— Это другое дело, это можно! — согласился комбайнёр.

За ночь Яков Ефимович приделал к телеге железный прут с крючком.

Утром, когда подали сигнал, что бункер пора разгружать от зерна, Костя заехал вперёд комбайна и выпряг из телеги быков. Поравнявшись с телегой, комбайн остановился. Мальчик быстро прицепил к нему телегу, и «Сталинец» вновь тронулся. Но теперь рядом с ним двигалась телега-бестарка, и в неё сильной, тяжёлой струёй текло из бункера зерно. Как только подвода наполнилась пшеницей, комбайн опять на минуту остановился. Костя немедленно отцепил телегу, запряг быков и отвез зерно на ток. За день он совершил более десяти таких рейсов.

Теперь комбайны не простаивали из-за разгрузки зерна, и Лычков был очень доволен. «Костюшкина сцепка», как назвала её Марина, многим пришлась по душе, и Сергей приказал оборудовать ею ещё несколько бычачьих упряжек.

Алёша Прахов всячески превозносил конструкторские способности Кости Ручьёва и переименовал бычачью упряжку из «Му-два» в «Торпедо-два».

Весь день Галина Кораблёва работала с девочками на полевом току. Здесь было, пожалуй, самое весёлое и оживлённое место в поле. То и дело от комбайнов и молотилок подъезжали подводы с зерном, и на току всё выше и выше поднимался золотой пшеничный курган. Вокруг него квохтали, словно сердитые клуши, сортировки. Колхозники зачерпывали зерно, точно воду из пруда, и высыпали его в горловины прожорливых машин.

Зёрна хрустели под ногами, набивались в карманы, в туфли, в волосы. Вместе с девочками Галина помогала колхозникам перелопачивать пшеницу, чтобы она скорее просохла на солнце; крутила ручку веялки, насыпала зерно в мешки.

Потом к току подходили зелёные трёхтонки, доверху нагружались очищенной пшеницей и увозили её в колхозные амбары и на элеватор.

— Пошёл-поехал наш хлебушек! — провожали колхозники пыхтящие гружёные машины.

Витя Кораблёв тоже был на току. Чувствуя, что Варя очень недовольна им, он всячески старался задобрить девочку и трудился на совесть: по получасу, ни с кем не сменяясь, крутил ручку веялки, отчего спина покрывалась липким потом, или храбро стаскивал с весов тяжёлые мешки.

Никита Кузьмич, увидев на току дочь и сына, был немало удивлён и раздосадован:

— Так уж без вас и не обошлись бы!.. А мы-то с матерью ждём — жареной рыбой нас накормите.

— Решили в другой раз… Наша рыба не уйдёт, — улыбнулась Галина и подморгнула брату.

Вечером, когда все расходились по домам, к Галине подбежала Варя с подругами и шепнула:

— Пойдёмте завтра снопы вязать!

— Снопы?..

— Марина сказывала, вы когда-то рекорд по вязке снопов держали.

— Было дело. Давно только…

— А попробуйте повторить, Галина Никитична! И нас возьмите с собой. Мы вам свясла будем готовить.

Галина только засмеялась: куда ей теперь с белыми да мягкими, без единой мозоли руками! Но девочки смотрели так умоляюще и просительно, что она заколебалась.

— Подумаю… Утро вечера мудренее.

— Да вы что? — обрушился Витя на девочек, когда Галина ушла домой. — Подружку нашли!.. Ведь сестра не кто-нибудь, а учительница. Институт окончила, диплом имеет. Нужны ей снопы, как прошлогодний снег!

— Что ж тут зазорного? — удивилась Варя. — Вон Фёдор Семёнович тоже учитель, а всё умеет делать: и топором, и пилой, и лопатой. Видел, как он сегодня жатку исправил?

Придя домой, Галина хотела посоветоваться с отцом насчёт вязки снопов, но Никита Кузьмич был не в духе, и она перед сном подошла к матери.

— Поклонись земле, дочка, поклонись пониже, и она тебе поклонится! — обрадовалась мать и, подумав, добавила: — А школьники-то за тобой табуном ходят, вьюном вокруг вьются… Ты бы, Галочка, оставалась при нашей школе, пока место не занято. Поговори-ка с Фёдором Семёновичем.

…Утром, надев матерчатые нарукавники, Галина вышла в поле и присоединилась к вязальщицам снопов.

