галину Никитичну.

Прогибались половицы, подпрыгивали на столе чашки и стаканы, и весь дом Ручьёвых ходил ходуном.

Дверь между тем то и дело открывалась, и из сеней в избу входили всё новые и новые школьники. Одни забирались на печь, другие теснились у порога и, подталкиваемые сзади, всё больше замыкали кольцо вокруг плясунов.

Встревоженный Колька вытащил Костю из круга и пожаловался:

— Куда они лезут!.. Их же не звали. Ещё печку нам развалят!

Он приоткрыл дверь в сени, где толпилось ещё десятка полтора школьников, жаждущих проникнуть в избу, и замахал на них руками:

— Нельзя, некуда! Своим гостям тесно!

Костя усмехнулся, отодвинул братишку и широко распахнул дверь:

— Все входи, чего там! Хватит места!

Школьники хлынули в избу.

Костя подошёл к окну и прижался разгорячённым лицом к холодному стеклу.

На улице было тихо, снег под фонарями горел голубыми огоньками, берёзы, опушённые инеем, стояли не шелохнувшись, и, казалось, всё село затаилось и слушало, как весело справляли праздник в доме Ручьёвых.

Марина и Варя подошли к окну и встали рядом с Костей.

— Хорошо тебе? — шёпотом спросила Варя.

— Хорошо! — радостно улыбнулся Костя и, оглянувшись, окинул взглядом собравшихся. — Только вот Фёдор Семёнович почему-то не пришёл…

— У него сегодня лекция в колхозе, — сказала Марина. — Но он тебя не забыл, не беспокойся. Целое послание прислал. — Она передала мальчику записку.

«Дорогой мой Костя! — прочёл он. — От всего сердца поздравляю тебя с днём рождения и желаю счастья. Ты хорошо прожил свои шестнадцать лет. Но тебе ещё предстоит далеко идти и высоко подниматься. Так запасайся же силами, умением, знаниями на долгие-долгие годы!»

— Что он тебе пишет? — Варя нетерпеливо заглянула мальчику через плечо.

— Не мне одному… Он всем пишет… Ребята, идите сюда! Слушайте! — Костя возбуждённо подозвал товарищей и прочёл: — «Но тебе… — и тут же поправился: — но вам ещё предстоит далеко идти и высоко подниматься. Так запасайтесь же силами, умением, знаниями на долгие-долгие годы!»

…Вскоре гости разошлись по домам. Сергей отправился в правление. Колька с Костей остались наедине.

— Вот это пир на весь мир! — устало потянулся Колька. — Вот это погуляли! Не хуже, чем тогда у Балашовых, на Вариных именинах. Гостей даже побольше собралось.

— Давно у нас такого праздника не было, — согласился Костя. — Вот досталось, поди, Сергею с подготовочкой!

— Не ему одному. Тут всё больше Марина хлопотала. Она за главную хозяйку была, а мы с Сергеем у неё за помощников.

— Марина?..

— Пока ты болел, она всё время по дому нам помогала. И рубаху мне сшила новую, и пальто починила… А какие у неё книжки есть дома! «Ты, говорит, Коля, любую выбирай, какая на тебя смотрит».

— А ты что, бываешь у Балашовых?

— Случается. Меня Марина часто зазывает. Про уроки спрашивает, про всё…

Колька покосился на «стену героев». Костя проследил за его взглядом и, подойдя ближе к стене, заметил, что на одной из фотографий картонка, закрывавшая лицо Сергея, была снята.

— Кто тут хозяйничал без меня?

— Это я, Костя, — признался братишка. — Зачем ты Марину с Сергеем разделил? Раз снимались, пусть уж вместе сидят… — Колька вздохнул, помялся. — А знаешь, чего мне хочется? Пускай Марина насовсем к нам жить переходит! Мы ведь с тобой не лежебоки какие-нибудь. Если надо, и воды принесём и пол выметем… и скандалить мы не любим… Давай скажем ей, Костя! И Сергею скажем.

— Так это их дело. Пусть сами решают, — улыбнулся Костя.

— А может, они нас стесняются?

— Разве же мы им помеха?

— Помеха не помеха, а всё-таки… Ты иногда такой бываешь, не подступись…

— Да нет, Колька, это когда-то было…

— Значит, согласен? — обрадовался Колька. — Позовём Марину! Да? И Сергею скажем!

