Вокруг все захлопали, загомонили, и Евгений не сразу понял, что ему, наверное, тоже нужно аплодировать – для конспирации. Песня произвела на него большое и не слишком приятное впечатление. Вернее, не сама песня – ее он знал и любил, много раз слышал и в авторском исполнении – на грампластинке, и на дружеских посиделках с другими оперативниками в области. Его поразило то, какие интонации использовал нынешний исполнитель: поначалу легкомысленные, потом настороженные, тревожные, затем досадливые, надрывные – все как полагается. Но чем дальше, тем больше ощущалось Евгением некое презрение, подтрунивание, издевка…

«Вот ты какой, Николай Крюков! – оторопело думал Угорь, разглядывая парня. – Стало быть, понял, кто я такой? И, поняв, вот такое ко мне отношение выразил?!»

Крюков так же открыто оценивал дозорного, прищурившись и едва заметно улыбаясь.

– Вам понравилось? – ревниво уточнила у оперативника Зина. – Здорово, правда? Что же вы стоите? Проходите, садитесь! А вы из… – Она примолкла, предлагая Евгению самому закончить, из какой организации он прибыл с визитом в сельский клуб Светлого Клина.

– Да я тут по личному делу, не обращайте внимания! – постарался оправдаться Евгений, смущенный количеством пытливых глаз.

– Вы из райкома! Верно? – вспомнил председательский водитель Витька. – Вы к нам с месяц назад приезжали, я подвозил. Только Семен Семеныча тут нет!

– Вообще-то я не к нему, а к Федору Кузьмичу.

– Зачем вам папа? – подала голос крепенькая шатенка, встревоженно распахнув невероятно красивые глаза.

– Да вы не беспокойтесь! Я же говорю – у меня личное дело, к его службе отношения не имеющее. Я здесь не как представитель райкома… и зовут меня, между прочим, Евгением, Женей. Вы лучше расскажите мне, что это у вас тут за мероприятие? Вроде Новый год только послезавтра…

– А у нас репетиция! Катьку пропиваем! Кольке бригадира дали! – заголосили все одновременно.

Угорь растерянно заморгал, а славная девушка Зина славно улыбнулась и виновато развела руками:

– Видите, как много у нас поводов! Ваня Бухаров со своей бригадой перевыполнил план – это раз. Николай Крюков в самый мороз совершил героический рейд в тайгу и вывез наших парней – это два. Его там, в «Светлом пути», за это бригадиром назначили.

– Да не за это, а вообще! – поправил кто-то, но на него зашикали, и Зина необидно отмахнулась:

– И вообще, и за это тоже. А еще у Коли с Катей скоро бракосочетание, вот!

– Молодцы! – одобрил Угорь, косясь на Крюкова. – Ладно, я не буду вам мешать…

– Что вы, Женя?! Оставайтесь! У нас весело, и вообще…

– Папа, может, сюда зайдет! – добавила Катерина. – Не бегать же вам по всей деревне, его разыскивая? Здесь тепло…

– Тепло, – признал Евгений и решил ненадолго задержаться. Снял пальто, встряхнул, сбрасывая на пол последние капельки обратившегося в воду снега, повесил на свободный крючок у двери – там же, где, входя, оставил шапку. Шарф – роскошный, настоящий шотландский, в разноцветную клетку, по давней, детской еще привычке запихнул в рукав пальто.

– Садитесь рядом, товарищ Угорь, – позвал Крюков, улыбаясь с теплотой, показавшейся Евгению насквозь фальшивой. Но делать было нечего, на маленькой сцене уже выступали два паренька – видимо, комический номер, потому что зал начал смеяться даже раньше, чем они успели хоть что-то сказать.

Угорь сел по правую руку от Крюкова, с демонстративным любопытством посмотрел на сцену. И вздрогнул, услышав в самое ухо тихий шепот:

– Не ко мне ли вы приехали, товарищ?

– Не волнуйтесь, Николай, я не по вашу душу, – как можно дружелюбнее ответил Евгений.

– Души нет, это ученые доказали! – тем же приглушенным шепотом сказал Николай.

– Какие ученые? – растерялся Угорь. – Ваши… Темные?

– Что еще за темные? – удивился Крюков. – Наши! Советские!