— Здравствуй, Галочка, здравствуй, умница наша! — приветствовала её Анисья Епифанцева, строгая высокая старуха с крупной чёрной родинкой между бровями. — Где ни летаешь, а всё к родному гнезду тянешься…

— Какая она теперь Галочка! — остановила бабку подошедшая Марина. — Галина Никитична… учительница. Наших ребят скоро обучать будет.

— Откуда ты взяла? — шепнула Галина. — Я ещё и назначения не получила.

— А как же иначе! Вспомни, как тебя всем колхозом в учение провожали. Вот теперь люди и ждут, чтобы ты в родное село вернулась. Да и ребятишки в один голос трубят: «К нам новая учительница приехала!» — И Марина улыбнулась старой подруге: — И я, Галя, очень рада, что ты с нами будешь…

До полудня Галина вязала снопы вместе с другими колхозницами, присматривалась к их движениям и вспоминала все те приёмы и уловки, которые когда-то создали ей славу самой спорой и расторопной вязальщицы в Высокове.

После обеда она позвала с собой девочек.

— На рекорд пойдёте? — обрадованно спросила Варя.

— До рекорда далеко… тренировка нужна.

Галина послала Варю вперёд крутить свясла, Катю Прахову с подругой заставила оправлять валки сжатой пшеницы, а сама пошла следом за девочками. Взяла первый валок, как поясом обхватила его свяслом, туго стянула концы, связала их — и сноп готов! Отбросила его в сторону, подальше от некошеного хлеба, а другая рука уже потянулась к новому валку. Ни одного лишнего движения, ни одного ненужного поворота!

Горят от сухой, колючей соломы ладони, раскраснелись щёки, покалывает плечо забравшийся под кофточку остистый колосок, но некогда остановиться, нельзя перебить размеренный, рассчитанный темп работы.

А кругом уже собрались люди: подошли Сергей, Марина, Фёдор Семёнович; разогнули спины и любуются спорыми движениями Галины другие вязальщицы.

Точно по сигналу, со всех сторон сбежались школьники. То и дело слышались восторженные ребячьи восклицания:

— Вот это даёт жару!

— Набирает высоту!

— Скоростной метод показывает!

— Это наша новая учительница, — доверительно сообщил Марине Петька.

— По ботанике и зоологии, — добавил Колька. — Строгая!

— Да что вы говорите! — деланно удивилась Марина. — А я не знала.

Костя с Пашей тоже на минутку прибежали посмотреть скоростную вязку.

— А какова Кораблёва дочка? — восхищённо сказал Костя, не отрывая от Галины глаз. — Четыре секунды — сноп, четыре секунды — сноп… Сколько это она до вечера навяжет? Тысячи!

— Правильный человек, — согласился Паша. — Видно, не только белок умеет ловить.

— Эх, Варька её режет! — сокрушённо вскрикнул Костя, заметив, как у Галины в руках оборвалось свясло. Он схватил концы оборванного соломенного жгута и выразительно потряс ими над головой: — С перекрутом вить надо! С перекрутом!

Варя кивнула головой, взяла прядь пшеницы и, разделив её пополам, стала тщательно переплетать отдельные стебли — такое свясло, с перекрутом, уже не порвётся.

До вечера Галина навязала столько снопов, что довольная Марина обняла её при всех и приказала учётчику записать ей два с половиной трудодня.

— Зачем мне трудодни? — разорялась Галина. — Я же себя проверить хотела.

Подошёл Фёдор Семёнович:

— Поздравляю, Галина Никитична! Пробный урок проведен неплохо.

— Какой урок? — не поняла Галина.

— По вязке снопов!.. Ребята так полонены твоим мастерством — без ума ходят… Непонятно? Ведь у нашего брата, учителя, что ни шаг, то живой урок. В поле появился учитель, по улице прошёл, в дом к кому заглянул, а дети за ним во сто глаз следят, каждый жест ловят, каждое слово впитывают. Школа, она не только в классе, за партой — она повсюду…

— Фёдор Семёнович! Я тут подумала… — тихо сказала Галина, обратив лицо к дому на горе, освещённому закатным солнцем. — Преподавателя биологии у вас всё ещё нет… Если вы не возражаете…

— Ну вот… давно бы так! — просветлел учитель. — А я, признаться, хожу и думаю: потянет Галину Никитичну в родную школу, не скучно ей будет со старыми учителями?