Костя посмотрел на фотографию отца с матерью, потом на карточку Марины с Сергеем и задумался.

— Ну чего ты, Костя, чего? — жалобно шепнул Колька.

Костя зажмурил глаза и немного помолчал, словно побыл наедине. Потом встряхнул головой и привлёк братишку к себе:

— Позовём, Колька… Вместе нам лучше будет…

На другой день Костя пришёл в школу.

Восьмиклассники встретили его восторженным гулом, кто-то выстучал на крышке парты весёлый приветственный туш.

В класс влетел Алёша Прахов и обрадованно закричал:

— Здоров, Ручей? Чего долго так? Не мог пораньше выписаться? — Он потрогал у Кости мускулы на руках. — А ничего… Есть ещё запасец!

— Будет тебе! — отмахнулся Костя. — Ты скажи, с математикой как? Опять запустил?

— Что ты! В гору лезу. Недавно четвёрку получил. Со мной ведь Кораблёв занимается. Ну и настырный он, Витька, тебе не уступит! — с удовольствием пожаловался Алёша. — Проходу не даёт, все часы расписал по графику. Вчера даже на день рождения к тебе не пустил. Я говорю: «Собирайся, пойдём!» А он своё: «Рано ещё нам по праздникам ходить. Давай-ка за дело! Завтра ведь математика».

Незадолго до звонка в класс вошёл Витя. Заметив Костю, он внезапно остановился, словно ошибся дверью и попал в другой класс.

Мальчики молча смотрели друг на друга.

«Ну, что вы молчите, в самом деле! — хотелось крикнуть Варе. — Языки приморозили?.. Подойдите друг к другу, поздоровайтесь».

Но она ничего не успела сказать, как прозвенел звонок и в дверях показался Фёдор Семёнович.

Обычно Алёша вёл себя на уроках математики сдержанно и тихо. Но сегодня он всячески старался обратить на себя внимание учителя: ловил глазами его взгляд, вытягивал шею, часто поднимал руку, порываясь выйти к доске. Когда же кто-нибудь из ребят долго не мог решить задачу, Алёша даже возмущался и сердито шептал:

— Шляпа, канительщик! Да это же яснее ясного!

Но Фёдор Семёнович как будто ничего не замечал.

Витя беспокойно ёрзал на парте. Вчера он занимался с Праховым до позднего вечера и отпустил его домой только тогда, когда убедился, что уроки подготовлены как следует. И ему очень хотелось, чтобы Алёшу спросили именно сегодня. Пусть Костя увидит, что и он, Кораблёв, что-нибудь да стоит!

Наконец, незадолго до конца урока, Фёдор Семёнович вызвал Алёшу к доске и попросил его доказать заданную на дом теорему. Громко стуча мелом и чётко, с нажимом выписывая буквы, Прахов довольно быстро справился с заданием.

Учитель озадаченно потёр бритую щёку, потом протянул мальчику учебник:

— А ну-ка, реши ещё вот это…

Алёша записал на доске условие задачи. Потом, улучив момент, обернулся к классу и даже немного растерялся: все ученики, как один, в упор смотрели на него. «Ты же можешь, Алёша, можешь! — казалось, говорили их взгляды. — Ну, постарайся, сделай!»

Костя весь подался вперёд, а Витя даже привстал с парты и кивал Прахову головой.

Мальчик вздрогнул и перевёл взгляд на доску. Он крепко сжал мелок и широко расставил ноги, словно ему предстояла трудная схватка.

Задача действительно попалась нелёгкая. Надо было помнить не только то, что хорошо выучил вчера, но и то, что проходили неделю тому назад, и месяц, и два…

Алёше стало жарко. Он торопливо чертил геометрические фигуры и писал буквенные обозначения и цифры. Он вспоминал теоремы и рассуждал вслух.

Тряпка выпала у мальчика из рук, и он стирал неверно записанные цифры прямо ладонью.

Фёдор Семёнович видел это, но не сделал Алёше ни одного замечания. Он внимательно следил за ходом рассуждений мальчика и вглядывался в чёрное поле доски, где пока ещё царили суматоха и беспорядок. Но вот мало-помалу цифры и знаки начали занимать положенные места, выстраивались в ровные ряды, всё лишнее убиралось.