Согласно кивнув, они, озираясь, двинулись к кромке бессумеречной полосы. Так-то! Сами же виноваты в этом побочном эффекте – и сами же теперь страдают, что не отовсюду можно в Сумрак шагнуть! А без него обходиться отвыкли.
Денисов понятия не имел, все ли трое являются Иными. Он знал, что в распоряжении у него есть только эта бессумеречная полоса шириною в сто пятьдесят шагов. Ежели они выйдут за ее пределы – они обретут Силу. Ежели вернутся обратно – будут под надежной броней магического щита. Отсутствие Сумрака уравнивало их в возможностях. Пропустив их мимо себя и бесшумно поднявшись за их спинами, оперуполномоченный Денисов расстегнул кобуру.
– Стоять! – рявкнул он. – Милиция!
Троица разве что не подпрыгнула – так неожиданно прозвучал в тишине сибирской ночи грозный голос участкового. Громила сразу задрал руки, бородатый крепыш съежился, но не из-за страха, а на манер пружины, готовой распрямиться стремительно и всесокрушающе. Ленька постоял спиной к лейтенанту, затем медленно обернулся.
– Оптыть! – с задумчивым удивлением сказал он. – Нашел-таки!
– Не двигаться! Руки за голову! При попытке к бегству стреляю на поражение!
Ленька едва заметно дернул подбородком, и это явилось сигналом для взведенной пружины. С глухим рычанием, набычившись, на Денисова ринулся похожий на цыгана крепыш. Мелькнула в темноте белая молния. Федор Кузьмич рывком отклонился назад, пропуская укрепленное гипсом предплечье в считаных миллиметрах от своего лица. Аж ветром обдало! Удар планировался настолько чудовищный по силе, что, попади «цыган» по голове участкового, наверняка расколол бы череп, будто грецкий орех молотком. Однако замах был всего лишь отвлекающим маневром. Попал бы – хорошо, а нет – так пока милиционер уворачивался, появилось время вынуть нож. Держать его приходилось в левой, здоровой руке, но, судя по уверенным движениям, ею «цыган» владел не хуже, чем правой. Прочертив лезвием невидимую линию на уровне живота, он заставил лейтенанта отшатнуться еще дальше. Скользящий шаг, взмах, сверкнули яростные, беспощадные глаза, тускло блеснул в свете луны занесенный тесак. Поймав взглядом его местоположение, Денисов как следует толкнулся ногами, взвился, вцепился в кисть обеими руками, почувствовал, как ладони переняли первоначальный импульс удара. Крепыш был невероятно силен физически, даром что ростом не вышел, поэтому действовать нужно было как можно быстрее. Оставив левую руку на запястье противника, тыльной стороной правой ладони Денисов врезал под локоть, выворачивая его кверху. Против анатомии не попрешь, и «цыган», дабы компенсировать давление на сустав, сам начал пригибаться и разворачивать корпус. Денисов сделал всего полшажка вправо – и оказался практически за его спиной. Короткий удар под колено, руку с тесаком – в замок и на излом, схватить за волосы, потянуть в противоход. Все, как учили в свое время в школе милиции. «Цыган» послушно скрючился, затем от небольшого, легкого нажима рухнул лицом в траву. Теперь все просто – наступить коленом на копчик, свободной рукой вытряхнуть из ослабевших пальцев нож, достать наручники…
– А ты думал, я только разговоры разговаривать умею? – запыхавшись, кинул пожилой милиционер Леньке. – Давай-ка по доброй воле!
Гипс мешал защелкнуть наручники на второй руке, поэтому Денисов, деловито повозившись, притянул левую ногу бородача, спихнул с нее резиновый сапог и сомкнул стальные полукружья на лодыжке. Выгнутый дугой «цыган» взвыл и задергался, замолотил загипсованной рукой по земле.
– Не бережешь ты себя! – сокрушенно качнул головой участковый и поднял глаза.
Вовремя. Бугай в фуфайке, до последнего мгновения стоявший с поднятыми руками и с таким выражением лица, будто бы не верил в происходящее, рванулся к Денисову. Не добежав трех шагов, подпрыгнул, целя подкованным каблуком кирзового армейского сапога аккурат между глаз все еще прижимающему «цыгана» к земле лейтенанту. Охнув, Федор Кузьмич качнулся влево, упал навзничь, перекатился и тут же оказался на ногах. Молодой громила тяжел и неповоротлив, он может и не попасть как следует, но если подомнет под себя – не выберешься! Махнув в ответ ногой так, будто собирается сделать подсечку, Денисов все же вынул пистолет и со всей дури залепил рукояткой в лоб нападавшему. Бугай рухнул.
