– Встречались, – уклончиво ответил Денисов. – Ты продолжай, продолжай.

Оперативник с сомнением покусал губы, затем хмыкнул, уселся на табуретку и, глядя куда-то в угол, вновь заговорил:

– Не знаю, какими правдами-неправдами… Ну, разве что накопала в архиве что-нибудь на Аесарона…

– Да проще все, проще! – снова перебил его хозяин кабинета, подходя к низенькому окну и выглядывая наружу. – Лет двадцать – двадцать пять назад Аесарон был большим любителем кино. А может, и чичас остается поклонником. У Темных тоже есть свои маленькие слабости. И сентиментальны они бывают – особенно старые маги. Рискну предположить, что он одобрил план бывшей актрисы Фирсовой, так?

– Так, – с запинкой подтвердил Угорь. – Но одобрения было мало – вмешательство такого уровня следует согласовать с Ночным Дозором. Конечно, наша сторона долго упорствовала, даже Инквизицию привлечь хотели. Все-таки это неслыханно, чтобы человека использовали как батарейку!

Денисов закашлялся, чем несказанно смутил Светлого мага.

– Конечно, – поправился он, – мы так или иначе используем людей – и как волонтеров, и на уровне чистой энергии. Но, во-первых, не так интенсивно, во-вторых, вы прекрасно знаете, что Светлый, занявший у обычного человека хоть немного Силы, должен будет возместить все чуть ли не в пятикратном размере. Иначе хоть развоплощайся. Я сейчас не рассматриваю вампиризм и охоту оборотней – вы же сами понимаете, что тут от нас ничего не зависит. Ну, кроме лицензий… В общем, для осуществления замысла требовалось объяснить все Сергею. То есть фактически раскрыться перед человеком. На первый аргумент ответила сама Фирсова: дескать, если обычный мужчина гробит свое здоровье, разгружая ночами вагоны или глотая в шахте угольную пыль, и все ради того, чтобы купить жене хорошую косметику и свозить ее на отдых в Крым, – это нормально, а если он осознанно готов пожертвовать несколькими годами своей жизни, то это уже является чудовищным преступлением? Второй аргумент парировал Аесарон: как раскроемся, так и запретим раскрываться ему. То есть ни с кем, кроме Иных, Сергей говорить на эту тему физически не сможет. Ночной Дозор долго обсуждал вопрос, искал прецеденты в прошлом, любую возможность наложить категорический запрет, но в результате вынужден был дать добро, выдвинув несколько требований. Для начала – установить предел омоложения, не то, увлекшись, Фирсова могла бы дойти до возраста юной девушки, превратив своего мужа в немощного старика. Далее – если вдруг она, получив от мужа необходимое, решит развестись, ее прежний возраст и соответствующий внешний облик ей вернут в принудительном порядке. К сожалению, обратно омолодить Сергея в этом случае уже не получится. И поскольку вся эта затея осуществима только до той поры, пока жив Сергей, в интересах Фирсовой самой контролировать и интенсивность процесса, и заботиться о состоянии здоровья своего супруга, его жизненных силах – их связь должна быть постоянной, не прерываясь ни на секунду. Ну и наконец, Светлые выторговали право на вмешательство уровня, соответствующего тому, который потребуется Темным для осуществления задуманного.

– Сергей, конечно же, был в восторге, когда ему поведали об энтом?

– Разумеется. Его слово было решающим. Если бы хоть кто-то усомнился в его желании, если бы заметили хоть след воздействия на его эмоции и поступки – достигнутая договоренность была бы мгновенно расторгнута, а попытка осуществить все это в обход Ночного Дозора приравнивалась бы к серьезному нарушению Договора. – Угорь потер кончик носа и усмехнулся. – Вот была ли в восторге сама Фирсова – не знаю. Теперь все ее силенки должны были уходить на поддержание связи, тонкой ниточки между ней и мужем. К ней жизненная энергия Сергея поступает по этому каналу, благодаря ему же Фирсова контролирует состояние супруга и общий баланс. Она даже бытовой магией пользоваться теперь не может, не говоря уже о каких-то других, более серьезных Темных делишках. Хоть какая-то выгода Ночному Дозору!