«Да он же издевается надо мной, – растерянно подумал Угорь. – Самым натуральным образом. Будто я не полномочный представитель Ночного Дозора, а… бюрократ какой-то…»

Он повернулся, левой ладонью слегка развернул голову Николаю – и сам прошептал ему на ухо:

– Души нет у вампиров. Так принято считать. У остальных есть. Даже у тебя, полагаю.

Крюков насупился, глядя в глаза Евгению. Потом спросил, вроде уже не паясничая:

– Что тебе нужно? От меня?

– Да ничего. – Светлый маг пожал плечами. – От тебя – уже ничего.

И посмотрел на Николая сквозь Сумрак.

Увы, много увидеть он не успел. Аура Темного Иного, конечно, была на месте. А вот ни уровня Силы, ни даже специализации Угорь понять не успел – его крепко схватили за плечи, приподняли, развернули…

– Евгений Юрьич! – радостным полушепотом воскликнул Денисов. – Какими судьбами! Пойдем, пойдем… уж прости, что мешаю выступление досмотреть!

Был участковый в полушубке, в шапке и даже снег с валенок не отряхнул. Видать, очень торопился к гостю с улицы.

– Ну, бывай, Николай… – сказал раздосадованно Угорь. Набросил пальто, вышел в сени вслед за Денисовым. Потер глаза – когда резко прерывают сумеречный взгляд, глазные яблоки начинают болеть, будто их распирает изнутри.

Участковому хватило совести выглядеть смущенным.

– Уж извини, Евгений Юрьич, не хочу я, чтобы ты на парня смотрел… таксмотрел…

– С чего вдруг? – насторожился Угорь.

– Суеверие у меня есть. Когда на свежеобращенного Темного часто Светлые сквозь Сумрак смотрят – он быстрей злобу набирает.

– Чего? – поразился Угорь. – Кто?

– Злобу быстрее набирает. Он. Темный, а не Сумрак, – зачем-то уточнил участковый и развел руками: – Суеверие такое у меня. Основанное на личном опыте.

– Если на личном – то уже не суеверие, а примета, – поправил Угорь и досадливо махнул рукой. – Да как хотите, Федор Кузьмич. Если вы за ним приглядываете – мне этого достаточно, не буду смотреть. Я не ради Николая приехал. Можно мне поговорить с вами… по душам?

– Так айда ко мне, Евгений Юрьич, – пожал плечами Денисов. – Только пальтишко-то застегни, морозно.

Угорь не стал спешить – дождался вскипевшего чайника, немедленно поставленного Денисовым на плитку, выпил две чашки чая (и впрямь отогрелся с мороза), на невзначай продемонстрированную Федором Кузьмичом бутылочку из-под болгарского бренди (сейчас в ней была какая-то домашняя настойка солнечно-желтого цвета) не отреагировал – не настолько замерз, чтоб среди бела дня пить.

И лишь после второй кружки чая Евгений завел разговор, ради которого и приехал.

– Странная история у меня приключилась, Федор Кузьмич. Вы местные нравы лучше знаете… может, подскажете чего?

– Расскажи – попробую подсказать, – кивнул участковый.

– Вчера мне запрос пришел. – Угорь вздохнул, запустил руку во внутренний карман пиджака и достал аккуратно сложенный вдвое тетрадный листок. – Все как положено, по форме «шестнадцать цэ»…

Денисов удивленно приподнял бровь.

…Угорь держал в руках листок в косую линейку, аккуратно вырванный из тетради для первоклашек, и не верил своим глазам. Все было на месте: и «шапка» в верхнем правом углу: «Областному управлению Ночного Дозора…», и подпись внизу, и сам текст, написанный тем ужасным бюрократическим канцеляритом, что одинаков и у людей, и у Иных.

И текст был правильный – прям как из учебника «Основы делопроизводства Ночного и Дневного Дозоров». Совершенно четкий и разумный текст:

«Я, Варварина Полина Фердинандовна («бабка Варвара»), Темная Иная, ведьма, четвертый уровень Силы, в соответствии с Великим Договором и поддоговорными актами, прошу у Ночного Дозора право на магическое действие пятогошестого уровня. В качестве положенной компенсации предоставляю Ночному Дозору право на магическое действие четвертого уровня. Детали готова уточнить в личном порядке».

Во-первых, не вязался в голове Евгения этот запрос и листочек, на котором ожидаешь увидеть неловким детским почерком выведенное «Мама мыла раму».