Оставался Ленька. Ему бы, дураку, бежать, пока милиционер был занят его спутниками, бежать, все равно, в какую сторону. Спасение было и за щитом, и, вполне вероятно, за пределами бессумеречной полосы. Но сперва Ленька был слишком увлечен дракой, а теперь… А теперь он пятился, не замечая Денисова, глядя в сторону сливающейся с темным небом тайги. Федор Кузьмич на всякий случай нашарил вторые наручники – те самые, которыми пугал когда-то Аесарона. На вид – самые обычные, блестящие светлым металлом, а на деле – не только сдерживающие Силу Иного, но и адекватно отвечающие на любую попытку эту Силу применить. Ленька наконец сдвинулся настолько, что участковому стала видна причина, заставившая молодого дерзкого мага пятиться не разбирая дороги.
От кромки леса наискось через луг двигалось диковинное существо. Вместо ног его бурлила взбесившаяся вода. Бледное лицо обрамляли всклокоченные седые волосы. Вытаращенные глаза слепо вращались, рот был перекошен гримасой боли. Слева и справа, будто вырастая из бурунов, в воздухе болтались гигантские змеи, незряче рыскали мордами из стороны в сторону и бессмысленно разевали чудовищные пасти. Хоть Денисов и не застал неваляшку в лагере в момент, когда тот проявился в реальном мире, он почему-то сразу сообразил, кто перед ними. Набрав воздуха в грудь, Федор Кузьмич обошел Леньку. Драка с членами общины – ерунда по сравнению с поединком с ее основателем и хозяином.
– Мать твою-у!!! – вдруг заорал бородач.
Вопль этот был до краев наполнен не болью от впивающихся в кожу и мышцы кромок наручников. «Цыган» вопил от ужаса. Расширившимися глазами он провожал несущегося на бурунах по направлению к реке неваляшку. Он явно узнал это существо, он до смерти напуган. Стало быть, неваляшка – не сын Дога, не древний шаман, не хозяин общины. Хозяина такими воплями не встречают.
Чуть не опрокинув спящую кибитку, неваляшка с крутого яра плашмя рухнул в воду, подняв такой фонтан брызг, будто посреди реки взорвалась донная мина.
Проклятое условие продолжало действовать. Как просто было бы разом ударить по всем! Нет же, его заставляли, будто счетовода, вычитать и складывать, приводить к общему знаменателю, к равенству, чтобы никоим образом кипенно-белого не оказалось в определенный момент времени больше, нежели аспидно-черного! Кому нужна такая арифметика?! Кому-то, видимо, нужна. Ваньке оставалось только подчиниться правилам.
То ли существа очень быстро учились, то ли в их стане на передовые позиции выступили самые сильные, самые непокорные – очередная атака Ваньки завершилась едва ли не более плачевно, чем предыдущая. Хоть и оказалось, что выколотые глаза – всего лишь плод его воображения, хоть и восстановились его зрительные нервы достаточно скоро, теперь он уже не желал быть гуманным. Ему нужно выполнить свое предназначение, ему нужно искупить грехи! Кто они такие, эти ангелы и демоны, что взялись ему мешать?! Плюнуть и растереть!
Теперь им руководило бешенство.
Вырвавшись из тайги на открытый простор, Сибиряк и Аесарон застыли, в полной мере оценив фантастический этюд.
Стоя в реке, поверхность которой теперь едва достигала бедер, гигантский, стометрового роста неваляшка крушил магический щит. Гибкие лоснящиеся тела змей, толщиной не уступавшие вагону поезда, а длиной – всему пассажирскому составу, вытягивались из водоворотов возле его ног, башенными кранами пронзали пространство, мелькали в звездной вышине. Из раскрытых пастей вырывалось оглушительное шипение, длинные раздвоенные языки трепетали, словно транспаранты во время демонстраций; пары острых клыков размерами не уступали бивням ископаемых мамонтов; вокруг голов извивались кожистые складки, напоминая одновременно капюшоны кобр и гривы китайских сказочных драконов. Раз за разом головы змей обрушивались сверху на невидимую преграду. Содрогалась под ногами почва, вздымались к Млечному Пути снопы искр, отлетали в стороны какие-то ошметки. Сам неваляшка, не в силах преодолеть метры взявшей общину в кольцо аномалии, бессумеречной пустоши, горстями зачерпывал из реки воду, производил ладонями такие движения, словно вылепливал снежки, а затем запускал пронизанные молниями водяные шары в сторону щита-купола. Треск стоял такой, что казалось, будто сам небесный свод готов развалиться на части и грянуться оземь.