– И ведь пошла же на энто! – с уважением произнес Денисов, по-прежнему высматривающий что-то за окном. – Вона чего любовь-то делает!

– Любовь… – задумчиво проговорил дозорный. – Я очень много думал про это. Ну, то, что Темные умеют любить, сомнений не вызывает. Просто очень часто за их любовью стоит какой-то расчет: не столько дать, сколько получить. Эгоизм в чистом виде. Сложись ситуация наоборот, пожертвовала бы Фирсова десятью-пятнадцатью годами своей жизни, чтобы быть с Сергеем? Не думаю. Наоборот, предполагаю, что, не будь этого обстоятельства, она вообще не связала бы свою жизнь с обычным смертным. Зачем? Зато сейчас и выглядит она, как выглядела в конце пятидесятых, и ребенка родить может. Неплохая выгода, да? С другой стороны, она так отчаянно кинулась защищать мужа, прикрывать его собой…

– А вот про энто ты мне подробнее расскажи, – обернулся от окна Федор Кузьмич, присел на подоконник. – Я уж и сам докумекал, что у вас случилось, но ведь могу и ошибаться, верно?

– Да неразбериха у нас случилась! – с досадой махнул рукой Евгений Юрьевич. – В области никак не предполагали, что они в нашем районе окажутся, поэтому и не оповестили меня. Окулист этот – он, кстати, сейчас лет на сорок выглядит вместо двадцати пяти, так что документы у него теперь на другое имя, а вот профессия прежняя, – так вот, он в сопровождении жены летал на научную конференцию в Академгородок под Новосибирском. Обратно тоже самолетом должны были, но на конференции Сергей встретил знакомого, который предложил вернуться вместе, на его машине. По дороге решили заночевать в нашем городке, остановились в гостинице. Сами знаете, достопримечательностей у нас никаких нет, поэтому супруги решили просто прогуляться по улочкам – Фирсова же в глубинке родилась и выросла, вот и захотелось ей провинциальный антураж вспомнить. А тут я… Да все одно к одному! Она бы лучше не шипела, а печать предъявила, когда я потребовал выйти из Сумрака! Говорит, испугалась, не сориентировалась. Утверждает, кстати, что не за себя, а за мужа испугалась – из реального-то мира она его состояние контролировать не может. Ну а когда я уже «фризом» ее шарахнул – явились эти…

– Дневной Дозор?

– Ну да. Правы вы были, Федор Кузьмич, когда предупреждали, что и они в районе отделение создадут, в противовес нашему. Я с ними буквально за три дня до этого официально познакомился, и вот на тебе, вляпался… Скрутили они меня живенько – трое-то на одного! Предъявили обвинение в нападении на законопослушную Темную. Да будь дело в одной только ведьме – шут бы с ним! Но я же, получается, подверг опасности жизнь обычного человека, который с ведьмой в непосредственной связи был в момент моей атаки. В общем, схлопотал я по полной программе.

– Суд был?

– Ну, суд – не суд, но разбирательство было серьезное.

– Ты оттуда столько подробностей из их жизни знаешь?

– Ну да. Я же, как только обвинение выдвинули, сразу заподозрил провокацию. – Угорь снова заволновался, вскочил с табуретки, замахал руками. – С чего бы такой оригинальной семейной паре вдруг останавливаться в нашем городе? Да не просто переночевать в гостинице, а оказаться именно в том магазине, именно в том отделе, где я каждый день бываю, и именно в то время, когда я обычно кушаю свой вечерний пирожок! Ведь прямо напротив меня в очереди стояли, да еще и друг за другом, словно посторонние! И так далее – почему ведьма не почувствовала Иного, хотя была в Сумраке, почему так нарочито проигнорировала мои требования, почему Дневной Дозор оказался тут как тут, будто в засаде сидел?

– Действительно, похоже на подставу, – согласился Денисов.

– Вот поэтому наша сторона и потребовала снятия информационной кальки с их сознаний – для анализа.

– И позволили?

– Если бы наотрез отказались – никакого разбирательства бы не было. Но они согласились, – уныло констатировал оперативник. – Поломались, конечно, для порядка. Протесты, все такое… Но уж больно требования их были серьезны в отношении меня.